Пираты Короля-Солнца - Алексеева Марина Никандровна - Страница 72

• Предыдущая
• 72/171
• Следующая

— Я, кажется, тебя понял, — сказал Оливье.

— А я не понял. Объясните провинциалу, — вызывающе сказал де Линьет, — Что вы хотите сказать, называя нашу честь, рыцарскую честь, архаичным — то есть устарелым понятием?

— Вы жили при Дворе? — спросил Оливье.

— Нет, сударь. Не выпало такой чести.

Оливье взвыл, а Серж мрачно усмехнулся.

— Не жили при Дворе, так и не поймете. Поговорите на эти темы с вашим младшим братом — он уже, похоже, понял разницу.

— Ролан еще ребенок, — сказал де Линьет, — Он грезит наяву, мечтая о славе.

— И герой его грез — доблестный рыцарь Жоффруа де Линьет. Не хмурьтесь, дорогой виконт, я не вышучиваю нашего барабанщика. В трудный момент Жоффруа, незримый и невидимый, придет на помощь и вам и Ролану. Это ваша сила. Вы можете совершать подвиги, мечтая быть достойными своего предка Жоффруа. А Жан, что бы он ни сделал, за его спиной останется шепот завистников и сплетников: 'брат фаворитки' . Даже если бы Жан совершил какой-нибудь блистательный подвиг, нашлась бы сволочь и сказала бы, что орден или звание, да любую награду, какую ни возьмите, Луиза заработала братцу в королевской постели. Вот что значит быть братом фаворитки, господа Пираты.

— Жан еще себя покажет, — сказал Шарль-Анри, — Вот увидите!

— Может, увидим, может, нет, — пожал плечами Серж, — Скорее всего, не увидим. Скорее всего, король не сегодня-завтра вызовет Жана ко Двору, а Двор, скорее всего, его обломает. И вы, вернувшись во Францию, чего я от всей души вам желаю, Шарль-Анри, не узнаете в придворном надушенном маркизе, или, быть может, герцоге, своего приятеля по коллежу, мечтавшего в детстве о морских путешествиях. Да какой мальчишка не мечтал об этом в детстве!

Оливье встал, вонзил свою шпагу в мачту на уровне полутора метров и выкопал из букета самую большую и пышную розу.

— Что это делает наш магистр? — спросил Люк.

— Sillence![42] - прижал палец к губам Оливье, — Вы очень много болтаете, и очень много лишнего. Потом сами будете жалеть.

— Это у них еще Франция из головы не выветрилась. И Двор Короля, — усмехнулся Гугенот.

— Франция не должна выветриваться из головы! — закричал де Линьет, — Никогда!

— Да я не о том, уважаемый виконт, — сказал Гугенот, — Но Двор должен выветриться. Чем скорее, тем лучше для всех нас. Впрочем, чем дальше мы будем от Франции, тем больше наши разговоры будут приобретать восточный колорит.

— А розу эту, — сказал Оливье, — Я прикреплю к гарде моей шпаги. Вспоминайте древних римлян. Эти ребята умели пить! Взглянув на висящую над пиршественным столом розу, благородные патриции говорили себе: 'Стоп! ' и, как бы ни бухали, но прикусывали себе язык во время самых разнузданных оргий.

— Кыф! — сказал Гугенот, — Это я по-арабски.

— Кыф!!! — со смехом закричала компания.

— А еще, — сказал де Невиль, — Тут, на гарде шпаги, моя роза. Роза Невилей. На гербе. Мы пируем под розой Прованса, которая настоящая и розой Невилей, которая металлическая. О, я уже очень хороший, если заговорил о розе моих предков.

— Ты уже говорил это. Мы все видим, какой ты хороший, — пробормотал Гугенот, — Люк, как вам нравится эта композиция? Шпага, вонзенная в грот-мачту и роза в крестообразной гарде.

— Роза и крест, — сказал Люк, — Поэтично. Художественно. Но все-таки в роли Пиратов вы более оригинальны. Римлянами нынче никого не удивишь. Вернее, псевдоримлянами.

— Посмотрите не розу и не болтайте лишнего, — заявил де Невиль и уселся под своей шпагой.

— Ай, де ми, — сказал Люк, качая головой, — Что твой дамоклов меч. Не будь темно, сделал бы набросок, может, пригодился бы когда. Но я вас запомню, господин де Невиль. Вы не боитесь сидеть под такой острой шпагой? Судя по блеску, она у вас очень остро отточена. Что бритва или мой резец.

— Свое оружие не ранит, — смеясь, сказал де Невиль, — Но вы так и не рассказали нам, как вас встретил герцог де Бофор.

— Отлично встретил, — сказал Люк, — Я пришел в резиденцию герцога как есть, в своей перекрашенной одежде и стоптанных башмаках. Хотя Рауль мне заплатил за картину, я очень торопился и решил приодеться потом, когда улажу вопрос с герцогом. Правда, сначала мой внешний вид эпатировал бофоровскую свиту, но я сказал: 'Я художник, и у меня записка от графа де Ла Фера' . Тогда меня сразу пропустили. И я предъявил Бофору свои бумаги вместе с атосовой запиской.

— Дворянскую грамоту? — спросил Гугенот.

— Нет. Я же говорил вам, шевалье, Бофор не знает. Я предъявил свое свидетельство 'витражных дел мастера' , единственный документ, который мог подтвердить мою профессию.

— Но, молодой человек, мне не нужны витражисты. Какие к черту витражи на войне с арабами? — фыркнул герцог.

— Разве, герцог, завоевав эту страну, вы не будете строить храмы? Тогда и витражист сгодится.

Какие-то важные вояки смотрели на меня как на безумца, а герцог усмехнулся и покачал головой.

— Я, — сказал герцог, — Нарвался еще на одного романтика. И откуда вы беретесь на мою голову?

— У меня к вам записка от вашего друга, графа де Ла Фера.

— Это другое дело, — сказал герцог, — Из-под земли, что ли, милейший Атос выкапывает этих романтиков? Ну, посмотрим, на что вы способны. По записке Атоса я не понял, знаком ли мой любезный друг с вашим творчеством.

— Нет, герцог, не знаком, — честно ответил я, ибо портрет гризетки был для меня обычной работой. Я был способен на большее!

Герцог хлопнул в ладоши. Вошел известный вам милашка-паж Анри де Вандом.

— Что вам угодно, монсеньор? — спросил паж.

— Дай твою акварель и кисти этому господину, — велел герцог, — И поживее, у меня много дел собралось напоследок.

— Слушаю, монсеньор, — ответил паж и вскоре пригласил меня в соседнюю комнату, где стоял маленький мольберт, предназначенный для акварели. Рядом с мольбертом, на столике — стакан с водой и акварельные краски. Все это было… школярское какое-то, несерьезное. Но я не знал, что герцог устроит мне экзамен и свои краски не взял. Я предположил, что сейчас герцог велит мне изобразить этого очаровашку-пажа. Но герцог выбрал не пажа. Он подошел к окну, выглянул во двор. Там было полно народу, в основном солдаты. Какая-то веселая компания под самым окном играла в кости. Парень, которому особо везло в игре, привлек внимание герцога. Это был здоровый рыжий великан, по комплекции не уступавший громиле Портосу.

— Викинг! — позвал его Бофор.

Парень вскочил.

— Поднимись суда!

Детина явился и предстал перед нами. В куртке из буйволовой кожи, с рыжими кручеными усами, с длинной бородой, этот малый сразу заполнил пол — комнаты. Даже Бофор рядом с ним казался юношей. Генералы его сразу как бы стали меньше ростом.

— Изобразите мне этого парня. Но не в куртке, а в гвардейском мундире. Вот, как на господине Д'Аржантейле, полковнике Королевского Полка. И без бороды! Сможете?

— Запросто. Садитесь, сударь.

Я взял карандаши — дело пошло. Через полчаса портрет был готов. За моей спиной то и дело останавливались люди — и начальство, и слуги, и гонцы, и всякий народ.

— Они вас не отвлекают? — спросил герцог.

Все эти бездельники ужасно мне докучали. Но я решил терпеть.

— Отнюдь, — сказал я, — Наш брат художник ко всему привык.

— Похож? — спрашивал всех рыжий.

Все говорили, что похож. Только паж нашел, что в разрезе глаз что-то не то, и в форме носа. Очень дотошный мальчишка, между прочим. Но, справедливости ради, скажу, что замечания были по существу.

— Герцог, этот портрет может быть рекламой нашей экспедиции, — заметил какой-то важный господин. Шишка из морских.

— Д'Эстре, наверно, командующий флотом, — сказал де Невиль, — Простите, что перебил. Продолжайте.

— А что продолжать? Я написал сверху красной акварелью текст, предложенный господином…как вы сказали? Д'Эстре? Господином Д'Эстре: 'Солдат! Хочешь разбогатеть? Вступай в армию Бофора!" — шрифт сделать не проблема. Генералы — или кто там, я не очень-то различал, все казались на одно лицо. Они были зрители, я меня интересовала моя модель с рыжими усами — так вот, зрители дивились, что я этот шрифт сделал а-ля — прима, без линейки и карнадаша. А потом начали наперебой предлагать:

• Предыдущая
• 72/171
• Следующая