Сказочка дедушки Абдулы (СИ) - Блинников Павел - Страница 58

И вот, спустя три дня они приехали в Чикаго. Теперь было понятно, почему Эван решил собрать новую армию здесь. Каким-то чудом Чикаго остался не поврежденным от атомного взрыва. То ли русские не направили сюда ракеты, то ли сработала противоракетная оборона, но так или иначе город остался в относительно хорошем состоянии. Почему в относительно? Да просто Эван и здесь поработал в своем любимом стиле и разрушил сотни зданий, а так же убил миллионы людей. Город стал походить на Нью-Йорк, но улицы его были не настолько пустынны. То тут, то там из нор выглядывали испуганные люди. Хотя кое-кто ходил в открытую. Такие были вооружены "по самое не балуйся", и ходили с видом настолько важным, что напоминали гусей.

При въезде Борису опять пришлось применить оружие. Грязный человек со шрамом на пол лица потребовал с них пошлину за вход в город. В качестве оплаты он предложил Борису предоставить в его распоряжение Эмму на час и тут же получил пулю в лоб. Дорога совершенно вымотала их, и они сочли за благо сначала найти укрытие и отдохнуть. На завтра Борис запланировал поединок с Эваном.

Как и в Нью-Йорке, они нашли заброшенную квартиру, и расположились в ней. На улице наступил вечер, и они слегка перекусив консервами из убежища, легли спать в одной кровати. С тех пор как они встретились, они всегда так спали, но ничего предосудительного при этом не делали. Просто лежали напротив друг друга, и смотрели на повзрослевшие лица. Борис глядел на слегка испуганное лицо своей подруги и поражался ее красоте. Он испытывал к ней какие-то странные чувства, но не хотел разбираться в них. Он каждый день подавлял в себе мысли об этой девочке, потому что знал, что они могут лишить его решимости. Иногда ему очень хотелось бросить все и отвезти Эмму в Россию, но он понимал, что это невозможно. В такие моменты он говорил себе только: "Я герой" — и вместо миленького личика Эммы перед взглядом вспыхивал суровый лик Эвана. Она тоже смотрела на него, и не понимала, что такого нашла в этом гордом подростке. Еще в бункере у нее было много времени чтобы разобраться в своих чувствах к Борису. Теперь она точно знала, что любит этого глупого мальчишку, и отдаст за него жизнь, если потребуется. Она чувствовала себя с ним в полной безопасности — он каким-то образом распространял вокруг себя чувство уверенности в собственных силах. И сейчас она внимательно глядела в эти бездонные голубые глаза, которые приютили в себе русскую зиму, и на поросшее щетиной детское, но в то же время взрослое лицо юного героя чувствуя себя так хорошо как никогда до этого. У нее тоже появлялись мысли о том как было бы хорошо им куда-нибудь уехать и зажить нормальной жизнью, и в отличие от Бориса она такие мысли не подавляла. Но она, как и он понимала, что это невозможно. Пока существует Эван, никому на Земле не будет спокойно, а этот задавака единственный кто может его остановить. Да и уговорить его все бросить, тоже не получится.

Он лежал и думал о завтрашнем дне с предвкушением, и его чуть ли не трясло от этого. Мечты об Эмме причудливо перемешивались в его голове с картинами, где он отсекал Эвану голову. Она тоже находилась в предвкушении завтрашнего дня. Вот только у нее были совсем другие картины в голове. Чувство страха менялось надеждой. Ведь ее мечты могли осуществиться если Борис победит, но в то же время она понимала насколько велик риск. Так они и лежали, размышляя о разном и схожем, а потом уснули обнявшись.

На утро Эмма увидела стоящего перед ней Бориса уже полностью одетого и с решительным взглядом.

— Я пойду один. — мрачно сказал он.

— Нет. — так же мрачно ответила она.

— Ты слишком дорога мне.

— Ты мне тоже.

— Хорошо.

Больше они ни сказали друг дружке ни слова. Эмма встала и, позавтракав, они вышли из квартиры. Надо было видеть эти серьезные детские фигуры шедшие по улицам Чикаго. Многие следили за ними, но никто не решался подойти или помешать им. Все наблюдатели чувствовали, что два необычных ребенка сейчас идут на встречу с самой тьмой, в человеческом обличии, и сейчас возможно решалась судьба мира.

Борис и Эмма шли, взявшись за руки. Борис точно знал где им предстоит найти антихриста — конечно же в здании мэрии. Если он размещал свой штаб там прежде, значит, он поступит так и теперь. Им по-прежнему везло — они нашли Эвана стоящим на площади перед мэрией беседующим с кучкой людей. Их было не много — человек двадцать, и им предстояло стать свидетелями великого боя добра со злом. Борис наблюдал за Эваном из-за угла дома, а потом повернулся к Эмме и сказал:

— Жди здесь. Если я проиграю у тебя еще будет шанс убежать.

— Куда?

— Я не знаю, и поэтому постараюсь победить.

Он развернулся, чтобы выйти на площадь, когда рука Эммы вцепилась ему в рукав.

— Не ходи! Я умоляю тебя не ходи. — сказала Эмма. Он повернулся и увидел, что по ее лицу текут слезы. Борис бережно стер их и улыбнулся. — Я люблю тебя Борис.

— Я тоже тебя люблю Эмма.

— Тогда не ходи. Мы уедем от него и заживем вместе…

— Мы уедем. — Борис приложил к ее губам свой палец. — Мы уедем сразу после того как я избавлю мир от него.

И он в первый раз поцеловал ее по-настоящему. Их губы слились, и языки стали исследовать друг друга. Поцелуй вышел долгий — почти минуту. А потом он повернулся и пошел на площадь. Эмма еще несколько секунд приходила в себя, а потом посмотрела ему вслед. Он шел твердым шагом, широко расправив плечи, и вскоре на него обратили внимание. Его изящная тонкая фигура как будто выросла в размерах, и теперь казалось что он больше чем Эван. Герой шел к злодею, и тишину январского утра разрезал его звонкий голос.

— Эван! Я герой, и пришел чтобы убить тебя. — прокричал Борис. Эван повернулся и с интересом посмотрел на него.

Знаешь, что я больше всего не люблю в историях Давид? Это когда рассказчик прерывается на самом интересном месте и начинает описывать какое-нибудь другое событие. И к прискорбию своему я хочу сделать сейчас точно так же. Ведь мы так и не узнали, что делал Эван в течение двух недель после взрыва, и я расскажу об этом. Но чтобы не испытывать твоего терпения я обещаю что сделаю это как можно быстрее.

Итак, Эван пережил оба ядерных взрыва, и шел по пышущей жаром пустыне, четко чеканя шаг. Его мысли были далеко отсюда. Они летели в далекие дали и наблюдали за тем как в эту минуту мучаются миллионы людей. Его дар смотреть в черные души невероятно возрос за последние сутки. Ведь пусть и не сам Эван запустил ракеты но именно он был причиной запуска, и способствовав смерти миллионов людей он невероятно возрос в силе. Теперь весь мир лежал перед его мысленным взором как на ладони. Не то чтобы он мог видеть все, что там происходило, но он явственно ощущал зло в каждой человеческой душе. Там где оно было еще не достаточно сильно, он помогал ему взрасти. Тысячи людей сходили с ума, в то время как антихрист шел по безлюдной пустыне. Тысячи убивали, тысячи насиловали, тысячи воровали, тысячи грабили. И миллионы присоединялись. Эван звал их, теперь уже с удесятеренной силой, и они шли на зов. А он шел и улыбался. Нельзя было вообразить себе его радости, оттого что он смог угробить столько народа. Все эти ничтожные людишки которые составляли его армию наконец умерли. До этого Эвана так и подмывало убить их, и каждую минуту он прилагал огромные усилия чтобы сдержать себя. И вот наконец свершилось! Правда, надо набирать новую армию, но он планировал отправить ее вслед за предыдущей как можно скорее.

Эван прошел три дня, прежде чем обнаружил на месте одного разрушенного города бомбоубежище. Там было где-то сто человек — он ворвался туда и убил всех. Предварительно изнасиловав нескольких, разумеется. В его теперешней жизни три дня без секса было серьезным сроком. Совершив это злодеяние он пошел дальше. Вскоре он нашел второе бомбоубежище и поступил с ним точно так же. Правда теперь он взял оттуда пару рабов, которые должны были скрасить его путь. Там же он нашел машину, и теперь передвигаться стало легче. Парень с девушкой которых он взял с собой вскоре умерли от лучевой болезни. Он выкинул их трупы и поехал дальше. Именно тогда он понял, что для сбора новой армии надо выбрать место без радиации. Какой смысл собирать солдат и наблюдать за их медленной смертью? Нет, как раз в этом зрелище для него было бы много приятного, но все же были и другие цели, которые предстояло решить.