Выбери любимый жанр

Тени исчезают в полдень - Иванов Анатолий Степанович - Страница 44


Изменить размер шрифта:

44

Работать старику было уже не под силу, но и без работы сидеть не мог. Однажды он пришел на перевоз, выгнал с парома костылем паромщика Илюшку Юргина. Тот завопил, кинулся с жалобой к Захару. Пришлось председателю идти на место происшествия и разбираться.

– Да об его лоб еще поросят можно бить, а он, ишь ты, паром отвязывать да привязывать приволочился, – заявил Анисим.

С тех пор старик Шатров каждое утро работает паромщиком. А зимой ходит со своим костылем по деревне, объявляясь иногда в самых неожиданных местах.

Сейчас рядом с Анисимом у пригона стоял еще кто-то. Подойдя поближе, Большаков узнал редактора районной газеты Петра Ивановича Смирнова, приехавшего в колхоз, видимо, еще ночью.

– Плохо, Захар Захарович? – спросил Смирнов, ответив на хмурое приветствие председателя.

– Плохо, Петр Иванович. Вчера Зорька пала.

– Я знаю… Вчера бюро райкома партии было по зимовке скота. Председатель из области был, обещал помочь кормами.

– Нищему сколь ни подавай, он богаче не станет…

Это сказал Антип Никулин, появившийся незаметно у пригона.

Шатров осмотрел Никулина с ног до головы, нагнулся, вдруг отвернул полу его облезшей шубенки, пощупал знаменитые Антиповы холщовые штаны и проговорил:

– Верно, не станет.

– Чего, что ты? – чуть попятился Антип.

Дед Анисим, двигая седыми бровями, насмешливо разъяснил Никулину:

– Потому что не родом нищие ведутся, а кому Бог даст.

Антип все-таки не понял, что к чему, и плюнул в снег, себе под ноги.

– Ишь чо! Умники! А коров когда разводили, где ум находился? То-то и оно-то! Голова была дома, а ум в гостях. А то подумали бы: чем кормить такую прорву? Люди из поросли дуги гнут, а вы бревно схватили… Начитались твоих газет! – повернулся он к Смирнову. – Давай больше, хватай ширше! И до того надавали, что пупы затрещали, скоро кровь брызнет.

– У тебя слюна вонючая брызгает, – проговорил Захар, – не мешайся тут.

– Ты, Захарушка, не указывай мне. Я не к тебе, к редактору вот подошел. Как там моя Зинка-колехтор? Чего денег родителю не шлет? Али совесть с парнями пробегала? А то, может, снова ребятенка в подоле принесла?

Старик Никулин ждал ответа, чуть приоткрыв заросший волосами рот, шумно вдыхал и выдыхал воздух.

– Ты же с Зины по суду получаешь, – сказал Смирнов и поднял воротник пальто.

Тяжело вздымалось над горизонтом невероятно распухшее солнце, с трудом пробивая серую муть. Мороз на солнцевосходе рассвирепел окончательно.

– Хе, суд! – зло закричал Антип. – Защитник антиресов! Знаем мы! Дочерям-то было с чего дать: у одной сундуки от добра ломятся, другая – видел я, когда в больницу ездил синим светом лечиться, – на каблуках ходит, как антилегентиха. Со зверячьей шкурой на плечах. Да оно понятно: больше зверей – больше охотников. Обсчитали отца, мокрохвостки. А я старый партизан. Хоть бы четвертак прислала когда… окромя взыскания по исполнительной бумаге.

Когда-то Никулины жили вместе. Но через год после смерти матери, умершей от болезни сердца, обе дочери, Клавдия и Зина, ушли от отца.

Старшую дочь, Клашу, Антип извел тем, что каждый день заставлял выходить замуж.

– Чего сидишь, чего сидишь, спрашиваю? Какого такого, культурно выразиться, прынца ждешь? Все мужик бы лишний в доме был. Эвон, половицы и те некому перестелить.

– И как язык у тебя не отсохнет! – отвечала Клашка. – От живого-то мужа…

– Хо! – вытягивал губы Антип. – А бумага-то? Не зазря на марки тратились.

– А я не верю. Чует мое сердце – живой Федя.

Нисколько не смущаясь, Антип продолжал:

– Хе! Ну и что? Ну и живой если, так что? Только и свету в окошке, что Зеленый Дол? Мир широк да волен. Живет где-нибудь и в ус не дует. Нашел себе новую Клаху-птаху…

– Замолчи! – чуть не кидалась на него с кулаками Клашка.

Антип, словно радуясь тому, что нашел у дочери самое больное место, безжалостно продолжал:

– А что? Может, и впрямь живой. Ты не веришь, и я не верю. Поселился где-нибудь в городе да эти… шляпы, что ли, носит. Антилегент! Под ручку с разными там ходит. А ты ему – тьфу. Как жеребцу корова. Эвон расперло тебя, как тесто в квашне. А ишшо маленько – через край все вывалится. Выходи, говорю, дуреха, пока не поздно…

Зине, девчонке застенчивой и стыдливой, точно ее всегда освещало, как утес, восходившее солнышко, Антип то и дело говорил:

– Растешь? Ишь ты! Десятилетку, значит, закончила? Умная теперь. А вот сломит кто-нибудь, да и вся недолга. Измочалит да выбросит. А может, кто сломил уж, а? В лесу только цвет сам осыпается. А тут эвон люди кругом! Где до полночи-то бегала?

Зина вспыхивала, бралась вся огнем.

– Как не стыдно!

– Кого стыдишь, кого стыдишь, овца курдючная?! Не вижу, что ли, как Митька Курганов вокруг тебя ногами сучит? От отца не скроешь…

Антипу ничего не стоило и при народе говорить о дочерях:

– Эвон мои кобылы все эту… гигену блюдут – перед сном рыло да ноги моют. Страм!

– Гигиену, может?

– Гиену ли, гигену – один черт. Ну, рыло – ладно, а ноги-то на что мыть?

Дочери ушли от отца, не вынесли его характера, а вернее – от стыда за своего родителя. Клавдия купила отдельный домишко тут же, в колхозе, поселилась в нем с сестрой. Вдвоем они быстро привели его в порядок.

Антип теперь говорил встречному и поперечному:

– Ишь выкинули номер! Избавились от отца! Теперь никто не мешает блудить им. Зинка платье сшила – видали? – весь перед, чуть не до пупка, голый. Раньше, бывало, девки не то что людей – сами себя стыдились. А ныноче – иначе.

Клашка на такие речи только презрительно усмехалась. А Зина однажды, глотая слезы, принялась складывать в чемодан свои платьишки.

– Зина, не дури, – сказала ей сестра. – Что ты, в самом деле? К чистому не пристанет…

– Ох, Клашенька! – воскликнула с тоской Зина и уткнулась ей в колени.

– Зинка?! – растерянно и тревожно прошептала Клашка.

– Только не ругай меня, Клашенька… только не ругай…

… В тот год, когда Зина окончила школу, из армии вернулся Митька Курганов. В первый же вечер он с гитарой вышел на берег Светлихи и заиграл. Через полчаса вокруг него собралась куча молодежи.

Две недели Митька, окруженный целым табуном ребят и девчат, до света расхаживал по деревне. До самой зари над Зеленым Долом звенела его гитара, раздавались песни, звучал смех…

Зине тоже очень хотелось побродить с ними по улицам, попеть песни, посмеяться. Но она почему-то никак не могла набраться смелости. При одной мысли об этом она краснела, сердце начинало испуганно колотиться.

И, кроме всего прочего, отец… Он и так чуть ли не каждый день точно обливает ее ведром помоев, а если еще…

Зина слушала ночами песни, смех и завистливо вздыхала.

В конце второй недели, когда садилось солнце, она встретилась с Митькой за деревней, на лесной дороге. Зина работала в колхозной библиотеке и возвращалась из второй бригады, куда относила пачку новых, только что поступивших книг. Митька ехал навстречу на велосипеде.

Поравнявшись, он остановился:

– Хо! Постой! Ты кто?

– Зина я… Никулина, – ответила она, не слыша своего голоса. Она ощутила только, как по всей коже прошел мороз, а голова, наоборот, запылала, волосы словно огнем вспыхнули.

Митька прислонил велосипед к дереву.

– Ну что ты… Проезжай давай… – умоляюще и беспомощно проговорила Зина.

Митька лишь усмехнулся.

– Ты гляди-ка… Выросла ведь… – сказал он. Взял ее рукой за подбородок, чуть запрокинул голову и поцеловал…

… Зинино счастье, которое она хоронила от всех, продолжалось недолго. Через месяц-другой Митька все реже и реже стал приходить на свидания в условленные места. Зина не знала, куда себя девать. А тут еще отец каким-то образом узнал про Митьку.

Когда Зина призналась в беременности, Митька и вообще перестал ходить…

– Как же это ты, Зинушка? – погладила Клашка сестру по голове. – Кто же… так с тобой? Митька, однако, сволочь. Как же я недоглядела!

44
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело