Минута на убийство - Блейк Николас - Страница 24

— Хорошо же вы разговариваете со старым другом, — выдохнул он.

— Если вы не выберетесь сюда поскорее, — холодно отрезал Найджел, — вы вообще не выберетесь.

— Ну и что? Кому какое до этого дело? Вас это не касается.

— Джимми ударили ножом, и…

— Да, я знаю, моим ножом. Поэтому лучше мне прыгнуть вниз и поставить на этом точку. Разве не так?

— Лучше вылезайте и расскажите мне, что вам известно об этом.

Глаза на бледном как мел лице округлились, в них опять заиграло безумие.

— Я ничего не знаю!.. Я…

— В жизни не вел более дурацкого разговора. Я замерзаю, мне хочется спать. Джимми жив, он не умрет. А вы умрете, если еще немного здесь повисите. Через пятнадцать секунд после того, как отпустите парапет, вы грохнетесь на мостовую. Сознания вы не потеряете, и вам покажется, что вы летите много дольше пятнадцати секунд. А когда вы ударитесь о землю, вы не обязательно сразу умрете. Люди падали с куда большей высоты и отдавали Богу душу лишь через несколько дней, после страшной агонии. Зачем вам все это, если ни я, ни полиция вовсе не думаем, что это вы напали на Джимми?

На лбу у Сквайерса выступили капельки пота, он впился глазами в Найджела. Наконец он произнес:

— Даете слово?

— Даю.

— Хорошо. Помогите мне.

Найджел лег на карниз, вытянувшись во весь рост, и ухватил Мерриона за запястья. Ноги Мерриона скребли по гладкой стене. Он дышал со всхлипами.

— Не могу! У меня не осталось сил! Я…

— Подтягивайтесь, черт вас побери! Нечего распускать сопли!

Грубость, видимо, подействовала на Мерриона. Он выругался и кое-как вскарабкался на освещенный карниз. Здесь он несколько секунд бессильно рыдал.

— А теперь соберитесь! — поторопил его Найджел. — Нам придется ползти до окна кабинета Джимми, остальные заперты изнутри…

Ни с того ни с сего Меррион Сквайерс прервал его:

— Найджел, вы только что спросили меня…

— Вы не готовы? Можно не спешить. Отдохните…

— Нет, я не об этом. Вы спросили: «Зачем вам все это?» — Он конвульсивно дернулся. — Я вам отвечу. Затем, что я не уверен, я ударил Джимми ножом или нет.

— Я же знаю, что это не может не выглядеть подозрительно. Особенно после моей ссоры с директором. Помните макеты для тихоокеанской серии? — сказал Меррион Сквайерс.

— Босса не убивают за то, что он вам устроил разнос.

Меррион бросил на Найджела быстрый взгляд, не то вызывающий, не то настороженный:

— Не забывайте про ирландский темперамент, мой мальчик. Ирландцы мстительны. Они никогда не прощают обид.

— Знаете, если вы хотите сделать признание, лучше подождите суперинтенданта. Он вот-вот подъедет.

Найджел Стрейнджуэйз, закончив завтрак, встал из-за стола и принялся мерить шагами комнату Мерриона. Было без четверти девять утра. Вчера вечером, когда они сняли Мерриона с карниза, он был в таком состоянии, что допрашивать его было по меньшей мере бесполезно. С согласия Блаунта Найджел отвез Мерриона на полицейском автомобиле домой и остался у него ночевать. Полицейский в штатском, который по настоянию суперинтенданта тоже дежурил там, только что сменился. Осмотр здания министерства мало что дал; лишь на первом этаже нашли одно незапертое окно, что могло говорить о чем-то, но могло и не говорить. Сейчас полиция занималась этим.

— Должен сказать, очень непривычно видеть вас в роли детектива, — говорил Меррион. — Лучше бы вы оставались кем были: суровым, но справедливым начальником редакционного отдела. Вам-то самому не противно следить за своими коллегами?

— Я тоже совсем не рвусь в сыщики. Но, с другой стороны, следить мне нравится. Наверное, это врожденная любознательность. Я ведь собираю человеческие слабости, как Харки коллекционирует… Послушайте: какая великолепная, какая удивительная работа!

Найджел держал в руках рисунок, сделанный Меррионом, и делал вид, будто только что увидел его. На самом деле нашел он его давно, когда, проснувшись, конался в залежах похожей на сорочье гнездо гостиной.

— Это миссис Лейк вам позировала? — спросил он.

— Вот такого рода «человеческие слабости» вы собираете? — ответил Меррион с раздражением.

— А что тут такого? Разве это предосудительно — нарисовать головку и плечи хорошенькой женщины? Не понимаю.

Меррион нахмурился и ответил не сразу:

— Да, она мне позировала. Я не умею рисовать по памяти.

— Вы хорошо с ней знакомы?

— Я пытался за ней ухаживать, если вы это имеете в виду.

— Вовсе не это. Однако коль скоро вы подошли к вопросу под таким углом…

— А под каким углом вы предпочитаете подходить к хорошенькой женщине?

— А результат?.. Был?..

Сквайерс бросил на Найджела неуверенный взгляд, потом посмотрел на портрет у него в руках. Он, казалось, не мог решить, обижаться ему или нет. В конце концов он желчно улыбнулся:

— Ничего особенного. «Иметь» я ее, как говорится, не «имел». Так, несколько поцелуев. Она — очень глубокое и очень холодное озеро.

— Видно, глубокое столкнулось с глубоким. Она все еще любит Джимми, как по-вашему?

— Она не способна любить без ума никого, кроме самой себя. — Теперь Меррион рассуждал серьезно. — Нет, Джимми был любовник, который… как это у Шекспира?.. томился и чахнул сразу по двум.

— Да, бедная Нита, по-видимому…

— Ах, что такое «бедная Нита»? Да ничего! Весь жар его души принадлежал Алисе. Да, мой мальчик, и пожалуйста, не заблуждайтесь на этот счет.

— В таком случае… он весьма оригинально это выражал, — искренне удивился Найджел.

— Не будьте таким наивным! Нита для него была только заменой, суррогатом. У нее он находил ласку, обожание, тихий уют — все то, чего ему не хватало дома. У нее хватило ума, чтобы угадать, чего ему недостает. На самом же деле он вовсе во всем этом не нуждался. И начинал это понимать.

— Значит, хотел и в то же время уже не хотел этого?..

— Да, мой неискушенный друг. Джимми не способен на длительную, глубокую, сердечную привязанность. Он из тех, кто в последний момент отступает, не решается идти до конца. Я его понимаю. Я сам такой. Да Алиса и не требовала от него ничего особенного: она просто давала ему возможность чувствовать себя свободно. Вот почему я говорю, что весь его душевный капитал вложен в нее. А с Нитой он сошелся потому, что в нем — бездна двойственности. С одной стороны, его тянет к кому-то, кому он может полностью подчиниться, в ком может раствориться, потерять себя. С другой стороны, он хочет остаться самим собой, не брать на себя никаких обязательств. Увлечение Нитой — это одна его половина, готовая к полной самоотдаче. Но вторая половина всегда была сильнее, она тянула его обратно. В общем, приходится лишь удивляться, что Нита продержала его так долго… Нужно отдать ей должное…

— Нита сама поделилась этим с вами? — помолчав, тихо спросил Найджел.

— Что вы, черт побери!.. Рад признаться, я был далеко не в таких близких отношениях с покойной.

— Рад? Вы же всегда прохладно относились к ней, разве не так?

— Я смотрел на Джимми и говорил себе: «Держись, Сквайерс, подальше!»

— Хорошо, а как тогда вы все это узнали? Путем абстрактных размышлений?

— Какие там. размышления! — возразил Меррион. — Мне это рассказала Алиса. Во всяком случае, помогла все это понять. — Он поразительно точно воспроизвел высокий ровный тон миссис Лейк: — «Я знаю, он еще пожалеет об этом. Он не любит требовательных женщин. Пройдет немного времени, и она наскучит ему до чертиков, Меррион».

У Найджела мелькнула мысль, что если Меррион и миссис Лейк сговорились между собой, то это со стороны Мерриона был очень тонкий ход, чтобы отвлечь от них подозрения. С другой стороны, если яд предназначался Джимми Лейку, зачем Мерриону признаваться пусть даже в платонической симпатии к Алисе? А тот факт, что покушение на Джимми произошло вскоре после отравления Ниты, говорит о том, что истинным объектом и в том и в другом случае был именно он.