Помни меня - Аллен Дэнис - Страница 12
- Предыдущая
- 12/66
- Следующая
Она провела тряпицей по его скуле, где уже начинала пробиваться черная щетина, по губам, затем по шее, которая оказалась жилистой и мощной, плавно переходящей в широкий разворот плеч. Она снова намочила ткань и растерла ему плечи и грудь, бессознательно обходя маленькие, цвета красного вина, соски.
Здесь ей пришлось на мгновение прекратить пение, чтобы перевести дух, после чего она снова запела, громче и решительнее, на этот раз уже не думая о нем, а только для того, чтобы подбодрить себя при приближении к той части его тела, которой, как она пыталась притвориться, вообще не существует.
Но она существовала, и, проведя влажной тканью по его плоскому животу, Аманде наконец пришлось с этим смириться.
У нее сдавило горло, и она не смогла продолжить пение. Аманда никогда прежде не видела обнаженных мужчин. Правда, однажды, когда она рылась в отцовской библиотеке в поисках какой-то нужной ей книги, ей попался на глаза том медицинской энциклопедии со сравнительными иллюстрациями мужского и женского физического строения. Но несмотря на то что вовсе не подготовленной назвать ее было нельзя, сейчас вид этого органа сразил ее наповал. Она не могла отвести от него взгляда, и он почему-то совсем не вызывал у нее отвращения.
– Грета?
Аманда устыдилась своего неприличного любопытства, когда незнакомец вдруг заговорил.
– Почему ты перестала это делать, Грета? – жалобно протянул он. – Мне нравится, когда ты моешь меня, сладкая.
Очевидно, в бреду он легко переносился с поля битвы в спальню какой-нибудь красотки. Аманда задумалась о том, что стало с Лаурой, которую он упоминал всего минуту назад, и предположила, что она канула в небытие, не сумев поделиться с ним возвышенной религиозностью своей несчастной души. Видимо, Тео был не так уж не прав, утверждая, что под колеса их экипажа угодил скорее мошенник и беспутный повеса, нежели благочестивый пастор.
Она провела влажной тканью по его ногам и наткнулась на огромный уродливый шрам на правом колене. От неожиданности она вздрогнула и невольно поморщилась, представив себе, насколько ужасной была эта рана. Она несколько раз протерла его уксусом с головы до кончиков пальцев на ногах, и примерно через час после этих интимных процедур его кожа заметно похолодела и приобрела нормальный цвет. Аманда взглянула на себя в зеркало и обнаружила, что зато сама она как-то странно порозовела.
А разве могло быть иначе? Ведь она только что подробно ознакомилась со строением мужского тела, да еще на таком великолепном примере. Теперь каждая родинка, каждая косточка, каждый мускул этого тела навсегда останутся в ее памяти. До конца жизни она не сможет забыть этого прекрасного, обнаженного и так нуждающегося в ее помощи незнакомца.
Его вид, беспомощный и возбуждающий одновременно, будоражил ее и доставлял удовольствие. Она понимала, что не должна на него смотреть… но ей нравилось смотреть на него…
Для Аманды эта ночь оказалась очень длинной. К счастью, жар спал, и она смогла снова укрыть незнакомца одеялом. Он продолжал метаться в бреду, бормоча имена каких-то женщин. В зависимости от того, к кому из них он обращался, на его губах играла то куртуазная улыбка, то недвусмысленная усмешка, то выражение ласковой нежности. У Аманды больше не оставалось сомнений: независимо от того, был ли ее подопечный женат, его вполне можно было причислить к категории дамских угодников.
На рассвете он провалился в глубокий спокойный сон. Он больше не был похож на покойника, чинно лежащего в гробу, напротив, он перевернулся на бок, подтянул колени к животу и сложил руки у груди. Аманда немного успокоилась, но, опасаясь рецидива, решила не ложиться спать и подтащила кресло поближе к кровати.
Просидев в нем несколько минут, она вдруг поняла, что в комнате очень холодно. Она подложила в камин дров и раздула угли. Вернувшись в кресло, она устроилась в нем с ногами и завернулась в плед.
Ей пришло в голову, что теперь, когда лихорадка отступила, ее подопечному, должно быть, холодно, но он спит слишком крепко, чтобы осознать это. Ведь он был накрыт всего лишь простыней и тонким одеялом. Она поднялась и укутала его толстым пледом, который был сложен в ногах.
Подтыкая плед под его заросший щетиной подбородок, она не удержалась и склонилась к нему, чтобы полюбоваться видом глубоких теней, которые отбрасывали его ресницы на смуглые щеки. Она простояла над ним очень долго. Неожиданно из-под одеяла вынырнула его рука, обхватила ее за плечи и притянула к себе.
– Ложись со мной, красавица, – глухо пробормотал он.
– Я не могу, – ответила Аманда задыхаясь и попробовала отстраниться.
– Не дразни меня, Анджела. – В уголках его губ дрогнула еле заметная улыбка. – Я знаю, что ты этого хочешь. А мне так холодно…
Аманда подумала, что для того, кто находится без сознания, он слишком силен. Она крутилась и изворачивалась, но он лишь крепче сжимал ее в объятиях.
Долгая бессонная ночь отняла у нее все силы, и она отказалась от дальнейшего сопротивления. К тому же объятия этого мужчины доставляли ей удовольствие. К слову сказать, с ней прежде никто никогда так не обращался. Несмотря на то что он называл ее Анджелой, его руки согревали и успокаивали ее.
Аманда смирилась с неизбежностью, прилегла рядом с ним на кровать, подтянула к себе плед из кресла и, уткнувшись в плечо незнакомца, заснула безмятежным сном.
Джеку снился сон. Он был в церкви, и ангел в прозрачном белом одеянии кружил у него над головой, распевая гимн под аккомпанемент золотой арфы. Лицо ангела было скрыто вуалью, но голос этого неземного создания действовал на него умиротворяюще.
И вдруг оказалось, что это вовсе не ангел, а его невеста… идет к алтарю в платье с длинным шлейфом, покачивая головой в такт торжественному маршу.
Он стоял у алтаря и ждал… и обливался липким потом… и содержимое его желудка мягко колыхалось, как сливки в маслобойке. Он оттянул пальцем тугой воротничок, чтобы глотнуть воздуха. Он задыхался, но не мог заставить себя дышать, потому что не пройдет и минуты, как он будет необратимо женат. Женат. Женат!
Он сделал отчаянную попытку проснуться, разорвать черную пелену бреда, пока не поздно… пока он не оказался в расставленной пастором ловушке.
Чернота постепенно превращалась в серый туман, сквозь который стали пробиваться пятна света, но открыть глаза не было никаких сил. Веки налились свинцом, горло пересохло, как охапка соломы, долежавшей до зимы, а в висках стучал барабан с монотонностью похоронного марша.
Наверное, он слишком много выпил накануне… да еще и веселился всю ночь напролет. Теперь приходится за это расплачиваться. И когда только он научится умеренности?
С огромным трудом он разлепил веки и сощурился, оттого что в глаза ему сквозь тонкую шторку на окне бил солнечный свет. Похоже, он находится в комнате какой-то дешевой гостиницы.
Постепенно глаза его привыкли к яркому свету, а вслед за этим к нему вернулись и остальные чувства. Он вдыхал запах свежего постельного белья и еще чего-то сладкого и волнующего. Очень похожего на запах… женщины.
Он скосил глаза и сразу обнаружил источник этого запаха. Он исходил от волос… светлых и пушистых, копна которых лежала у него на плече.
Его дедуктивные способности, как оказалось, не были полностью утрачены под воздействием алкоголя, и он сообразил, что под волосами должно находиться лицо, а еще ниже – тело. Оставалось надеяться, что и то, и другое очаровательно.
Он нахмурился. Ему никогда не изменял вкус в том, что касалось женщин, но, убей Бог, эту он вспомнить не мог. Поежившись, он стал ждать, когда к нему вернется память. Это было не первое утро в его жизни, когда он просыпался полностью лишенный мыслительных и прочих способностей.
Впрочем, одна из его способностей, похоже, не утратилась. Под одеялом он был совершенно голый и… возбужденный.
Женщина, которую он держал в объятиях, была одета и лежала поверх одеяла, что казалось странным, но он готов был дождаться объяснений. Тем более что теперь он с радостью повторил бы то, что они уже наверняка делали и чего он, к сожалению, совсем не помнил.
- Предыдущая
- 12/66
- Следующая
