Десять мифов Второй мировой - Исаев Алексей Валерьевич - Страница 38

• Предыдущая
• 38/71
• Следующая

Удар, как обычно, получился сокрушительным и неотразимым. На фронте 45 км в первом эшелоне противника наступали три танковые, три пехотные и одна моторизованная дивизия. Сдержать такой удар дивизии 13-й и 40-й армий не смогли, и уже к исходу 28 июня немецкие войска продвинулись на 8–15 км на восток и вышли на рубеж Гремячая, р. Тим. За два дня немцы прорвали оборону Брянского фронта на 40-километровом фронте и продвинулись на 35–40 км. Детальное изложение событий на Брянском фронте не входит в задачу данного исследования, поэтому я лишь несколькими мазками отмечу наиболее существенные моменты картины событий. По прорвавшейся группировке противника – XLVIII танковому корпусу немцев наносились контрудары наших механизированных соединений, которые уже вечером 28 июня были подчинены Голикову. 4-м танковым корпусом контрудар был нанесен 30 июня, 17-м и 24-м танковыми корпусами – 2 июля. На всякий случай замечу, что советский танковый корпус соответствовал танковой дивизии, а немецкий танковый корпус был действительно корпусом в составе нескольких дивизий. Позднее последовал контрудар 5-й танковой армии А.И. Лизюкова. Но она вступила в бой по частям, по мере прибытия. Сначала 7-й танковый корпус (6 июля 1942 г.), потом 11-й танковый корпус (8 июля) и, наконец, 2-й танковый корпус (10 июля). Поэтому успеха этот контрудар не достиг. Александр Ильич Лизюков, один из опытнейших танковых командиров Красной Армии, командовавший до войны тяжелой танковой бригадой, четыре года преподававший тактику в ВАММ, погиб в бою в ходе этого контрудара. При этом эффект контрудара был более чем скромный. Открываем дневник Гальдера. 7 июля он пишет: «Группа армий „Юг“. Ход операции удовлетворительный. Танки и пехота вышли к реке Калитва. 23-я танковая дивизия, 24-я танковая дивизия и „Великая Германия“ сменены и продвигаются в южном направлении. В районе Свободы и Коротояка продвижения не отмечено. Ввод соединений вслед за заходящим крылом протекает хорошо. Вейхс частью сил занимает оборону фронтом на север и одновременно продвигается на восток. Противник снова усиленно атакует этот новый оборонительный рубеж главным образом на восточном его участке». То есть все идет по плану, контратаки советских войск отбиваются именно там, где их ждут. Такие же записи об атаках с танками сделаны 8-го и 9-го числа. Только в записи от 10 июля мы находим сведения об эффекте этих атак: «Северный участок фронта Вейхса снова под ударами противника. Смена 9-й и 11-й танковых дивизий затруднена». Согласитесь, танковая армия – это довольно дорогая цена за задержку в смене двух танковых дивизий.

О чем говорят все эти примеры? О том, что и оборона не является спасительным убежищем, позволяющим достигнуть успеха при небольших потерях. Это бытовое заблуждение, проистекающее из фильмов «о войне», в которых сидящие в окопе пехотинцы стреляют по идущим в атаку толпой немцам. И, соответственно, симметричных кадров про наступление, когда наши солдаты идут толпой на строчащие пулеметы. Фильмы упускают два важных момента. Первый – это воздействие артиллерии, которое воспроизвести на экране трудно, и второй момент – это пресловутая неопределенность планов противника.

Если же направление удара не угадано, то стоящие в обороне войска расположены более или менее равномерно вдоль линии фронта. Именно это происходило в полосе Южного фронта в мае 1942 г., на участках обороны 13-й и 40-й армий Брянского фронта в июне того же года. Противостоящие нашим войскам немцы скрытно уплотнили свои боевые порядки, добились на выбранных ими участках количественного превосходства. Что происходит дальше? На узком по сравнению с остальным фронтом участке обороны пехотинцы в окопах смешиваются с землей артиллерией, проволочные заграждения рвутся артиллерийским и минометным огнем. Артиллерия также пробивает проходы в минных полях, разрушает ДЗОТы. Параллельно оборона обрабатывается авиацией, высыпающей на оборону тонны бомб. Затем под прикрытием огневого вала, не дающего обороняющимся поднять голову, начинается атака. Проблема формирующего массовое сознание кинематографа в том, что он не показывает океан огня, обрушивающийся на обороняющегося. Шквал, тайфун снарядов, поглощающий пулеметные гнезда, блиндажи, артиллерийские батареи. Когда оглохшие, засыпанные землей пехотинцы пытаются организовать оборону, восстановить систему огня перед лицом атакующего противника. Когда поредевший после артобстрела батальон атакуют три батальона, бьющие из минометов, батальонной артиллерии, сопровождаемые огневым валом. Нам же показывают несколько жиденьких разрывов, которые позволяет бюджет фильма и возможности пиротехники. После взлома обороны армий вглубь устремляются танковые клинья, и дивизии на соседних участках вынуждены отходить под угрозой окружения, бросая свои оборудованные позиции и пытаясь восстановить оборону на другом рубеже. Это совершенно очевидно для профессионалов. Процитирую классический труд Фридриха Бернгарди «О войне будущего»: «Но могут заметить, что ведь и обороняющийся располагает такой же действительной артиллерией и он скорее может разгромить наступающие войска, чем сделает это наступающий с обороняющимся, залегшим в устроенных позициях. Это, конечно, верно; но выгода наступающего состоит в том, что, захватив в свои руки инициативу, он тем выигрывает очень много во времени и потому может неожиданно собрать превосходную артиллерию против фронта, на который наступает; в результате он забьет артиллерию обороняющегося раньше, чем она успеет усилиться, и, кроме того, так разгромит его позицию, что она станет неспособной к сопротивлению. Возможность собрать для атаки многочисленную артиллерию и пехоту, а также танки и с ними неожиданно напасть на врага – вот что в первую голову обеспечивает атаке ее преимущество». [64 – С.99]

Угадать место удара довольно трудно, разведка не всемогуща. Наступательная стратегия диктовалась не прихотями советского командования, а жесткой необходимостью держать в своих руках инициативу, не позволять противнику нанести неожиданный удар в то место, которое слабо прикрыто войсками.

Этими соображениями руководствовалось командование русской армии в 1916 г., когда планировалось наступление, ставшее известным под названием «Брусиловского прорыва». Генерал Алексеев, начальник штаба верховного главнокомандующего, в своем докладе Николаю II от 24 марта (6 апреля) 1916 г. писал:

«Следовательно, возникает вопрос, как решать предстоящую нам в мае задачу: отдать ли инициативу действий противнику, ожидать его натиска и готовиться к обороне, или наоборот – упредив неприятеля началом наступления, заставить его сообразоваться с нашей волей и разрушить его планы действий.

Оборона требует такого же расхода людей и материальных средств, как наступление. Противник все равно не даст нам времени и возможности спокойно закончить накопление наших материальных средств; он заставит нас принять бой и расходовать те материальные запасы, которые мы к началу просыхания дорог накопим.

Наши союзники на французском театре имеют для 700 километров [фронта] столь большое количество сил и материальных средств и столь развитую сеть мощных железных дорог, что они могут спокойно выжидать атаки противника: в каждой точке они имеют возможность противопоставить противнику вполне достаточные силы для первого отпора и быстро подвести большие резервы, обеспечивающие уверенное развитие активной обороны.

В неизмеримо худших условиях для обороны находимся мы. Наши силы растянуты на 1200-верстном протяжении, одинаково уязвимые всюду; железные дороги – по их недостаточности и слабости – не обеспечивают скорой переброски резервов в достаточном количестве. Это лишает оборону активности и не обещает успеха.

Вот те условия, которые заставляют нас готовиться к наступлению в начале мая, чтобы упредить противника, наносить ему удар, заставить его сообразоваться с нашей волей, а не оказаться в тяжелом полном подчинении его планам, со всеми невыгодными последствиями исключительно пассивной обороны». [65 – С.74] При этом положение русской армии было далеко не безоблачным. Тот же генерал Алексеев писал генералу Жилинскому во Францию: «Последние данные, которые я получил, рисуют положение безнадежным: отечественное производство не может нам дать не только орудий, но даже снарядов в достаточном количестве для выполнения одной хотя бы операции, длительностью не менее 20 дней. Попытка приобретения в Англии и Франции тяжелых орудий, преимущественно 6-дм калибров (152 мм. – А.И.), столь нам необходимых для борьбы с блиндажами и укрытиями, и 42-лин. пушек (107-мм. – А.И.) потерпела полную неудачу. Нет надежды и на изготовление соответствующих снарядов». [65 – С.47] Тем не менее из двух зол – пассивного ожидания сокрушительного удара и наступления при недостатке сил и средств – было выбрано второе.

• Предыдущая
• 38/71
• Следующая