Родина слонов - Калганов Андрей - Страница 54

• Предыдущая
• 54/95
• Следующая

Для того чтобы приручить слона, требуются годы. Берут несмышленого детеныша, и человек становится ему вместо матери. По прошествии нескольких лет слон слушает этого человека, к другим же людям относится с настороженностью. Поэтому погонщиком боевого слона чаще всего становится тот, кто его воспитал.

Однако Вишвамитра знал тайну зверей. Вишвамитра сделался великим охотником. Он мог подчинить взрослого слона.

Вишвамитра слышал их мысли. Они думают не так, как люди. Слоны, как и другие звери, думают не головой — брюхом, сердцем, селезенкой, ногами, шеей... Когда слон озлоблен, у него горит брюхо и бешено колотится сердце, когда мирно пасется — ноги будто каменные столбы. При опасности болит шея, потому что слон опускает голову, направляя бивни на врага, который много ниже его. Если слон смертельно ранен, душа его пребывает в селезенке, а когда желает самку, душа рвется через хобот вместе с трубным звуком.

Вишвамитра выслеживал одиноких слонов и давал знак охотникам. Те закидывали слона дротиками, смазанными сонным зельем, опутывали крепкими сетями, сплетенными из лиан. В тот момент, когда слон открывал глаза, Вишвамитра вливал ему в глотку дурманящий отвар (главным компонентом которого был опиум) и произносил мантру подчинения, протяжную и тонкую, как писк комара — жалящего демона, который крапивил кожу в стране славян. Эту мантру знают лишь истинно великие охотники — они могут не только убивать животных, но и подчинять своей воле. После этого слон подчинялся тому, кто давал ему дурманящее зелье.

Слоны по своей природе добродушны, но им предстояло стать воинами. И Вишвамитра делал из гигантов свирепых хищников. Он день за днем, пока не отдавал покупателям, опаивал животных зельем и пробуждал в них жажду крови. Великий охотник заставлял слонов бросаться на буйволов и тигров, которых специально запускали в загон, где содержались гиганты. Слоны протыкали жертву бивнями и, растоптав, отправляли кровавую кашу в рот. Подопечные Вишвамитры не брезговали и человечиной. По этой причине слоновщики, ухаживающие за гигантами, менялись довольно часто... Вишвамитра не корил себя. Такая уж у них карма!

Слоны высоко ценились за свирепость и всеядность. До Вишвамитры доходили слухи, что персы, покупавшие гигантов, кормят слонов не только сеном и овощами, но и пленными, добытыми в походах. Многие охотники упрекали Вишвамитру в бессердечии: зачем он превращает слонов в людоедов. Но гуру лишь улыбался в ответ. Не он убивал пленных и даже не персы, а КАРМА. Кому суждено быть съеденным слоном, того не загрызет тигр.

Мало-помалу воспоминания отпускали. Молодость, полная тревог, необузданная, улетучивалась в прошлое. Вишвамитра открыл глаза. Он все так же сидел в шатре. Огонь погас, и камни очага простыли. Снаружи раздавались песни и смех. В дымовое отверстие заглядывало солнце.

Вишвамитра поднялся, вышел из шатра и направился к ручью, который журчал недалеко от стойбища. Внутри у Вишвамитры царила пустота, и, кажется, никто не заметил, как он прошел через табор.

Вишвамитра опустился на берегу, прислушался к звону насекомых... И погрузился в созерцание. На сей раз он созерцал не прошлое — будущее. Вишвамитра желал узнать дорогу, по которой надлежит идти его племени в страну персов, чтобы... добыть боевых слонов.

Ведь всем известно, что боевые слоны стоят на границах Персии. И всем известно, что всему есть своя цена. И тем слонам...

А в страну Синд племя не пойдет. Хлопотно. Да и охотников, умеющих ловить слонов, уж не собрать. Минули времена, изменились люди. А с воинами-персами Вишвамитра договорится, ведь с помощью чернобородого учителя Вишвамитра постиг высокое искусство обмана!

Вскоре Вишвамитра пришел к беку и сказал то, чему научил его новый раб, вернее, возлюбленная нового раба. Вишвамитра сказал:

— Ко мне пришел твой слуга, он говорит, что в его жилах течет высокородная кровь халифов.

— У меня был этот человек, — важно ответствовал хазарин.

— Я прочитал по его руке, что все сказанное им правда. Он наказал мне отправиться в страну персов, там у него много друзей, и привести тебе десять боевых слонов. Я принял его, как своего владыку, и повинуюсь его воле.

Бек удивленно взглянул на гуру:

— Слышали мы, что Умар был куплен тобой на невольничьем рынке.

— Его заключили в колодку враги! — возмущенно воскликнул Вишвамитра. — У правителей всегда много врагов. А Умар к тому же правитель в изгнании. Я видел его ладонь, и линии сказали, что этого человека не оставит удача. Я гадал на внутренностях черного барана, и они сказали, что он добьется, чего желает. Я вопрошал духов земли и духов неба, и они ответили, что я должен выполнить все, что скажет халиф Умар.

— Что ж, — сказал бек, — я не стану тебе мешать.

— Знаю, о достойнейший из достойных, заботясь о халифе Умаре, ты приставил к нему своих лучших воинов, которые не сводят с него глаз и следуют за ним по пятам, оберегая от недругов.

Бек усмехнулся:

— У твоих смуглолицых слуг слишком длинные языки и слишком большие уши... Тот, у кого такие слуги, нечасто умирает своей смертью.

Вишвамитра пропустил угрозу:

— О сын неба, в моем племени халифу Умару и его верной жене не будет угрожать опасность. Нет нужды тратить силы твоих воинов. Без него мы не сможем привести боевых слонов, ведь только Умар знает дорогу.

Когда Вишвамитра сказал это, к беку наклонился его верный слуга одноглазый Силкер-тархан и что-то прошептал на ухо. Лицо бека на миг озарилось улыбкой.

— Пусть идет, я не буду его держать. Но знай, предводитель неведомого народа, твоя смерть всегда у тебя за спиной. Ступай!

Вишвамитра с достоинством поклонился и вышел из дворца.

Вскоре он собрал племя и сказал:

— Время праздности закончилось, наступило время деяний. Мы отправляемся в путь.

И табор погрузился на плоты и отправился вниз по Итилю туда, где плещутся волны Гелянского моря.

— Где это видано, чтобы колдуны друг с другом якшались, — ворчал Алатор, покачиваясь в седле. — Ладно бы напасть какая свалилась общая, вроде мора или недорода, тогда еще куда ни шло. Но сейчас-то на кой ляд им с тобой разговоры разговаривать. Сам рассуди: Истома из Куяба ушел, Любомира старейшины родов Полянских в вожди воинские определили, а тот враз полюдье отменил — живи да радуйся. Оно, конечно, хазары вроде наведаться должны. Так то ж слухи...

— Не слухи, а разведданные, — бурчал Степан.

— Вот все у тебя не как у людей — и словечки-то заковыристые говоришь, будто срамно ругаешься... Бабий треп — все твои разведданные. А стало быть, може, и пронесет.

— А коли не пронесет?

— Ну и чего? Колдуны, что ли, встанут за Полянщину, коли хазары попрут? Может, порчу на войско ихнее напустят? — Алаторов скакун прянул ушами и фыркнул. — Вон конька даже насмешил.

Гридя, доселе державший язык за зубами, подал голос:

— Зря ты, порча — дело велико-о-е. Вот был у нас в Дубровке мужичок один, так помер от сглазу-то. А то еще говорят...

— Молчи, сопля! — рыкнул варяг, и хлопец обиженно затих.

Степан хмуро отмалчивался и не за дело понукал своего каурого. Алаторов «битюг» (так Белбородко окрестил дородного мерина непонятной масти, с тяжелым крупом и широченными боками, на котором ездил варяг) сосредоточенно топтал заснеженную лесную дорогу. Мимо неспешной трусцой пробегали елки и березки. Белбородко упорно рассматривал лесные красоты, стараясь не слушать бурчание приятеля. «Интересно, пересобачимся или нет, — думал он, — до Дубков-то полтора перехода, не меньше. Еще и на ночевку с говоруном этим вставать придется... Укрепи мя, Господи».

• Предыдущая
• 54/95
• Следующая