Лесная обитель - Брэдли Мэрион Зиммер - Страница 10

Гай открыл было рот, собираясь возразить девушке, но решил, что лучше промолчать.

– А что, Агрикола и впрямь такой грозный? – поинтересовалась Рея. – Неужели он действительно способен завоевать всю Британию до северных морей?

Арданос поморщился.

– Может быть, в этих слухах и есть доля истины; с дикарей и волков даже римские сборщики налогов не смогут выжать особой прибыли.

Дида вдруг бросила на Гая злобный взгляд.

– Вот ты живешь среди римлян, – заговорила она, – может быть, ты сможешь объяснить нам, зачем они угоняют наших мужчин и какая участь их ожидает?

– Сенаторы провинции платят налоги рабочей силой. Думаю, их отправят на свинцовые рудники в Мендипских горах, – неохотно ответил Гай. – А что с ними станет, не знаю.

Но на самом деле он все прекрасно знал. Рабочих-британцев секли плетьми и кормили впроголодь, чтобы сломить их дух, а непокорных кастрировали. Те, кто не умирал по дороге, до конца своих дней гнули спину на рудниках. Глаза Диды торжествующе заблестели, и Гай понял: она догадалась, что ему известно гораздо больше, чем он сказал. Маири заплакала. Гай содрогнулся – ему никогда еще не приходилось близко сталкиваться с людьми, из которых набирают рабочих, и он даже представить себе не мог, что судьба когда-либо уготовит ему такую встречу.

– Неужели ничего нельзя сделать? – воскликнула Маири.

– В этом году ничего не получится, – ответил старин.

– Тут уж ничем не поможешь, – как бы защищаясь, заметил Гай. – Но вы ведь не станете отрицать, что рудники обогащают всю Британию…

– Мы как-нибудь переживем без такого богатства, – злобно отозвался Синрик. – Рим богатеет, порабощая другие народы.

– Но ведь богатеют не только римляне… – начал Гай.

– Ты говоришь о предателях, таких, как Клотин?

Рея чуть подалась вперед, словно намереваясь прекратить разговор, который перестал быть дружеской беседой, но Синрика уже нельзя было остановить.

– Ты живешь среди римлян, – гневно продолжал он, – а знаешь ли ты, как этот «чистюля» Клотин нажил свое состояние? Он указал легионерам путь на Мону. Или ты уже совсем стал римлянином и забыл, что когда-то это была святыня – Остров Женщин? Это была величайшая святыня Британии, и Паулин уничтожил ее.

– Я слышал только, что там было какое-то святилище, – неопределенно сказал Гай. Он испытывал неприятное покалывание в шее – этот разговор не предвещал ничего хорошего. С точки зрения римлян, восстание иценов было гораздо страшнее, чем уничтожение святыни на острове Мона. Но Гай не собирался обсуждать в доме друида события на острове Мона, тем более что Агрикола подавил последние остатки сопротивления не далее как в прошлом году.

– Здесь у очага сидит бард, – сказал Синрик. – Он может спеть тебе о женщинах, живших на острове Мона, и сердце твое содрогнется от ужаса!

– Сегодня я не стану об этом петь, юноша, – поспешно оказался друид.

– Только не за моим столом, – подавшись вперед, проговорила хозяйка дома. – Этой печальной историей не потчуют за ужином гостей, – категоричным тоном добавила она.

«Похоже, предложение Синрика не нашло понимания, – подумал Гай. – Или эта тема слишком уж опасна с политической точки зрения, чтобы ее можно было обсуждать в широком кругу». Однако он был рад, что бард отказался петь – ему совсем не хотелось в данный момент слышать о зверствах римлян.

Синрик угрюмо замолчал, затем произнес вполголоса, обращаясь к Гаю:

– Я после тебе расскажу. Кормилица права: эта тема не для застольной беседы, тем более что тут дети.

– Думаю, сейчас самое время обсудить приготовления к празднику костров, – сказала Рея. Маири и девушки, словно по сигналу, разом встали из-за стола. Синрик подставил Гаю плечо и помог ему дойти до постели. Только теперь молодой римлянин понял, что очень устал. Все тело ломило от боли. Гай решил, что ему следует хорошенько обдумать все, что он увидел и услышал, но вскоре почувствовал, что засыпает.

В последующие несколько дней Гай почти не вставал с постели. Плечо отекло и сильно болело, но Эйлан, преданно ухаживавшая за ним все это время, объяснила римлянину, что последствия могли быть гораздо серьезнее, если бы не удалось предотвратить заражение.

Всю заботу о Гае Эйлан взяла на себя. Раза два-три в день она приносила ему еду и кормила больного юношу, так как сам он с трудом держал в руке ложку и не мог без посторонней помощи разрезать мясо. Для Гая это были самые приятные минуты. С тех пор как умерла мать, он не знал женской ласки и даже не предполагал, что так соскучился по материнскому теплу. В присутствии Эйлан юноша по-настоящему расслаблялся, отдыхал душой, – возможно, от сознания того, что рядом с ним сидит женщина, или потому, что эта девушка, как и его мать, была британкой, а может, их связывали более прочные узы – некое родство душ. Долгие часы лежа в одиночестве, он только и думал, когда же вновь придет Эйлан, и с каждым днем в нем росло и крепло желание видеть ее как можно чаще и дольше.

Как-то солнечным утром Синрик и Рея предложили Гаю выйти на улицу и попытаться походить немного, сказав, что ему это будет полезно. Морщась от боли, юноша проковылял во двор. К нему подскочила малышка Сенара и стала взахлеб лепетать, что они с Эйлан собираются на луг, чтобы нарвать цветов и сплести из них венки для праздника костров, который назначен на следующий день.

При обычных обстоятельствах Гай вряд ли соблазнился бы идеей идти на луг с двумя девочками, но, одурев от скуки в постели, с которой он не поднимался вот уже несколько дней, римлянин был бы рад пойти и в хлев, чтобы понаблюдать, как Маири – или даже коровница – доит коров. Поход за цветами вылился в настоящий пикник, так как Синрик и Дида тоже отправились на луг вместе с девочками и Гаем. Девушки постарше заставили Синрика нести корзинку с провизией, всучили ему свои платки и вообще всю дорогу подшучивали над молодым британцем, как это могут позволить себе сестры.

Сенара шла рядом с Гаем. Он старался не очень сильно опираться на малютку, но ничего не мог с собой поделать и успокаивал себя тем, что девочке даже интересно поддерживать его. Синрик не отходил от Диды, ухаживал за ней совсем не по-братски. Они тихо беседовали между собой. Наблюдая за молодой парой, Гай подумал, что они, должно быть, помолвлены. Он не знал обычаев этого народа, но понимал, что не следует надоедать Синрику и Диде своим вниманием.

Они выложили содержимое корзины на траву: свежеиспеченный хлеб, зажаренные кусочки холодного мяса и сморщенные коричневые яблоки – последние из тех, что запасали на зиму, как объяснили девушки.

– Пойду поищу ягод. – Сенара вскочила с травы и стала оглядываться по сторонам. Эйлан засмеялась.

– Глупышка, сейчас же весна. Или ты думаешь, что наш гость, как козлик, питается цветами?

Гай был так изнурен ходьбой, что даже не думал о еде. Они взяли с собой две бутыли. В одной был фруктовый сок с мякотью, в другой – свежее домашнее пиво. Девушки отказались пить пиво, сказав, что оно слишком кислое, но Гай, сделав несколько глотков, почувствовал, что силы возвращаются к нему. Девушки выложили из корзины сладкие пирожки – их испекла Дида. Синрик и Дида пили из одного рога, предоставив Гая заботам Эйлан и Сенары.

После того как все сытно поели, Сенара сбегала на край луга к роднику и принесла чистой воды. Поставив чашу перед Эйлан, девочка спросила, видит ли она в воде лицо своего возлюбленного.

– Все это предрассудки, – ответила Эйлан. – Да и возлюбленного у меня нет.

– А у меня есть возлюбленная, – вмешался в разговор Синрик. Он взял у девочки чашу и стал глядеть в воду. – Увижу ли я в воде твой образ, Дида? – Дида встала рядом с Синриком и заглянула в чашу через его плечо.

– Все это чепуха, – сказала она и покраснела. Гай подумал, что смущение ей к лицу.

– А ты смотрела в воду, Эйлан? – спросила Сенара, потянув девушку за рукав.

– Мне кажется, что добиваться таким способом ответа от Великой Богини – это кощунство! Что на это скажет Лианнон?