Бангкок-8 - Бердетт Джон - Страница 4

• Предыдущая
• 4/81
• Следующая

Я был сильно удивлен: мне никто никогда сюда не звонил. Решил, что это какая-то ошибка и мне не следует брать трубку, но толстуха Сом настаивала. Когда я снова очутился в ее кабинете, она рыдала как ребенок. Неужели моя трагедия так подействовала на нее? Кто знает, может, она освобождена, если умерший архатом и пребывающий теперь на краю нирваны Пичай обрел силу исцеления. Беря трубку, я улыбнулся ей, вызвав тем самым ее признательность. В ухо мне заговорил американец на английском языке:

— Будьте любезны, позовите детектива Сончая Джипичипа.

Я не сразу понял, что он попытался произнести мою фамилию — Джитпличип.

— У телефона.

Мой английский почти лишен тайского акцента, хотя в нем можно расслышать множество других говоров — от Флориды до Парижа, куда заносила мать ее работа и где проходило мое детство. Мне говорили, что когда я стараюсь, то говорю по-английски с немецкой аккуратностью и баварским акцентом. Это благодаря Фрицу.

— Детектив, прошу прощения, что беспокою вас дома в такой час. Моя фамилия Нейп. Я заместитель официального представителя ФБР в американском посольстве на Уайрлесс-роуд. Мы только что разговаривали с полковником Викорном, и он сообщил нам о смерти сержанта морской пехоты Уильяма Брэдли. Мы так понимаем, что расследование ведете вы?

— Все правильно. — Из-за потрясения мысли настолько путались, что казалось, будто разговор происходил на другой планете. Или в аду, или на одном из небес. Мне никак не удавалось побороть нереальность.

— Нам также сообщили, что погиб ваш напарник и друг Пичай Апиради, поэтому позвольте выразить самые искренние соболезнования.

— Спасибо.

— Вы, вероятно, в курсе, что в соответствии с соглашением с правительством Таиланда в случае насильственной гибели наших сотрудников, как это произошло сегодня, мы имеем право доступа к данным полицейского расследования. И в свою очередь, готовы поделиться следственными возможностями ФБР. Когда вам удобно прибыть в посольство, чтобы обсудить вопросы обмена информацией? Или предпочитаете, чтобы приехали мы?

Я чуть не рассмеялся, представив, как буду принимать фэбээровцев в своей конуре без единого стула.

— Я приеду сам, только мне нужно время на транспорт.

— Понимаю. Мы бы прислали за вами машину, но, боюсь, это не решит проблему.

— Не решит. Постараюсь добраться как можно быстрее.

Не заходя в свою комнату, я спустился по бетонной лестнице на первый этаж. Под навесом на раскладушках расположились сплошь татуированные парни со множеством серег. Они курили и пили пиво, а рядом валялись их куртки с номерами. Это были официальные мототакси — самый опасный и в то же время самый быстрый вид общественного транспорта в Крунгтепе.

— Американское посольство на Уайрлесс-роуд, — бросил я одному из парней, стукнув ногой по спинке раскладушки. — Поднимайся!

Парни были местными поставщиками яа-баа, а в промежутках между делом сами же его и потребляли. Иногда я подумывал, что неплохо бы с ними разобраться. Но тогда на их место придут другие, и, как знать, они могут расширить бизнес. Стукни палкой по грязи, и грязь разлетится во все стороны. К тому же парни покупали большую часть яа-баа из того, что конфисковывала полиция, и мне бы грозили неприятности на службе. Коллеги стали бы жаловаться, что я отнимаю кусок хлеба у их детей.

Парень, чью лежанку я пнул, бросился к своему мотоциклу — двухсоткубовому «сузуки», который в молодости выглядел, наверное, неотразимо: точеные обводы от каплевидного бензобака до приподнятых двойных глушителей. Но Крунгтеп не терпит изящества, и «сузуки» изрядно потрепало: на боках появились вмятины, подножки в грязи, выхлопные трубы заржавели, сиденье разодрано. Водитель предложил мне шлем, но я отказался. Шлем для пассажиров — один из наших многочисленных недействующих законов. Многие предпочитают рискнуть головой, чем почувствовать, как в черепе варятся мозги.

— Вы на самом деле спешите? — спросил молодой шалопай.

Я задумался. По правде говоря, не очень. Просто любым способом нужно занять начинавшее закипать сознание.

— Да, у меня неотложное дело.

Я наслаждался поездкой. Парень был явно под кайфом — если и не от яа-баа, то от ганжи, — и несколько раз мне казалось, что я присоединюсь к Пичаю раньше, чем предполагал. Мы свернули с Флоен-Чит, и, к моему разочарованию и некоторому удивлению, я оказался у стен американского посольства, по-прежнему находясь в темнице собственного тела.

Расплатившись с парнем, я попросил его:

— Достань немного яа-баа и занеси вечером ко мне в комнату.

Он пришел в еще большее возбуждение и укатил, визжа покрышками. А я остался лицом к лицу с бронзовым орлом на гипсовом медальоне, турникетом из нержавеющей стали и стоящими у стены вооруженными до зубов тайскими полицейскими. Показав им свое удостоверение, я объяснил, что у меня назначена встреча с представителями ФБР. Сведения передали сидящему у турникета за пуленепробиваемым стеклом американцу, и тот принялся звонить по телефону.

Во время медитации наступает такой момент, когда мир словно бы разваливается и за ним возникает проблеск истинной реальности. Развал я ощущал, однако спасения не наступало. Пока я ждал на жаре, город то рушился, то снова восставал из руин. Я подумал, уж не послание ли это от Пичая. Учителя медитации предупреждают, что человек испытывает потрясение, когда он наконец осознает хрупкость потустороннего мира. Это благодатный знак, но неподготовленных может свести с ума.

Фриц — это тот сукин сын, которого мы с матерью любили какое-то время. Другие были добрее, но мы почему-то так и не сумели их полюбить.

Пока я ждал, вспомнил, что посольство было перестроено в 1998 году, вскоре после взрывов в американских посольствах в Кении и Танзании. Тогда на экранах телевизоров появился посол и на недурном тайском объяснил, что Америка не видит угрозы со стороны тайского народа, но опасается прозрачных границ с Камбоджей и Мьянмой, где кто угодно может приобрести взрывчатку и тяжелое вооружение. Современные стены из армированного бетона способны выдержать удар десятиколесного грузовика. А если бы ему все же удалось прорваться, за стенами его подстерегал ров. В двадцать первом веке американскому послу приходится работать в средневековом замке. Что за карма у этой Америки?

Внезапно американец за пуленепробиваемым стеклом — наверное, морской пехотинец в штатском — подозвал меня к турникету. К судорожной суетливости фарангов приходится привыкать: у этого первый порыв подозрительности сменился неумеренным радушием.

— Бюро вас примет, — объявил он в микрофон. — Не хотите подождать внизу? Тут работает кондиционер.

Что-то пискнуло, когда я проходил через турникет, и я увидел на мониторе собственное цветное изображение и все металлические предметы у меня в карманах. Войдя в караульное помещение, я поежился от порыва холодного воздуха. Молодой человек за столом был так коротко подстрижен, что казался почти лысым. Он некоторое время смотрел на монитор, затем попросил у меня удостоверение и набрал его номер на клавиатуре. Когда высветилась моя фамилия, морской пехотинец пробурчал:

— Вы раньше здесь никогда не были. — Это был не вопрос. Это было то, что сообщил ему компьютер. — В следующий раз обойдемся без этого вздора. — Он кивнул в сторону направлявшейся к нам решительной походкой женщины, у которой табличка с фамилией и должностью болталась на плоской груди. Даже на таком расстоянии я прочитал, что «вздор» зовут Кэтрин Уайт и она занимает пост заместителя начальника службы безопасности посольства. Что-то около тридцати, брюнетка, сильная, атлетически сложенная, хмурая. Несмотря на свои соломенные волосы и заостренный нос, я почувствовал себя тайцем до мозга костей.

— Это тот самый детектив Джиплекрип, что явился на встречу с представителем ФБР? — Голос в динамике прозвучал визгливо.

• Предыдущая
• 4/81
• Следующая