Дело лохотронщиков - Биргер Алексей Борисович - Страница 4

• Предыдущая
• 4/23
• Следующая

— По-моему, да, — сказал Лешка. — Я исхожу из того, что, раз родители девочки предложили ему остаться на ночь и отнеслись к нему душевней некуда, то значит, их дочке действительно угрожала серьезная опасность. А против серьезной опасности, против такой опасности, к которой взрослые относятся, на полном серьезе, даже сила четырех ребят — все равно не сила. Поэтому, мне кажется, у Жорки какая-то хитрость на уме… Ладно, чего гадать? Завтра все узнаем.

— И Жорку в обиду не дадим… — буркнул Илюха, поворачиваясь на другой бок, носом к стенке.

(Из расшифровки аудиозаписи беседы Осетрова Валентина Макаровича с кадетами первого года обучения Карсавиным Андреем, Коневым Алексеем, Углановым Ильей, Шлитцером Георгием.)

Осетров. …Стоп! Здесь напрашивается первый вопрос. Вам сразу стало ясно, что произошло ЧП. О любом ЧП надо немедленно докладывать начальству школы, то есть мне лично. Почему не доложили? (Пауза.) Карсавин?..

Карсавин. Мы не знали… ну, не знали масштабы этого ЧП. Нам надо было узнать их, эти масштабы, прежде чем докладывать. А вдруг все оказалось бы мелочью какой-нибудь…

Осетров. В работе контрразведчика мелочей не бывает. Иногда постесняешься доложить о какой-нибудь «мелочи» — и сгоришь. Кроме того, вы сами пришли к выводу, что дело, скорее всего, серьезное и опасное, поэтому ссылки на «может быть, мелочь» звучат странно… Конев?

Конев. Честно говоря, не подумали…

Осетров. Не подумали, вот как? А что в уставе сказано? (Пауза.) Завтра буду гонять вас по уставу, и, если хоть слово кто-то из вас не так ответит, будете учить и учить, пока от зубов не начнет отскакивать. Есть правила, от соблюдения которых в будущем может зависеть ваша жизнь, и этими правилами пренебрегать нельзя. …Угланов?

Угланов. Так вдруг Жорику опять нагорело бы? Не хотели друга закладывать.

Осетров (после паузы). Не буду комментировать. Возможно, Угланов сказал то, что всеми тремя вами двигало, честно сказал. Допустим, так. Но ты, Шлитцер, почему ты сам сразу не доложил? Ведь ты бы никого не закладывал… кроме самого себя?

Шлитцер. Не хотел раскрываться.

Осетров. То есть?

Шлитцер. Ну, я не мог позвонить и доложить так, чтобы меня никто не услышал. А ситуация… В общем, я подумал, что нельзя, о этой самой ситуации, засвечиваться перед посторонними.

Осетров. Но ведь друзьям ты позвонил?

Шлитцер. Друзьям — это не начальству с рапортом. Друзьям — это нормально, это кто угодно звякнул бы.

Осетров. Хитер ты, Шлитцер, хитер… Только хитрость твоя, она… Ладно, продолжайте. Думаю, и так вам все ясно, можно не договаривать.

Встали мы довольно рано — хотя, естественно, не в семь утра, как в школе, по будням. Но где-то к половине девятого были на ногах. И к десяти уже топали от станции метро «Динамо» к Петровско-Разумовскому проезду.

Вопрос с одеждой мы решили быстро. Мы с Лешкой были приблизительно одного роста и сложения, поэтому ему подобрали полный комплект из моих вещей. А на Илюху нашлось кое-что среди вещей Сашки, моего старшего брата.

— Вы куда так рано? — удивились мои родители.

— Так день вон какой классный, — ответил я. — Хотим побольше погулять. Чего дома-то торчать?

День и вправду начинался на загляденье, такой же солнечный и теплый, как вчера. Все деревья уже опушились молодой зеленью. Ранняя в этом году выдалась весна в Москве.

— Что ж, погуляйте, — одобрили мои родители.

Мы уже ехали в лифте, когда Алешка хлопнул себя по лбу.

— Вот идиот! Ведь пришла мне вчера в голову мысль, когда я уже засыпал… А сегодня утром забыл напрочь!

— Что такое? — спросили мы с Илюхой.

— Фотоаппарат! Я подумал о том, что если Жорик попросит нас проследить за какими-то типами, то хороший фотоаппарат нам не, помешает.

— Ты прав, — сказал я. Двери лифта открылись, мы прибыли на первый этаж. — Подождите меня у подъезда, а я сгоняю за фотоаппаратом!

Мои друзья вышли из лифта, а я опять поднялся наверх. Мое желание взять фотоаппарат родителей не удивило: еще бы, в такой день ребята конечно захотят пофотографировать и друг друга, и праздничную Москву.

— Вот, порядок! — сообщил я ждавшим у подъезда друзьям. — Пленка на двадцать четыре кадра, из них только пять отснято, светочувствительность двести. Значит, при таком солнце можно спокойно снимать без вспышки. И срабатывает фотоаппарат, кстати, тихо, щелчка и жужжания почти не слышно.

— А не понадобится для дела — друг друга пощелкаем! — предложил Илюха. — Жаль вот, не в форме мы будем, но все равно…

Итак, мы пустились в путь.

Дом мы нашли довольно быстро, и подъезд тоже. Нужная квартира находилась на четвертом этаже.

Мы позвонили в дверь — и почти сразу услышали шаги.

— Кто там? — спросил мужской голос.

— Мы… — Мы переглянулись, потом я сказал: — Это друзья Жорки Шлитцера, которым он вчера звонил.

Дверь распахнулась.

— А, друзья Георга!.. — Перед нами был мужчина лет сорока, среднего роста, с округлым лицом, в поношенном спортивном костюме и в тапочках. Словом, самый что ни на есть среднеарифметический папа, который может быть у прекрасной феи. — Проходите, проходите, — сказал он. — Давайте знакомиться.

Мы представились по очереди:

— Алексей.

— Андрей.

— Илья.

— А меня зовут Юрий Владиленович. И я, как вы можете догадаться…

О чем мы «могли догадаться», мы так и не узнали, потому что из кухни послышался женский голос:

— Юра! Отпусти ребят! Не заговаривай гостей прямо в дверях, по вечной своей привычке!

— Ладно, ладно! — отозвался Юрий Владиленович. — Никого я не заговариваю, мы просто знакомились. Проходите, мушкетеры!

Кстати, не он первый нас так назвал. Нас часто называли мушкетерами, потому что нас было четверо. И роли у нас распределялись соответственно: Алешка — явный Атос, Жорик — хитрый и влюбчивый Арамис, Илюха — могучий Портос, конечно… А про меня говорят, что я вылитый д'Артаньян — такой же порывистый и заводной, но умеющий, когда надо сдерживать свой нрав. Тут не мне судить. Со стороны, наверно, виднее.

В общем, прошли мы на кухню. Жорик сидел в углу, на табурете. Все его лицо было обложено примочками, и он боялся даже губами пошевелить, чтобы примочки не поползли. Так и сидел, запрокинув голову и застыв как статуя. Облачен он был в цветастый свитер и явно девчоночьи джинсы, а его собственная (то есть наша с Лехой) одежда в это время приводилась в порядок.

Куртка, почти высохшая, висела на плечиках, прицепленных к верхней ручке оконной рамы, а на большой гладильной доске, разложенной посреди кухни, доглаживали рубашку и джинсы. Доглаживала их мама его «феи», как мы поняли. Рядом стояли две девчонки приблизительно нашего возраста, темненькая и светленькая. Которая из них была «феей», сразу разобраться было сложно, потому что обе они были вполне симпатичные.

— Оля, — представилась нам светленькая девочка. — А это — моя подруга Аня.

Аня кивнула нам, немного застенчиво. Дочкой хозяев — и сказочной «феей» Жорика — была светловолосая Ольга.

Хотя, честно сказать, темненькая Аня мне понравилась даже больше. Но ведь у каждого свой вкус — и это хорошо. Если бы всем людям всегда нравилось одно и то же, то все бы давно передрались друг с другом.

— Так что у вас стряслось-то? — напрямую спросил Илюха.

Жорик промычал что-то, шевельнул уголком губы и стал делать жесты, которые вроде бы означали вопрос: можно ли, мол, снять с лица все эти примочки?

— Посиди так еще немного, — сказала Олина мама. — Только лучше будет… Кстати, — повернулась она к нам, — меня зовут Елена Владимировна. А ваш друг просто героически пришел на помощь нашей дочке и ее подруге. Их чуть не обобрали. Мы вчера весь вечер составляли заявление в милицию, сегодня с самого утра Юра это заявление отнес.

• Предыдущая
• 4/23
• Следующая