Жокей в маске - Сувестр Пьер - Страница 19
- Предыдущая
- 19/65
- Следующая
– Не паясничайте, – махнул рукой секретарь. – Можете рассчитывать на двадцать пять луидоров.
Фандор присвистнул.
– Ну и ну, мсье Пантелу! – воскликнул он. – Вы сегодня сама щедрость!
Журналист аккуратно прикрыл дверь и пошел по коридору.
– Получить от Пантелу двадцать пять луи за здорово живешь еще никому не удавалось, – бормотал он. – Предполагается, что я теперь в лепешку должен расшибиться, но добыть информацию!
Два часа спустя Жером Фандор стоял на перекрестке Крест де Ноай в полном унынии. Он уже переговорил с комиссарами Сен-Жермен и Мезон-Лафит, но ушел не солоно хлебавши. Никто из полицейских не смог сообщить ему ничего нового. Они кряхтели, пожимали плечами, но сами явно были в тупике.
Фандор подумал о Жюве, который, наверное, развлекался сейчас игрой в карты с Полем Симоно и Максом де Вернэ.
«Уж он-то наверняка нашел бы выход. Кто-то должен что-то знать…»
Внезапно лицо репортера прояснилось.
– Тут же рядом трактир, – вспомнил он. – Почему бы не зайти туда?
Он направился к кафе.
– Полиция, конечно, побывала там. Помнится, официант показал, что убитый выпивал накануне своей гибели и что он был не один. Однако официант отметил, что потом они пошли в разные стороны – Бодри в Сен-Жерменский лес, а его собеседник в Мезон-Лафит. Но, чем черт не шутит! Может, этот парень вспомнит еще что-нибудь…
Рассуждая таким образом, журналист подошел к забегаловке, где покойный Рене Бодри выпил свою последнюю порцию спиртного. Минуту спустя он говорил с официантом:
– Ну, вспомните, дружище! Ведь человек не может никак не выглядеть! Кто был этот второй? Блондин? Брюнет? Шатен? Как он был одет? В зеленое? Красное? Серое?
Парень лишь тупо таращил глаза.
– Ей-Богу, мсье, мне нечего рассказать! Пришли они ночью, я уже спать хотел так, что не приведи Господь. Дал им, что они просили, – ну, там, выпивку, перья, бумагу, да и пошел себе…
Фандор напрягся, как сеттер, почуявший добычу. Он сжал плечо официанта:
– Перья? Бумагу?
В голосе его зазвенел металл:
– И ты молчал, чертов осел? Значит, они что-то писали?
Официант попытался высвободиться:
– А че? Ну, писали… Этот писал, маленький. Его, говорят, потом убили.
Фандор перевел дух. Может, Бодри успел написать предсмертное письмо? Нет, никаких доказательств… Но что же он тогда писал за несколько минут до смерти? Расписку? Долговое обязательство?
Журналист повелительно сказал:
– Вот что, парень, тащи сюда все письменные принадлежности, которые есть в этой лавочке. Все – перья, бумагу, промокашки, чернильницу!
Официант недоуменно пожал плечами. Еще один ненормальный на его голову! Все последние дни его постоянно атаковали журналисты, задавая самые невозможные вопросы. А теперь еще этот… Решил, видимо, что здесь не трактир, а канцелярский магазин. Впрочем, пусть его. Главное, что на чаевые не скупится. Так что лучше не спорить.
– Пожалуйста, мсье, – проговорил парень. – У нас тут не так много письменных принадлежностей, как вам кажется. Чернильница всего одна – вот она. Что касается бумаги…
– Ради Бога, прекрати болтать! – поморщился журналист. – Тащи все, что есть.
Официант вышел и вскоре вернулся с несколькими картонными папками.
– Подумать только, – бормотал Фандор, внимательно просматривая их содержимое, – возможно, этих бумаг касалась рука убийцы!
Отложив одну папку, он взял другую и принялся перебирать старые конверты и листы желтой дешевой бумаги.
– Никакой зацепки…
Фандор вздохнул и кивнул официанту:
– Унесите это.
Парень уже протянул руку к папкам, как вдруг Фандор остановил его:
– Минуточку… А это что такое?
Мгновение он присматривался и вдруг завопил:
– Зеркало! Быстро принеси мне зеркало!
Ничего не понимающий официант тупо смотрел на промокашку в руках журналиста и молчал. Фандор нетерпеливо топнул ногой:
– Во имя всего святого, что ты уставился? Есть в этом доме зеркало?
Не дожидаясь ответа, он встал и решительно прошел в заднее помещение. Там над умывальником висело небольшое зеркальце. Фандор поднес к нему промокашку и принялся разбирать остатки строчек. В зеркальном изображении их можно было читать слева направо, как обычное письмо.
Прежде всего репортер занялся подписью. В первом слове сохранилась буква "н", во втором отчетливо прорисовывалось «Бодр».
– Сомневаться не приходится, это Рене Бодри, – прошептал Фандор.
Он продолжал всматриваться в неровные, плохо сохранившиеся строчки. Кое-что можно было разобрать, хотя общий смысл документа оставался неясным.
«Господину… же… Я передаю все права на владение… лошадь… ровки… цен… тридцать ты… ов.»
– Попробуем восстановить, – сказал Фандор. – Итак, господину, имя или фамилия которого оканчивается на «же», я передаю все права на владение моей лошадью… Имя лошади также не известно… Для тренировки. Или, наоборот, без тренировки? За цену в тридцать тысяч франков.
Журналист отер пот:
– Похоже, это последний документ, который Рене Бодри подписал в своей жизни. Значит, лошадь… Что ж, я как раз и знал его как Анри, букмекера. Хорошо, что мне пришло в голову приехать сюда! Кажется, дело сдвинулось…
В газете о найденной промокашке не упоминалось. Жюв отсоветовал Фандору помещать материал, считая, что это может насторожить преступника.
Поэтому, когда три дня спустя господин Бридж спускался в конюшню, он ни о чем не догадывался. На Бридже был костюм для верховой езды, и оседланная лошадь уже ждала его. Сегодня он хотел лично проконтролировать работу конюхов на тренировке кобыл-двухлеток.
Господин Бридж был не в духе с самого утра. Двухлетки вчера отвратительно ходили рысью, к тому же лучшая кобыла, Капризница, словно оправдывая свое имя, неожиданно захромала. И вот теперь, как это всегда и бывает, плохое настроение хозяина вымещалось на ни в чем не повинных слугах.
– Пошевеливайтесь, бездельники! – гремел Бридж. – Почему лошади еще не под седлом? А это что? У Флаинга до сих пор не перемотана нога! Вы что, дармоеды, хотите, чтобы он порвал сухожилие?
Он огляделся:
– Джимми, подойди ко мне. Что это такое? Ты думаешь, кобыла сможет бегать, если стремена чуть не по земле волочатся? Немедленно укоротить!
Дойдя до конюшни с жеребцами, Бридж увидел свежую кучу навоза и вконец осатанел.
– Это что, так и должно здесь лежать?! – заорал он, и хлыст его со свистом рассек воздух. – Кто сегодня смотрел за чистокровками?
Слуги испуганно молчали.
– Ну, что вы таращитесь, олухи царя небесного? – бушевал хозяин. – Не видите эту кучу дерьма? Убрать ее немедленно!
Двое слуг молча принялись убирать навоз, а остальные конюхи потихоньку переместились в другой конец двора, подальше от разгневанного хозяина. Там они стали седлать кобыл.
Возмущенно пыхтя, Бридж повернулся на каблуках и столкнулся с прилично одетым молодым человеком, держащим в руках кепку.
– А вы кто такой? – грубо спросил лошадник. – Здесь частное владение, а я, помнится, никого не приглашал.
Незнакомец бесстрастно поклонился.
– Мистер Бридж здесь? – спросил он с ярко выраженным акцентом.
– Ну, это я. Что дальше?
– Меня зовут Скотт.
Видя, что его имя не произвело на Бриджа никакого впечатления, молодой человек пояснил:
– Я новый конюх. Вы сами приняли меня на работу. Помните?
– Ах, конюх… – протянул хозяин конюшни. – Припоминаю. Вас, кажется, рекомендовал Смит. Что ж, отлично. Займитесь пока вот этой кучей.
Он указал на так возмутивший его навоз. Скотт равнодушно скользнул по куче глазами и перевел взгляд на жеребцов.
– У вас что, неладно со слухом? – взорвался Бридж. – Или вы явились сюда валять дурака?
– Вовсе нет, – сказал молодой человек. – Но я не вижу лопаты.
Бридж злобно ощерился:
- Предыдущая
- 19/65
- Следующая
