Кузен Понс - де Бальзак Оноре - Страница 60
- Предыдущая
- 60/74
- Следующая
И она отдалась волне красноречия, в котором не знала соперников.
— Не болтайте зря, — сухо заметил Фрезье, остановив свою доверительницу. — В чем же дело? Да не мямлите вы так!
— Ну, так вот в чем дело!
И она рассказала только что разыгравшуюся сцену.
— Из-за меня вы ничего не потеряли, — ответил Фрезье. — Раз ваши господа расставили вам такую ловушку, значит, они оба сомневались в вашей честности. Они вас поджидали, они следили за вами!.. Вы что-то не договариваете, — прибавил он, бросив на нее хищный, как у тигра, взгляд.
— Чтобы я да что-нибудь от вас утаила... После всего, что мы вместе делали! — возразила тетка Сибо, содрогнувшись.
— Я-то, голубушка, ничего предосудительного не сделал! — сказал Фрезье, явно отрекаясь от ночного визита на квартиру к Понсу.
Тетка Сибо почувствовала, что волосы как огнем жгут ей голову, а самое ее охватил смертельный холод.
— Как же так? — пробормотала она, растерявшись.
— Вот вам одно преступление и готово!.. Вас могут обвинить в изъятии завещания, — холодно заявил Фрезье.
Тетка Сибо в ужасе отшатнулась.
— Успокойтесь, у вас есть советчик, — продолжал он. — Я хотел только показать вам, как легко тем или иным способом осуществить то, о чем я вам говорил. А ну-ка, что же такое вы выкинули, раз уж этот простак немец решил без вашего ведома спрятаться в спальне?
— Ничего, это все со вчерашнего разговора, когда я уверяла господина Понса, что у него было помрачнение рассудка. С того самого дня их обоих как подменили. Вот и выходит, что вы причина всех моих бед. Пусть господин Понс отбился от рук, ну а уж за немца я могла голову дать на отсечение, он на мне жениться хотел или взять к себе, а это одно на одно выходит!
Этот довод был так правдоподобен, что Фрезье пришлось им удовлетвориться.
— Не бойтесь ничего, — сказал он, — я обещал, что рента вам будет, и сдержу свое слово. До сих пор насчет завещания мы могли только строить догадки, теперь же тут пахнет большими деньгами: вы получите не меньше тысячи двухсот франков пожизненной ренты... Но надо, голубушка мадам Сибо, меня слушаться и с умом выполнять все мои приказания.
— Буду, дорогой господин Фрезье, — с рабской готовностью согласилась окончательно укрощенная привратница.
— Итак, прощайте, — сказал Фрезье, выходя из швейцарской и унося с собой опасное завещание.
Он вернулся домой в веселом настроении: в его руках было страшное оружие — завещание Понса.
«У меня, — думал он, — есть теперь козырь на тот случай, если супруга председателя суда окажется недобросовестной. Пусть только не сдержит слова, и наследства ей не видать».
Рано утром Ремонанк, открыв лавку и оставив ее под присмотром сестры, пошел проведать своего дорогого дружка Сибо, что за последние дни вошло у него в привычку, и застал привратницу за разглядыванием картины Метсу, которую она вертела в руках, недоумевая, как может стоить таких денег крашеная дощечка.
— Ага, — сказал гость, заглядывая через плечо тетки Сибо, — господин Магус эту картинку поминал, все жалел, что она ему не досталась, «если бы, говорит, еще эту штучку заполучить, ничего больше и не надо бы».
— А что он за нее может заплатить? — спросила тетка Сибо.
— Ну, если вы дадите мне слово, как овдовеете, выйти за меня замуж, — ответил Ремонанк, — я берусь получить за нее с Элиаса Магуса двадцать тысяч франков, если же вы не выйдете за меня замуж, вы ее нипочем больше как за тысячу не продадите.
— Это почему?
— А потому что вам тогда придется поставить под квитанцией свою подпись как владелицы, а тогда наследники затеют с вами тяжбу. А если вы станете моей женой, то я сам продам ее господину Магусу, а с торговца, кроме записи в торговых книгах, ничего не требуется, вот я и запишу, что купил ее у господина Шмуке. Давайте поставим эту доску ко мне... Если ваш муж умрет, как бы не начались всякие придирки, а что картина у меня — никому не покажется странным... Вы меня знаете. Да, если хотите, я могу вам расписочку выдать.
Алчная привратница, пойманная с поличным, согласилась на это предложение, тем самым навсегда связав свою судьбу с овернцем.
— Вы правы, принесите расписку, — согласилась она, убирая картину в комод.
— Соседка, — сказал торговец шепотом, уводя тетку Сибо к дверям, — по всему видно, что нам не спасти беднягу Сибо. Доктор Пулен уже вчера вечером потерял всякую надежду и сказал, что он и дня не протянет... Это большое горе! Но в конце концов швейцарская — не по вас место... Вам место в роскошном антикварном магазине на бульваре Капуцинов. Знаете, за десять лет я наторговал тысяч на сто, и вот, ежели вы получите столько же, я обещаю вам, что мы сколотим хороший капиталец... Выходите-ка за меня замуж... Заживете барыней... сестра будет вести хозяйство и угождать вам, и...
Речь соблазнителя была прервана жалобными стонами портного, у которого началась агония.
— Уходите, — сказала тетка Сибо, — аспид этакий, о чем со мной говорите, когда бедный мой муж так перед смертью мается.
— Да ведь я же вас люблю, — сказал Ремонанк, — все ради вас позабыть готов...
— Если бы вы меня любили, вы бы в такую минуту не приставали ко мне с разговорами, — возразила она.
И Ремонанк ушел домой в полной уверенности, что женится на тетке Сибо.
Около десяти часов у парадного собрался народ, — Сибо причащался перед смертью. Его приятели, привратники и привратницы с Нормандской улицы и со всего квартала, толпились в швейцарской, в парадном и на улице. Никто не обратил внимания ни на г-на Леопольда Аннекена, пришедшего с своим помощником, ни на Шваба и Бруннера, которые поднялись к Понсу, не замеченные теткой Сибо. Привратница соседнего дома, когда нотариус обратился к ней, чтоб узнать, на каком этаже проживает Понс, указала ему квартиру. А Бруннер, пришедший вместе со Швабом, бывал здесь раньше, когда осматривал музей Понса, и теперь, никого не спрашивая, поднялся наверх, а за ним последовал и его компаньон... Понс с соблюдением всех формальностей отменил предыдущее завещание и сделал своим единственным наследником Шмуке. Когда с официальной стороной дела было покончено, Понс поблагодарил Шваба и Бруннера, затем обратился к господину Аннекену с горячей просьбой не оставлять своими советами Шмуке; тут больной впал в чрезвычайную слабость — слишком много душевных сил потребовала от него ночная сцена с теткой Сибо и выполнение последнего житейского долга; Шмуке, заметив, в каком состоянии Понс, попросил Шваба сходить за аббатом Дюпланти, ибо сам не хотел отходить от постели друга, а больной желал причаститься перед смертью.
Тетка Сибо сидела около мужа и не приготовила завтрака г-ну Шмуке, тем более что оба друга выставили ее за дверь; да Шмуке и не чувствовал голода, он был совершенно убит событиями этого утра и смирением Понса, который мужественно глядел смерти в глаза.
Однако во втором часу, не видя старого немца, привратница столько же из любопытства, сколько и из корыстных побуждений попросила сестру Ремонанка сходить узнать, не нужно ли чего г-ну Шмуке. Аббат Дюпланти как раз соборовал умирающего музыканта, которого только что исповедовал. Итак, священнодействие было нарушено трезвоном, поднятым сестрой Ремонанка, тщетно дергавшей звонок. Понс, боясь, как бы его опять не ограбили, взял со Шмуке клятвенное обещание никого не впускать, поэтому-то Шмуке и не вышел на неоднократные звонки мадмуазель Ремонанк, которая вернулась в швейцарскую совсем перепуганная и доложила тетке Сибо, что немец не открывает. Фрезье сейчас же учел это обстоятельство. Шмуке, впервые присутствовавшему при смерти близкого человека, несомненно, предстояло столкнуться со всевозможными трудностями, связанными в Париже с похоронами, особенно если некому помочь, взять на себя хлопоты, переговоры. Фрезье отлично знал, что действительно убитые горем родственники теряют в такую минуту голову, и потому, решив взять на себя руководство действиями Шмуке, с самого утра засел в швейцарской и непрерывно совещался с доктором Пуленом.
- Предыдущая
- 60/74
- Следующая
