Флирт в Севильи - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 19

• Предыдущая
• 19/38
• Следующая

— Вот и до меня очередь дошла, — неприязненно улыбнулся Меднис. — Лучше говорите прямо, что камеру мог отключить только оператор. Но я этого не делал. Опять что-то неладное с камерой.

— Никто не говорит, что вы отключили камеру, — возразил Дронго, — я просто объясняю, как именно произошло убийство. Когда я поднялся на третий этаж, то обнаружил, что провода камеры, наблюдавшей за этой частью коридора, были перерезаны. Камера находится достаточно высоко, и я не мог дотянуться до нее.

Все посмотрели в сторону более высокого Медниса.

Он выбросил сигарету и мрачно сказал:

— Можно проверить, что я ничего не трогал. Там ведь должна была остаться запись.

— Не обязательно, — возразил Дронго. — Камера установлена в углу коридора, и можно было подойти к ней совершенно незаметно. Но чтобы перерезать провода, нужно знать, какие именно. И это, конечно, мог сделать только специалист. К тому же даже вы со своим ростом вряд ли смогли бы достать до камеры. Я пытался, но и для меня оказалось слишком высоко. Конечно, у меня не ваш рост, но все-таки метр восемьдесят семь. Вы выше меня всего на несколько сантиметров. Поэтому я думаю, что было бы полезнее просмотреть кадры и выяснить, кто именно подходил к камере и отключил ее. Причем не просто подходил, а принес с собой стул, иначе он не достал бы до камеры.

— Я пойду и попрошу службу охраны показать мне эту пленку, — решительно сказал Балодис.

— Лучше попросите об этом Пабло, — предложил Дронго, — так вам будет легче объясняться.

Ионас кивнул в знак согласия и, решительно подойдя к дверям, рванул дверь. Затем вошел в кабинет к следователю. Буквально через минуту следователь, Гарсиа и Балодис быстро вышли из кабинета и направились в службу охраны. Рута Юльевна оставалась в кабинете. Дверь была открыта, и всем было видно, что она курит сигарету, сидя в кресле и закинув ногу на ногу. В этой невероятной ситуации только коммерческий директор сохраняла невозмутимое спокойствие.

— Надеюсь, они найдут убийцу, — сказал Круминьш. Он явно нервничал и все время тряс левой ногой.

— Не уверен, — пробормотал Дронго, — если убийца не дурак, то он должен был знать, что камера не только фиксирует всех проходящих по коридору, но и записывает все на пленку для службы охраны.

— Может, он дурак? — зло спросил Меднис. — И вообще почему вы думаете, что Лилю убил кто-то из наших? Она была… как сказать… ветреной особой. Так правильно говорить? Легкомысленной. У нее было много знакомых…

— Как вам не стыдно, — вспылила Лена Доколина, — она погибла, а вы говорите такие вещи!

— Я говорю правду, — возразил Меднис, — и не нужно на меня кричать. Вы тоже не ангел.

Лена, не выдержав, громко заплакала. Из комнаты появилась встревоженная Рута Юльевна. Она подошла к Лене и, положив руку ей на плечо, принялась успокаивать.

Ингрид с потемневшим от гнева лицом взглянула на Медниса.

— Лучше помолчите, — посоветовала она на латышском.

Оператор замолчал и достал еще одну сигарету.

Рута Юльевна продолжала успокаивать До-колину, но та вдруг вырвалась из ее рук и, вскочив, убежала в туалет. Ингрид пошла за ней. Рута Юльевна устало опустилась на стул. Круминьш взглянул на коммерческого директора и ничего не сказал.

— Не нужно было тебе так о ней говорить, — устало сказал Круминьш, обращаясь к

Меднису, — она была хорошим человеком, добрым и честным. А ты ходишь злой на весь мир.

— Не нужно меня учить, — заикаясь от злости сказал Меднис, — я знаю, что говорю. Я видел, что вы с ней уехали сегодня днем…

— Уехал, — спокойно согласился Круминьш. Он говорил по-русски и Меднис вынужден был обращаться к нему именно на этом языке. А может, Круминьш специально говорил по-русски, чтобы их разговор был понятен Дронго.

— Мы поехали отдохнуть, — продолжил Круминьш.

— А потом вы вместе поднялись к ней в номер, — с вызовом сказал Меднис, — я видел, как вы днем выходили из ее номера.

Рута Юльевна выпустила облако дыма. Дронго видел, что у нее задрожала рука, но она продолжала держаться.

— Я у нее был, — подтвердил с вызовом Круминьш, — и не буду это скрывать. Сегодня днем мы с ней занимались сексом. Может быть, сделают исследование и найдут мою сперму. Я никогда не пользуюсь презервативами.

Режиссер был достаточно откровенен. Очевидно, его вывели из себя мрачные подозрения оператора.

— Какая гадость, — поморщилась Рута Юльевна. — Хватит, Витас, не нужно говорить такие чудовищные вещи.

— Пусть слышат, — зло отрезал Круминьш, — я не скрываю ни свой возраст, ни свои связи. Я уже давно один, и у нее не было мужа. Что плохого, если два человека встречаются? Если они хотят встречаться? Зачем нужно обманывать и притворяться. Я ненавижу притворяться. И Лилия не любила. Она все понимала…

Меднис криво улыбнулся, но что-либо комментировать уже не решился. Рута Юльевна покачала головой, потушила сигарету и вздохнула.

— Не представляю, что я скажу Андрису. Нужно будет завтра попросить гримера у испанцев. Как подумаю, что это могло случиться с Ингрид или с Леной, так мне становится страшно. Пришлось бы отменить съемки.

Круминьш изумленно взглянул на нее, но промолчал. Меднис снова криво усмехнулся. Получалось, что коммерческого директора волновала смерть гримера лишь постольку, поскольку она могла помешать съемкам. Или это была игра?

Дронго увидел, что по коридору идет следователь с Гарсиа и Балодисом.

— Удалось просмотреть пленку? — спросил Дронго.

Балодис кивнул.

— Кто перерезал провода? — не выдержал Круминьш. — Скажите, кто это сделал?

Балодис посмотрел на следователя и огорченно махнул рукой. Гарсиа пожал плечами и прошел за следователем в комнату для допросов. Появился еще один сотрудник полиции в штатском, очевидно, для помощи следователю. И едва войдя в кабинет, он попросил Гарсиа пригласить для продолжения беседы Руту Юльевну. Она поднялась и пошла в комнату следователя. Балодис устало опустился на стул.

— В чем дело? — разозлился Круминьш. — Скажите, что вы там видели?

— Ничего, — буркнул Ионас, — прокрутили всю пленку за полчаса до того, как отключилась камера. Но следователь считает, что камеру отключили часа полтора-два назад.

— Этого не может быть, — возразил Дронго, — полчаса назад я сам разговаривал с Лилией, живой и здоровой.

— Наверное, вы перепутали, — ответил Балодис.

— Я не мог ничего перепутать. Мы были вместе с Ингрид, она может подтвердить, что мы разговаривали с Лилией и она была в полном здравии…

— Кто же перерезал провода? — вмешался Круминьш. — Вы можете, наконец, мне сказать?

— Не знаю, — ответил Балодис, — ничего не видно. Кто-то подошел сбоку и набросил темный платок. Или какую-то тряпку. А потом, вероятно, перерезал провода. Ничего нельзя увидеть.

— Вот так, — почему-то удовлетворенно сказал Круминьш, — я говорил, что это сделал посторонний. Наверное, хотели ограбить Лилию. Видели, как она бегала туда и сюда, может, с кем-то договаривалась о новом товаре. Она обычно покупала много сувениров и везла в Ригу, чтобы подарить знакомым.

Дронго молчал. Он решил не комментировать слова Ионаса. Сразу после того как допросили Руту Юльевну, в комнату к следователю пригласили Балодиса. Когда он скрылся за дверью, рута Юльевна посмотрела на часы, потом на притихших мужчин.

— Завтра после сиесты мы продолжим съемки, — сказала она тоном, не терпящим возражений. И повернувшись, пошла по коридору.

Круминьш что-то процедил сквозь зубы. А Меднис достал новую сигарету. Как только Рута Юльевна ушла, появились Ингрид и Лена и сели на свои места. У Лены было красное, заплаканное лицо.

После Балодиса пригласили Круминьша. Режиссер пробыл у следователя немного, минут десять. Очевидно, следователь устал и задавал только дежурные вопросы, чтобы завтра допросить более подробно нужных ему свидетелей.

• Предыдущая
• 19/38
• Следующая