Вместе с Россией - Иванов Егор - Страница 43
- Предыдущая
- 43/116
- Следующая
А злобный и завистливый высший свет Петербурга? Как она хотела сблизиться с потомками Рюриковичей, Милославских, Шереметьевых и других родовитых аристократов… Когда она вздумала собирать у себя по вечерам маленькое дамское общество, чтобы наладить сердечную близость за болтовней и вязанием, по всему Петербургу пошли сплетни и насмешки о насаждении при дворе бюргерских добродетелей, о том, что она якобы собственноручно штопает носки супругу и бранится на кухне с поваром из-за каждой копейки…
И на балы-то перестала ходить из-за того, что не может видеть, как сладко и любезно улыбаются ей все эти придворные и кавалерственные дамы. Но они не знают о том, что ей, царице, доброжелатели докладывают все, что они между собой болтают о «гессенской мухе»… И вот теперь в довершение всего Ники назначил верховным главнокомандующим грубияна и солдафона Николая Николаевича… Вот будут торжествовать проклятые княжны-черногорки Анастасия и Милица! Эти две вороны и так обирают российскую казну ради своего отца — черногорского короля, а теперь, наверное, задумали и трон российский к рукам прибрать… Все говорят, что в Новой Знаменке у великого князя двор пышнее и влиятельнее, чем у нее, царицы. Что будет, если великий князь, став главнокомандующим, начнет одерживать победы и получит власть и влияние над всей Россией?! Ведь он тогда без труда избавится от нетвердого Ники! А вместе и от нее! А как же с мечтой стать такой же великой и всесильной, сделаться доброй покровительницей всей Европы, какой была ее замечательная предшественница на русском троне и тоже немка — Екатерина Вторая?
Горькие думы бесконечной чередой проходили через беспокойный и необузданный мозг Александры Федоровны, ввергая ее то в бешенство, то в отчаяние. Императрице нужна была нервная разрядка, выход энергии.
Надушенный седеющий красавец граф Гендриков, личный секретарь ее величества, испросил через камер-лакея разрешения войти к своей повелительнице и сообщил ей, что сегодня в ночь его высочество великий князь Николай Николаевич отбывает поездом на свою Ставку, в местечко Барановичи. Министр двора почтительнейше интересуется, будут ли ее и его величества провожать верховною главнокомандующего российским воинством?
— Почему же великий князь избрал время своего отъезда ближе к полночи? — желчно спросила царица.
Гендриков стал лепетать что-то про военную тайну, про германские аэропланы, которые могут забросать поезд главнокомандующего бомбами…
— Я буду справляться о решении его величества, граф… — отпустила царица секретаря нервным жестом.
«Наконец-то выскажу все Ники», — решила Александра Федоровна и, как только граф, пятясь и кланяясь, удалился, решительными шагами направилась к кабинету Николая.
Император пребывал в ровном расположении духа. С утра он поиграл в теннис, затем выкупался в заливе, где вода оставалась необыкновенно теплой, и сидел теперь, раскладывая пасьянс. Он чуть поморщился, увидев лицо Аликс, покрытое красными пятнами от возбуждения, заплаканные глаза и узкие побелевшие губы.
«Опять предстоит серьезный разговор…» — лениво подумал Николай.
— Ники, Фредерикс намекает, что нам следует поехать проводить великого князя, отъезжающего на Ставку… — без предисловия начала царица. — Ты уже дал свое согласие?
— Дорогая, барон придет ко мне с бумагами несколько позже… — уклончиво, не отрываясь от пасьянса, спокойно ответил Николай.
Александра Федоровна решительно села у карточного столика и испытующе уставилась на мужа.
— Ники, почему ты назначил этого необузданного, высокомерного и заносчивого человека верховным главнокомандующим? Почему ты не взял эту великую миссию — спасти Россию — на себя? — с еле сдерживаемыми истеричными слезами вопросила императрица.
Николай с сожалением посмотрел на почти сошедшийся пасьянс, чуть слышно вздохнул, понимая, что надо наконец объясниться с бедной Аликс, так тяжело переживавшей все последние дни. Ласково глядя на нее, он принялся излагать свои соображения.
— Дорогая! — начал он. — Когда я высказал свое намерение стать во главе армии на заседании совета министров, все принялись умолять меня не делать этого! Даже председатель совета Горемыкин, а с ним и такие верные люди, как Кривошеин и Щегловитов… Особенно Сазонов. Он сказал даже пылкую речь в обоснование мнения моих министров. Потом, ты знаешь, наши союзники тоже желали видеть Николашу главнокомандующим… Ты помнишь, когда он в двенадцатом году ездил в Париж на маневры, его там и принимали как главнокомандующего…
— Но ведь он глюпий и вздорный безобразник! — от волнения Александра Федоровна заговорила с еще большим, чем обычно, немецким акцентом.
— К сожалению, это так! — согласился царь. — Но когда я позже спросил военного министра, почему он, зная мое желание быть с доблестными войсками и во главе их, не высказался в пользу такого решения, добряк Сухомлинов оправдался тем, что был в одиночестве и это не давало ему нравственного права идти против мнения всех… Я понял, что он сам мечтал стать верховным главнокомандующим, и в шутку предложил назначить его на эту должность.
— И что же? Сухомлинов, во всяком случае, не хуже, чем этот наш родственник… — поджала губы царица.
— Да, он достаточно разумный человек! — согласился Николай. — Он не потерял головы от такого предложения и спросил меня, что в таком случае будет делать на войне Николаша… Я ответил, что предназначаю его командовать Шестой армией. Тогда Сухомлинов очень тактично выразил сомнение, будет ли это соответствовать рангу и авторитету великого князя в армии… Вот чем мне нравится старик — терпеть не может Николашу, а рассуждает вполне разумно: ведь на самом деле армия стоит за Николашей.
— Это-то и страшно, Ники! — скривила рот Александра Федоровна. — Он всех покорил — за него горой генералы, гвардия, Сазоновы и прочие… Он ведь может забрать себе всю власть, и ничего не останется ни тебе, ни маленькому… Господи, что же будет!.. — взмолилась императрица.
Николай оставался непоколебимо спокоен.
— Не надо так переживать, Аликс! — пытался он утешить жену. — Пойми, я не мог сделать иное назначение… За Николашей двор и армия. Пока он не оступится в сражениях, а это случится очень скоро, его будут считать военным гением…
— Это не так! Это не так! — словно прокаркала Аликс в ответ.
— Дорогая, я все прекрасно понимаю! — бесстрастно продолжал Николай Александрович. — И не собираюсь отдавать ему всю полноту власти. По законам Российской империи Николаша будет ее иметь только в полосе фронтов, а что касается всего государства, то военные дела останутся у нашего милого военного министра, а гражданские — у министра внутренних дел и совета министров, кои и шага не сделают без моего слова…
Красивые глаза государя злорадно заблестели.
— Не волнуйся, дорогая! — неторопливо продолжал Николай… — Если он станет выходить из повиновения, я его немедленно смещу…
— Ах, Ники! — капризно воскликнула Аликс, не думая сдаваться. — Мосолов мне доверительно рассказал, а Аня подтвердила, что в Новой Знаменке у великого князя при «малом дворе» уже назначения делают… Притом в ведомства, к которым князь отношения не имеет… Эти противные черногорки — Анастасия и Милица — даже прошения о помиловании принимают, словно Николаша царь, а не ты!..
— Да, да! — подтвердил император. — И Фредерикс мне говорил как-то на днях, что радость по поводу назначения верховным главнокомандующим приглушила у великого князя чувство ответственности и осознание трудности возложенного на него поручения…
— Вот видишь, Ники!.. — хищно выпалила царица. — Хмель власти уже ударил ему в голову! То ли будет еще, когда в его руках окажется армия! Вспомни императора Петра Третьего, супруга Екатерины Великой!..
Царица затрепетала — ведь она напоминала супругу о своем любимом периоде российской истории. Николай недовольно поморщился.
— Его убили офицеры гвардии! Они нарушили присягу! Они подняли руку на помазанника божьего! — истерично выкрикивала Александра Федоровна.
- Предыдущая
- 43/116
- Следующая
