Остаток дня - Исигуро Кадзуо - Страница 25

• Предыдущая
• 25/52
• Следующая

Я понимал, что мне лучше всего поискать гараж или какое-нибудь большое частное поместье, где скорее всего найдется шофер, который сумеет разобраться, в чем дело. Однако дорога все вилась и вилась, живые изгороди по сторонам тянулись все той же плотной стеной, закрывая обзор, и я, миновав несколько ворот – за некоторыми из них явно начинались подъездные дорожки, – так и не смог разглядеть самих домов. Это продолжалось еще примерно с полмили, причем настораживающий запах усиливался с каждой минутой, и тут я наконец выехал на прямой участок дороги. Теперь передо мной открывался довольно приличный обзор и, главное, впереди слева виднелся высокий викторианский дом, а перед ним – внушительных размеров лужайка и, несомненно, подъездная дорожка, проложенная по старому проселку. Поравнявшись с домом, я через открытые двери пристроенного к нему гаража углядел «бентли», и это вселило в меня надежду.

Ворота тоже стояли открытыми, поэтому я свернул на дорожку, подъехал поближе к дому, остановился, вылез и пошел к задней двери. Мне открыл мужчина в одной рубашке и без галстука, который, когда я спросил о шофере, жизнерадостно ответил, что я «сорвал банк с первой попытки». Узнав о моих затруднениях, он немедленно направился к «форду», поднял капот, за несколько секунд осмотрел двигатель и сказал:

– Вода, шеф. Нужно залить радиатор.

Случившееся его, видимо, позабавило, но малый он оказался любезный – сам сходил в дом и вернулся с кувшином воды и воронкой. Склонившись над радиатором, он стал заливать воду и одновременно затеял со мной дружескую болтовню. Узнав, что я предпринимаю поездку по этим местам, он посоветовал мне взглянуть на местную достопримечательность – некий пруд меньше чем в полумиле от дома.

Тем временем я воспользовался случаем и разглядел дом: в высоту он был больше, чем в ширину, – целых четыре этажа, разросшийся плющ закрывал основную часть фасада и вился до самой крыши. Но по окнам можно было понять, что, по крайней мере, половина помещений на замке, а мебель стоит в чехлах. Я поделился этим наблюдением с шофером, после того как тот залил радиатор и опустил капот.

– И правда обидно, – ответил он. – Замечательный старый дом. Честно говоря, полковник пытается сбыть его с рук. Такая громадина ему теперь без надобности.

Я не удержался – спросил, сколько в доме прислуги, и, пожалуй, совсем не удивился, услыхав в ответ, что только он сам да приходящая по вечерам кухарка. Сам он, судя по всему, совмещал в одном лице дворецкого, камердинера, шофера и уборщика. Он объяснил, что в войну был у полковника ординарцем; они вместе служили в Бельгии, когда туда вторглись немцы, и вместе же участвовали в высадке союзных войск во Франции. Потом он внимательно ко мне пригляделся и заметил:

– Теперь допер. Все никак не мог понять, кто вы будете, а теперь допер. Вы из больших дворецких, из тех, что служат в огромных шикарных домах.

Я ответил, что он почти угадал, а он продолжал:

– Вот только теперь допер. А то все, знаете, никак не мог понять, разговор-то у вас джентльменский. Ну, почти. Да еще прикатили на этой старой красотке, – он указал на машину, – так я сперва и подумал: вот это шикарный старикан. Оно и верно, начальник. То есть что вправду шикарный. Сам-то я, понимаете, ничему такому не обучен. Простой старый ординарец на гражданке.

Потом он спросил, где я служу, и, услышав ответ, озадаченно помотал головой.

– Дарлингтон-холл, – пробормотал он, – Дарлингтон-холл. Должно быть, и вправду шикарный дом, если даже такой кретин, как ваш покорный, что-то когда-то слыхал про него. Дарлингтон-холл. Постойте-ка, постойте-ка, уж не тот ли это Дарлингтон-холл, где живет лорд Дарлингтон?

– Лорд Дарлингтон пребывал в нем до своей смерти, случившейся три года назад, – сообщил я. – А сейчас там пребывает мистер Джон Фаррадей, джентльмен из Америки.

– Вы и впрямь из самых больших, раз служите в таком доме. Вас, должно быть, уже мало на свете осталось, а? – заметил он и спросил уже совсем другим тоном: – Вы что, и вправду служили у этого самого лорда Дарлингтона?

И снова на меня уставился. Я ответил:

– Нет, меня нанял мистер Джон Фаррадей, американский джентльмен, купивший поместье у наследников лорда Дарлингтона.

– Значит, самого этого лорда Дарлингтона не знали. А то меня просто интерес разбирает, какой он был. Что за тип.

Я сказал, что мне пора трогаться, и тепло поблагодарил за помощь. Малый он оказался добрый, помог мне выползти задним ходом за ворота, а на прощание наклонился к окошку и еще раз посоветовал съездить поглядеть на местный пруд, повторив, как туда проехать.

– Красивое местечко, – добавил он, – потом будете локти кусать, что не завернули. Кстати, полковник как раз сидит там сейчас с удочкой.

«Форд» как будто снова был в полном порядке, и, поскольку до указанного пруда было легко добраться, сделав совсем маленький крюк, я решил послушаться совета бывшего ординарца. Его указания казались достаточно ясными, но стоило мне им последовать и свернуть с главной дороги, как я заблудился среди узких извилистых проселков вроде того, где впервые уловил тревожный запах. Местами заросли по обе стороны становились такими густыми, что полностью застили солнце, и приходилось отчаянно напрягать зрение, чтобы разобраться в мешанине ярких просветов и глубоких теней. Однако, поплутав немного, я в конце концов выехал к столбу с дощечкой «Мортимеров пруд». Вот так я приехал сюда, на это самое место, немногим более получаса назад.

Теперь я думаю, что оказался у ординарца в большом долгу, ибо, не говоря уж о том, как он выручил меня с «фордом», он открыл мне совершенно очаровательное местечко, которого сам бы я наверняка не нашел. Пруд невелик, может быть, с четверть мили по окружности, так что с любого пригорка на берегу его можно охватить одним взглядом. Здесь царит атмосфера удивительного покоя. Пруд весь обсажен деревьями как раз на таком расстоянии, чтобы берега находились в приятной тени, а из воды здесь и там поднимаются островки тростника и камыша, раскалывая ясное зеркало с отраженным в нем небом. Обувь не позволяет мне обойти пруд по окружности – даже с того места, где я сейчас сижу, на тропинке видны участки непролазной грязи, – но, должен сказать, прелесть этого уголка столь велика, что поначалу меня так и подмывало обойти весь пруд целиком. Только мысль о возможных бедах, какими чревата подобная вылазка, и о сопутствующем ей ущербе для моего дорожного костюма заставила меня всего лишь присесть на скамейку. На ней я и сижу вот уже полчаса, созерцая фигуры с удочками в руках, здесь и там замершие у самой воды. С моего места видно около дюжины рыбаков, но чередование яркого света и тени из-за свисающих почти до земли ветвей не дает никого основательно разглядеть, и мне пришлось отказаться от небольшой игры, которую я так предвкушал, – угадать, кто из них тот самый полковник, в чьем доме мне оказали сегодня столь нужную помощь.

Обступившая меня со всех сторон тишина, несомненно, позволила мне особенно глубоко погрузиться в мысли, которые пришли мне на ум с полчаса тому назад. Действительно, когда б не безмятежность этого места, я бы, возможно, не стал так уж углубляться в причины, определившие мое поведение при общении с ординарцем. То есть не стал бы обдумывать, почему я недвусмысленно дал ему понять, что никогда не был в услужении у лорда Дарлингтона. А что я поступил именно так, сомневаться не приходится. Он спросил: «Вы что, и вправду служили у этого самого лорда Дарлингтона?» – и я дал ответ, из которого однозначно следовало, что не служил. Может, это просто был какой-то внезапный бессмысленный каприз, но такое объяснение моего, безусловно, странного поведения едва ли прозвучит убедительно. Во всяком случае, я уже смирился с мыслью о том, что случай с ординарцем – не первый такого рода; маловероятно, чтобы не было какой-то связи – какой именно, это мне и самому неясно, – между ним и тем, что имело место несколькими месяцами раньше, когда приезжали Уэйкфилды.

• Предыдущая
• 25/52
• Следующая