Мафия - Безуглов Анатолий Алексеевич - Страница 38

• Предыдущая
• 38/72
• Следующая

— Постой, постой, — удивился Мэр, — у тебя же срок: восемь лет!

— Люди дают срок, люди могут и скостить. — Ларионов постучал по лбу кулаком. — Ей-богу, Мэр, червонец тебе дали правильно: совсем не тумкаешь!

В то время, когда бывший оперуполномоченный вбивал в голову бывшего мэра уголовную науку, к проходной исправительно-трудовой колонии подкатила «Волга» с номером областного города. Из нее выбрался генерал Рунов, придерживая рукой каракулевую папаху. За ним — майор внутренней службы Запорожец. Они быстро зашли в административное здание.

Идя по коридору с зарешеченными окнами, продолжили еще по дороге начатый разговор.

— Я ведь здесь уже десятый год, — рассказывал Запорожец. — И замечаю: за последние годы сильно изменился контингент в колонии.

— В какую сторону? — поинтересовался Рунов.

— Заключенные пошли рангом повыше. Раньше у нас отбывала срок в основном мелочь, а теперь? — Майор остановился у окна, из которого была видна стройка на территории зоны. — Председатель горисполкома… Раздавал квартиры, автомашины направо-налево, словно из своего кармана… Заместитель министра — хапнул миллиончик… Вот мешает раствор полковник госбезопасности: на почве ревности разрядил обойму в жену… Ну а вот тот, что прикуривает, — председатель облсуда, отпетый взяточник.

Они двинулись дальше.

— Да, — с иронией заметил генерал, — собрали, можно сказать, цвет общества.

— Собрали вы, — с улыбкой уточнил Запорожец. — А мы перевоспитываем.

— Удается?

— Приходится нелегко, — почесал затылок майор. — Народ подкованный. Газеты и журналы штудируют от корки и до корки. И такие вопросики подкидывают — сразу и не сориентируешься. Голову академика нужно иметь. Вчера приезжал прокурор по надзору, ну и попотеть ему пришлось!

— Что же спрашивали? — полюбопытствовал Рунов.

— Один говорит: а правда, что после принятия нового Уголовного кодекса педерастам будет лафа?

В смысле, хочешь — люби бабу, хочешь — мужика…

— Актуальный для мест заключения вопрос, — хмыкнул генерал.

— Это — цветочки. Другой поинтересовался, когда же наконец здесь будут встречать великолепную четверку, о которой шла речь на Девятнадцатой партконференции? Вопросик, а?

— На засыпку.

— А третий — прямо в лоб: почему он получил двенадцать лет всего за десять тысяч взятки, а кое-кто из тех, что брал каждый божий день пять раз по десять тысяч, до сих пор на свободе? И вместо персональной камеры имеют персональную пенсию союзного значения. Живут себе припеваючи в столице, в роскошных апартаментах. Где, мол, справедливость?

— И что прокурор?

— Жаловался мне потом: ему, мол, даже не молоко бесплатное положено за вредность, а сливки…

Они вошли к начальнику оперативной части. При появлении генерала хозяин кабинета майор Краснов вытянулся в струнку.

— Здравия желаю, товарищ генерал!

— Здравствуйте, — поздоровался с ним за руку Рунов. — Садитесь. И давайте без чинов.

— Я вам еще нужен? — спросил Запорожец.

— Нет, — ответил Анатолий Филиппович. Тот вышел, а генерал продолжал: — Это я вам звонил по поводу заключенного Ларионова.

— Уже догадался, — кивнул майор. — Что за ним открылось такое, что вы лично приехали?

— История давняя. Подозреваем Ларионова. Приметы вроде сходятся…

Он посвятил начальника оперчасти в историю ограбления Гринберг.

— Из-за этого и приехали? — удивился майор. — Могли бы прислать кого-нибудь из подчиненных. Путь к нам неблизкий. Вы, кажется, поездом?

— Терпеть не могу самолеты, боюсь высоты, — признался генерал. — А почему явился сам — чтобы не утекла информация. Ради этого даже следы путал: сначала заехал в Москву, а потом уже к вам.

— Ясно, — кивнул майор.

— Так как себя ведет Ларионов?

— В камере держится паханом. Утверждает, что был накоротке со Щелоковым и Чурбановым… Врет?

— Накоротке вряд ли, — помедлив, ответил Рунов. — А вот знакомы могли быть. Щелоков и Чурбанов отдыхали у нас неоднократно…

— Уверяет, что кое-кто из его дружков и сейчас сидит высоко. Мол, выжидают, когда перестройка даст дуба — это его выражение. Тогда снова будет рай. Все время твердит о том, что срок получил по собственному желанию…

— Интересно, — вскинул брови генерал. — Что он имеет в виду?

— Когда-де море штормит, лучше отлежаться на дне…

Рунов на некоторое время задумался.

— Чувствую: наши подозрения не напрасны, — наконец произнес он. — Наверняка и другие грешки за душой…

— Как-то начифирялся, плел что-то про вышку.

— Вот видите, — ухватился за последние слова генерал. — А конкретно никого и ничего?

— Нет. Вообще — любит темнить. Намеки, недомолвки…

— Как бы его разговорить?

— Где хотите — здесь или в зоне?

— Пожалуй, лучше в зоне.

— В красном уголке устраивает?

— Вполне.

Майор проводил гостя в красный уголок и оставил одного. Через несколько минут туда вошел Ларионов. С мороза, в тепле, Он весь раскраснелся.

— Здравствуйте, Ларионов, — сказал генерал.

— Здравствуйте, гражданин начальник, — ответил тот.

На лице бывшего оперуполномоченного промелькнула гамма разнообразных чувств: любопытство, страх, надежда…

— Садитесь, — показал генерал на табуретку через стол.

— Спасибо, гражданин начальник, — опустился на нее Ларионов.

— Что вы заладили, как попугай, — поморщился Рунов и участливо спросил: — Тяжело приходится, Станислав Архипович?

— Да уж радости мало, — усмехнулся заключенный. — И не представлял себе, когда другим добывал сюда путевку… Закурить не найдется?

— Найдется, — кивнул генерал, доставая нераспечатанную пачку «Столичных».

— Вы что, курите теперь? — удивился Ларионов.

— Куда мне, астма. — Рунов протянул бывшему оперуполномоченному сигареты. — Возьмите всю пачку.

— Шикарный подарок. — Ларионов жадно закурил, смакуя дым. — Значит, босса моего вытащили?

— О ком вы?

— О Кирееве… Да еще повысили… — Откуда вам известно?

— Жена приезжала на свиданку. — Ларионов прищурился. — А обо мне, выходит, забыли?

Анатолий Филиппович недоуменно посмотрел на собеседника.

— Что молчишь, генерал? — с вызовом спросил тот.

— По-моему, мы никогда не были на «ты», — заметил Рунов.

— Сторонишься? — с усмешкой произнес Ларионов.

— Вы что? — возмутился генерал. — Пьяны?

— Зачем, как стеклышко! — закинул ногу на ногу Ларионов. — Хотя ты бы мог и позаботиться о кайфе. — Он кивнул на шинель генерала, лежащую на столе. — Случайно не завалялась в кармане бутылочка армянского разлива?

— За какие такие заслуги? — нахмурился Анатолий Филиппович.

— За то, что отдуваюсь тут за вас всех!

— Кого — вас? — все больше поражался вызывающему поведению заключенного Рунов.

— И за тебя — тоже. Мы ведь брали не только для себя… Понимаю, ты отстегивал москвичам, но оставлял себе не гроши, надеюсь?

— Хватит! — хлопнул рукой по столу генерал. — Что за чушь вы несете?

Бывший оперуполномоченный вынул из кармана пачку «Столичных» и швырнул на стол.

— Подавись! Мне подачки не нужны! Ишь, хотел задобрить…

— Ладно, ладно, — ради дела с трудом взял себя в руки Рунов. — Не нервничайте. Так у нас разговора не получится.

— Я на него не набивался, — уже смиреннее проговорил Ларионов, поняв, наверное, что переборщил.

— Поспокойнее — оно лучше. Поговорим?

— Говорил волк с Зайцем, — скривился Ларионов. И, чуть помолчав, мрачно произнес: — Не темните, выкладывайте, что вам надо.

— Я и не темню, — сказал Рунов.

Он еще раз внимательно поглядел на заключенного: ямочка на подбородке, выпирающий кадык, серые глаза…

— Скажите, вам что-нибудь говорит фамилия Гринберг? — спросил генерал.

— Абсолютно ничего не говорит.

— Постарайтесь вспомнить, — настаивал Рунов. — Гринберг Фаина Моисеевна. Сиреневый бульвар, квартира двадцать два…

Он пристально посмотрел Ларионову в глаза.

— Знать не знаю, — выдержал взгляд бывший оперуполномоченный. — А какая беда с ней стряслась.

• Предыдущая
• 38/72
• Следующая