Переправа - Браун Жанна Александровна - Страница 27

• Предыдущая
• 27/55
• Следующая

— Отец, — тихонько сказала Светлана Петровна, — хватит терзать рукопись. Ночь на дворе, а ты еще не ел ничего.

— Минуточку, — пробормотал Груздев, — тут у меня написано: «камни, припорошенные снегом». — Он обернулся и взглянул на жену. — Будет лучше, если я исправлю на «покрытые снегом», как думаешь?

— Не надо, Груздев. В рассказе все на месте. Правкой не всегда улучшают. Если еще учесть, что «припорошенные» точнее по времени года, когда то дождь, то снег… Нельзя бесконечно улучшать хорошее, оно начнет мстить.

Светлана Петровна решительно отобрала рукопись и отнесла ее в комнату. Груздев взглянул на Ксюшу, сидевшую все время, пока он читал, так тихо, что он забыл о ней.

— О чем загрустила, девица?

— Земля стала крутиться медленнее…

— Устала, что ли?

Ксюша подперла щеку ладонью и вздохнула.

— Наверное… Может, она вообще решила закруглиться. Атомные бомбы взрывают, ракет всяких насажали в землю больше, чем картошки, на Ближнем Востоке бесконечные войны…

В голосе Ксюши томилась вселенская скорбь. Беззащитный человечек в суровом мире…

— Где пишут про замедление?

— За рубежом.

— Ну, там еще и не то могут написать!

Ксюша фыркнула и расхохоталась.

— Да не слушай ты ее, отец, — вмешалась Светлана Петровна, — это в нашей «За рубежом». Не стыдно, Ксения, сама еще толком не прочла, а уже отца разыгрываешь.

Светлана Петровна не терпела, когда кто-нибудь из друзей подтрунивал над Груздевым. Она считала, что, кроме нее, ни у кого нет на это права, и мгновенно кидалась на защиту мужа. Исключение она делала только для Ксюши, да и то в зависимости от темы и настроения отца.

— Ты, красна девица, лучше поведай родителю про своих бравых лейтенантов, — сказала Светлана Петровна, подавая мужу горячий бульон в глубокой узорной пиале.

Груздев удивленно взглянул на Ксюшу. Красна девица невозмутимо хрустела гренкой, манерно держа ее двумя пальцами.

— Каких лейтенантов? — спросил он, не известно почему тревожась. — Что им надо от тебя?

Ксюша повела плечами.

— Ты так спрашиваешь, пап, будто я все еще хожу в детский сад. А я, между прочим, вполне самостоятельная личность. И даже красивая. Мне уже говорили.

Груздев от неожиданности поперхнулся бульоном и закашлялся. Полное лицо его покраснело от натуги. Светлана Петровна поспешно сунула ему полотенце. Он вытер взмокший лоб, отдышался и приказал:

— Ксения, не увиливай. Что за лейтенанты?

— Твои пельменники. Они меня от коровы спасли…

— Что за ерунда! Откуда здесь корова?

— Она в поселке живет. Представляешь, стоит, смотрит и рога выставила… Жуть! А лейтенанты из леса вышли, как эти… тореадоры или матадоры… Кто из них с плащами бегает?

— Ничего не понимаю! — начиная закипать, сказал Груздев. — Коровы, матадоры, лейтенанты с плащами по лесу бегают… Петровна, ты понимаешь что-нибудь?

Светлана Петровна не ответила. Она стояла у плиты спиной к мужу, и плечи ее тряслись от смеха.

— Ксения, отвечай сейчас же, что они делали в лесу?

— Откуда я знаю, папа? Может, они там шпионов ловили…

Груздев с минуту оторопело смотрел то на жену, всхлипывающую от смеха, то на дочь, и тоже захохотал. Ксюша подбежала к нему, обняла обеими руками за шею и прижалась к его затылку щекой.

— Пап, скажи, только честно, ладно? Ты уже не чувствуешь себя таким усталым?

Груздев вытер полотенцем заслезившиеся от смеха глаза и похлопал дочь по руке.

— Не чувствую, честно. Эксперимент проводила?

— Ага.

— На родном отце? Ни стыда у вас, ни совести, Ксения Владимировна!

Ксюша вздохнула.

— Вот чего нет, того нет… Зато тема-а, на докторскую потянет. Смех, как стимулятор жизненной энергии, имеющий самый высокий терапевтический коэффициент. Гениально?

— Ксения, отпусти отца на волю, — ворчливо сказала Светлана Петровна. — Груздев, ешь, наконец. Что-то я сегодня никак накормить тебя не могу.

Груздев, все еще посмеиваясь, взял гренку и спросил, как бы между прочим:

— Ксюшка, признайся, про лейтенантов выдумала?

— Не-а… Были, папочка, ну просто как наяву! К чему бы это?

— К учениям, — сказала Светлана Петровна. Груздев замер с надкушенной гренкой.

— С чего ты взяла?

— С начальства, командир. Примета у меня есть: если начальник Управления на неделе дважды приезжает в полк — быть учениям.

Итак, комиссар, ваш нерадивый ученик, кажется, начал всерьез овладевать солдатской наукой. Через несколько минут мы двинемся в поле. На наших занятиях будет присутствовать сам подполковник Груздев — замполит полка.

Пока Вовочка с ребятами выносит имущество, я охраняю груду щупов, шестов, миноискателей и прочих технических средств инженерной разведки. Как только подойдут плавающие транспортеры, мы погрузимся и начнется боевая учеба в конкретных условиях, то есть на реке.

Знаете, комиссар, вначале мне казалось, что для нашего лейтенанта армия, как и для меня, мимо души. Два года, выброшенные из жизни. Боюсь, я ошибся. То ли сказалось влияние старшего лейтенанта Хуторчука, то ли у нашего интеллигента сам по себе появился вкус к армейской службе, но он ведет себя так, словно вдруг открыл для себя нечто и спешит приобщить к своему открытию весь окружающий мир. А поскольку всем миром для Малахова является вверенный ему взвод — приобщает нас. У Мишки Лозовского, Коли Степанова, я уже не говорю о Вовочке Зуеве, творческий подъем лейтенанта вызывает энтузиазм. Но я пас… Не думайте, все это имеет некоторый интерес, но… я не могу принимать эти игры всерьез… Даже по ночам я просыпаюсь от тоски по настоящей, осмысленной работе… Помните тот уникальный станок в пятом цехе? Как мы провозились с ним до утра и уснули, счастливые, тут же в цеху, бросив старые ватники на кучу металлической стружки?

Комиссар, мне худо без этой жизни взахлеб… Худо без вас, без Насти, без моего верного друга Сережки Димитриева. Наверное, я однолюб… Простите, комиссар, началась погрузка.

Вы когда-нибудь ездили на транспортере? Я тоже впервые. Удивительное ощущение! Мы несемся с бешеной скоростью то по дороге, то по целине, изрезанной рытвинами и вспученными холмами, и… только покачивает, как в люльке. В «Жигулях» или «газике» давно бы растрясло на молекулы… Что значит пневматика!

Рядом со мной покачивается с закрытыми глазами Мишка. Напротив, расправив богатырские плечи, сосредоточился на задании Вовочка Зуев. Он командир отделения и сейчас старший по команде. Коля и Михеенко ведут наши машины.

Перед погрузкой Зуев выстроил взвод на плацу, и Малахов, как говорят в армии, ввел нас в тактическую обстановку и поставил конкретные задачи. По всем правилам большой игры.

Мы уяснили, что нам предстоит действовать в сложных условиях. Оба берега реки, исходный и противоположный, заминированы «противником»… Я не выдержал и улыбнулся. Малахов удивленно взглянул на меня. Помните, комиссар, вы говорили о соблюдении правил игры? Теперь я понял: если тебе говорят, что «противник» ведет минометный огонь, — пугайся всерьез и беги в укрытие…

По дороге мы часто останавливаемся и выходим из машины, чтобы определить проходимость и характер местности, выставить знаки с обозначением уклонов, обозначить вехами объезды, флажками — крутые повороты. Это первая часть задачи. Взводу приказано разведать реку, простите, водную преграду, выбрать место для наведения переправы — это главное. А для того чтобы техника могла пройти к реке, нашему отделению под командованием Зуева поручено прослушать и прощупать землю, заряженную минами «противника», и очистить проход шириной восемь — девять метров.

Вовочка расставил нас уступом, и… пошла работа! Я надел головные телефоны, включил питание. В ушах зазуммерило. Звук то истончался до комариного писка, то, меняя частоту, взревал разгневанным басом, встречая металл. Мишка шел впереди меня, за мной Зиберов, а Вовочка не спеша двигался за цепью, вооруженный сумкой с подрывными средствами, щупом и кошкой для траления. Обнаружив мину, мы отмечали ее флажком и шли дальше, а Вовочка должен был определить вид мины. Одни он кошкой оттаскивал за проход, на другие, неизвлекаемые, накладывал заряд, чтобы подорвать на месте.

• Предыдущая
• 27/55
• Следующая