Тайна человека в перчатке - Бонзон Поль-Жак - Страница 9

• Предыдущая
• 9/23
• Следующая

На бульваре мы все появились одновременно. И какой сюрприз нас ждал! Наконец-то явился Сапожник. Хотя насморк его еще не прошел, он решил пойти в школу.

Я показал свое письмо к Лулу. Остальные тоже написали мальчугану. Итак, Лулу получит сразу шесть писем.

— Погодите, — сказал Бифштекс, — зачем так много? Сложим шесть листков в один конверт, так мы сэкономим марки для следующих писем.

В эту ночь все, как и я, плохо спали.

— Жаль, что мы больше не можем появляться на улице Алуэтт, — вздохнул Корже. — Нас наверняка узнают, и Лулу получит новое письмо с угрозами.

— Простите! — вмешался Сапожник. — Вы забыли, что я никогда там не был. Так что мне ничто не помешает продолжить наше маленькое расследование. Вообще-то нам повезло, что я подхватил и аппендицит, и насморк. Впрочем, ради ключа к решению этой загадки я готов заболеть чем угодно, даже корью или скарлатиной.

Так мы дошли до дверей школы.

Мы писали Лулу почти каждый день, всегда выводя адрес печатными буквами.

Когда у нас было время, мы для разнообразия отправляли письмо из другого квартала. Так что, похоже, нам действительно удалось убедить Лулу, что и первое письмо тоже написали мы.

Тем временем расследование продолжалось, точнее, его продолжал Сапожник. Я нашел для него превосходный предлог, чтобы появляться в лавке «Газеты — сигареты». Теперь каждый день после школы он шел на улицу Алуэтт, заходил в магазинчик и покупал газету, всегда одну и ту же, словно выполнял поручение родителей.

Когда Сапожник первый раз пришел туда, хозяин сидел за прилавком и о чем-то оживленно разговаривал с покупателем. Воспользовавшись этим, наш друг внимательно осмотрел помещение, но ничего подозрительного не заметил. На следующий день он еще с порога увидел подростка, который под руководством хозяина раскладывал свежие газеты. Сердце Сапожника учащенно забилось. Он не сомневался ни секунды: судя по описанию Гия, это был тот самый парень, который дважды шпионил за нами. Подросток был высок, почти одного роста со Стриженым, только гораздо худее; у него были впалые щеки и светлые волосы, густыми прядями падавшие ему на глаза. Обращаясь к нему, хозяин называл его Рике.

Это открытие нас не особенно удивило. Напротив, все стало на свои места: значит, владелец лавочки и этот Рике члены одной шайки. С одной стороны, это упрощало дело. Но теперь уж точно никто из нас, кроме Сапожника, не мог появиться в магазинчике незамеченным.

На следующий день Сапожник, как обычно зайдя в «Газеты — сигареты» за свежей прессой, решил подольше задержаться там, в надежде что-нибудь разведать. Отойдя в сторону, он принялся листать журналы. Прошло довольно много времени, прежде чем в лавочку заглянул еще один покупатель. Мужчина купил пачку сигарет и тут же вышел.

— Знаешь, все-таки очень странно, — рассказывал потом мне Сапожник, — что хозяину такой крохотной лавчонки требуется помощник. В большом магазине, где все время толпятся покупатели, ну, вроде как на площади Терро, — это я понимаю! Но здесь, в самом глухом углу Круа-Русс! Допустим, хозяин уже не молод, нет прежнего проворства, болят ноги… да мало ли еще чего… И все равно: зачем брать помощника в такой крошечный магазин?

— А почему бы тебе не спросить об этом у Рике? — предложил Бифштекс. — Он уже не раз тебя видел, ты вполне можешь заговорить с ним.

— Думаешь, я сам не догадался? — с обидой в голосе ответил Сапожник. — Просто я жду, когда хозяин выйдет: мне бы остаться с ним вдвоем. Хотя не уверен, что мне удастся что-нибудь вытянуть из этого парня: у него довольно угрюмый вид. Когда хозяин к нему обращается, он отвечает только «да» или «нет», и больше ничего. Впрочем, если он влип в историю, он наверняка всегда начеку.

— А ты все-таки попробуй, — настаивал Корже, — а там посмотрим по обстоятельствам.

Случай представился уже на следующий день. Когда Сапожник пришел за газетой, Рике был в магазинчике один; он сидел за кассой на месте хозяина. «Малыш» обычно легко сходился с людьми; вот и теперь он с самым дружелюбным видом подошел к Рике.

— Везет тебе, — протянул он, — работа непыльная, сиди себе и бесплатно почитывай журнальчики…

Вместо ответа подросток равнодушно пожал плечами.

Не смутившись, Сапожник продолжал:

— Когда я окончу школу, я тоже найду какую-нибудь работу, вроде твоей — чтобы меня там не гоняли целыми днями.

Парень снова пожал плечами, но все же изволил открыть рот.

— Это как сказать… приходится и побегать.

— А куда тебе бежать?

— Каждое утро надо разнести газеты абонентам… А еще замещать за кассой хозяина, когда тот отлучается из магазина.

— А твой хозяин часто отлучается?

Мальчик подозрительно взглянул на Сапожника, на его скулах заиграли желваки.

— А тебе какое дело? Хозяин не любит, когда я болтаю с покупателями. Сам он очень серьезный человек. Держи, вот твоя газета!

Сапожнику оставалось только удалиться. Когда он пришел к нам, он был так зол на самого себя, что даже стал заикаться.

— Я вел себя, как последний идиот! Захотел узнать все сразу! Для начала надо было просто познакомиться с ним, поговорить о какой-нибудь ерунде. Я сам все испортил.

Дружески хлопнув его по плечу, Стриженый успокаивающим тоном заявил:

— Не бери в голову! В следующий раз, когда опять увидишь его одного в магазинчике, не приставай к нему. Тогда на третий раз Рике сам с тобой заговорит. Не забывай, ты покупатель, а любой коммерсант обязан угождать своим клиентам.

Но на следующий день события приняли совершенно неожиданный оборот. Было воскресенье. Мы не видели Лулу уже целую неделю, и решили навестить его всей компанией, рассчитывая, что Мади сумеет уговорить сурового санитара пропустить нас. Мади, разумеется, отправилась с нами. Всю неделю она неважно себя чувствовала, не выходила из дома и за это время успела очень соскучиться по своему маленькому приятелю.

Чтобы Мади не делать лишний крюк, мы договорились встретиться на смотровой площадке, именуемой Крышей Ткачей; она расположена на холме, откуда открывается великолепный вид на город. Погода стояла прекрасная, а для начала зимы ее можно было назвать даже теплой. Сидя на парапете, мы так заболтались, что чуть не пропустили часы посещений. К счастью, когда мы добрались до больницы, посетителей еще пускали. Войдя в вестибюль, мы сразу заметили, что нашего недруга-санитара нет на месте, а его напарник не только не сделал нам замечание, но даже не счел нужным обратить на нас внимание.

Когда мы шли по длинному коридору, нас окликнула сиделка, ухаживавшая за Лулу.

— Очень хорошо, что вы не забываете своего маленького друга. Я знаю, вы пишете ему письма, чтобы развлечь его, но он гораздо больше радуется, когда видит вас, чем когда получает ваши письма.

— А как он себя сейчас чувствует? — спросила Мади.

— Нога его почти зажила, рана больше не нагнаивается, но бедняжка так плохо ест! Его мать ничего не понимает: она утверждает, что до этого злосчастного падения у него был превосходный аппетит. Доктор не знает, что и думать… Надеюсь, что ваш приход пойдет ему на пользу. Мне кажется, у него уже кто-то сидит, но это ничего, вам он всегда рад.

Сиделка проследовала дальше. Мы подошли к палате № 3. Гий галантно распахнул дверь, пропуская вперед Мади. Внезапно он переменился в лице и замер, сделав нам знак остановиться. Возле кровати Лулу стоял незнакомый мальчик, наш ровесник, может, даже немного постарше.

— Рике, это Рике, — прошептал Гий.

И закрыл дверь. Что делать? Повернуть обратно?

— Идите, — сказал Сапожник. — Вас он не узнает. А мы с Гием спустимся вниз и подождем вас на улице.

Со времени нашего последнего посещения в палате сменилось много больных. Но Лулу лежал на своем прежнем месте. Увлеченный разговором с Рике, малыш не заметил наших маневров. Подросток стоял у его изголовья, лицом к нам. Сначала я удивился, как это он не узнает нас, но потом сообразил, что он же видел нас издалека, на плохо освещенной улице, и действительно мог запомнить только Сапожника и Гия.

• Предыдущая
• 9/23
• Следующая