Четвертая рука - Ирвинг Джон - Страница 48

• Предыдущая
• 48/79
• Следующая

— Я мать Патрика Уоллингфорда, дорогая моя, — сказала в трубку Сара Уильямс — А вот кто вы такая? — Это «дорогая моя» снова напомнило Патрику Эвелин Арбутнот.

Мэри бросила трубку.

А миссис Уильямс продолжила читать ту главу «Паутины Шарлотты», которая завершалась словами: «Когда она умирала, рядом с нею никого не было».

Сара, утирая слезы, протянула книжку Патрику. Он ведь обещал прочитать ей последнюю главу, про поросенка Уилбера. «И вот Уилбер вернулся домой, к своей любимой навозной куче…», — начал Уоллингфорд. Он читал ровным голосом, без эмоций, как сводку новостей. (Книга, конечно, была лучше, чем новости, но не в этом дело.)

Когда Патрик закончил чтение, они немного поспали; тем временем на улице стемнело. Проснувшись, Уоллингфорд выключил лампу на ночном столике, так что теперь и в номере стало совсем темно. Он лежал совершенно неподвижно. Спящая Сара Уильяме прижалась к нему сзади; ее груди упирались ему в лопатки, а выпуклый живот как раз умещался в выемке над поясницей; одной рукой она обнимала его за талию, а другой — сжимала его пенис, чуточку сильнее, чем нужно, но он, несмотря на это, крепко заснул.

Они, вполне возможно, проспали бы так всю ночь. А может, проснулись бы еще до зари и занялись бы любовью в предрассветных сумерках, понимая, что никогда больше не встретятся. Впрочем, все, что они могли бы сделать, значения не имело: снова зазвонил телефон.

На сей раз Уоллингфорд сам взял трубку. Он знал, кто звонит, он даже во сне ожидал этого звонка. Уоллингфорд рассказывал Мэри, как и когда умерла его мать, и даже удивился, что ей понадобилось так много времени, чтобы об этом вспомнить.

— Она же умерла! — донеслось из телефонной трубки. — Твоя мать умерла! Ты мне сам говорил! Она умерла, когда ты еще в колледже учился!

— Правильно, Мэри.

— У тебя просто любовная интрижка! — взвыла Мэри. И Сара, естественно, все слышала.

— И это правильно, Мэри, — не терял самообладания Уоллингфорд. Он не видел причин что-то объяснять ей, говорить, что влюблен вовсе не в Сару Уильямс. Мэри до чертиков ему надоела: слишком уж упорно она его осаждала.

— Это та самая молодая женщина, что уже звонила? — довольно громко спросила Сара. И одного звука ее голоса — расслышала Мэри ее вопрос или нет — оказалось достаточно, чтобы Мэри заверещала с новой силой.

— Судя по голосу, она действительно тебе в матери годится! — взвизгнула она.

— Мэри, ради бога…

— Этот кретин Эдди всюду тебя ищет! Тебя все ищут, Пат! Нельзя же уезжать на весь уик-энд, никому не оставив ни адреса, ни телефона! Ты что, хочешь, чтобы тебя уволили?

Именно тогда Патрик впервые подумал: а может быть, он и впрямь этого хочет? И в полутьме гостиничного номера идея эта засветилась перед ним, словно цифровой будильник на ночном столике.

—Ты же знаешь, что случилось, ведь знаешь же? — не унималась Мэри. — Или так затрахался, что все новости пропустил?

— Я вовсе не трахался! — Патрик прекрасно знал, что этими словами лишь подливает масло в огонь. Мэри ведь журналистка. А любой журналист тут же пришел бы к выводу, что все выходные Уоллингфорд только этим и занимался. Мэри давно уже научилась делать столь очевидные выводы.

— Так я тебе и поверила! — сказала она.

— Знаешь, мне все равно, поверила ты или нет.

— Но Эдди…

— Передай ему, пожалуйста, что завтра я буду на месте.

— Неужели ты и впрямь хочешь, чтобы тебя уволили? — снова спросила Мэри и сразу, как и после первого своего звонка, бросила трубку.

А Уоллингфорд — уже во второй раз — подумал об увольнении, сам еще толком не понимая, почему эта мысль манит его, как огонек в темноте.

— Ты не говорил мне, что женат или у тебя есть подруга, — сказала Сара Уильяме, и по ее голосу Патрик понял, что она уже не лежит в постели. Он смутно видел в темноте ее силуэт: она одевалась.

— Я не женат, и подруги у меня нет, — ответил он.

— У этой твоей подруги, видно, слишком сильно развиты собственнические инстинкты…

— Никакая она мне не подруга, У меня с ней ничего не было. У нас совсем другие отношения, — заявил Патрик.

— Так я тебе и поверила! — сказала Сара. (Не только журналисты торопятся с выводами.)

— Мне было очень хорошо с тобой, честное слово, — искренне сказал Патрик, пытаясь сменить тему; он действительно так думал. Но она только вздохнула; даже в темноте, не видя ее лица, он чувствовал: она ему не верит.

— Если я все же решусь на аборт, может быть, ты сходишь туда вместе со мной? — спросила Сара. — Правда, тебе придется через неделю снова прилететь в Бостон… — Она умолкла. Возможно, она просто хотела дать ему время подумать, но Патрик сразу же представил себе, как его узнают в больнице и как в газетах появятся заголовки: «ЛЬВИНЫЙ ОГРЫЗОК ВЕДЕТ НЕЗНАКОМКУ В АБОРТАРИЙ!», или что-нибудь в этом роде.

— Я даже представить себе не могу, как пойду туда одна! Хотя тебе, конечно, подобное «свидание» вряд ли доставит удовольствие, — продолжала Сара.

— Конечно же, я схожу с тобой, — промямлил Патрик, но она уже все поняла. — Если я тебе нужен… — Ох, как отвратительно это прозвучало! Конечно же, он ей нужен! Иначе она бы и просить не стала! — Нет, мы обязательно сходим туда вместе! — попытался он исправить положение, но сделал только хуже.

— Ничего страшного, — сказала Сара. — В конце концов, мы ведь едва знакомы.

— Но я действительно хочу проводить тебя! — солгал Патрик, но Сара уже не слушала.

— Ты не сказал мне, что в кого-то влюблен! — заметила она с упреком.

— А зачем? Она-то все равно меня не любит. — Патрик знал, что Сара Уильямс и этому не поверит.

Она закончила одеваться. Ему показалось, что она на ощупь ищет дверь, включил свет на ночном столике и на мгновение ослеп, но все же успел заметить, как Сара отвернула от света лицо. А потом вышла из номера, даже не взглянув на Уоллингфорда. Он выключил свет и лег голым поверх простыней; мысль об увольнении по-прежнему светилась перед ним в темноте.

Уоллингфорд понимал, что Сару Уильямс расстроил не только звонок Мэри. Иногда проще всего открыть душу первому встречному — Патрик и сам не раз так делал. А ведь Сара целый день его опекала! И всего-то попросила о крошечном одолжении: сходить с нею вместе в клинику. Ну и что, если бы его даже узнали? Аборты ведь разрешены, да и сам он всегда считал, что они должны быть разрешены. Он проклинал свою нерешительность.

Он позвонил телефонистке отеля и попросил разбудить его завтра утром, а затем попросил соединить его с Сарой Уильямс — он не знал, в каком номере она остановилась. Ему хотелось предложить ей поужинать вместе — на Харвард-сквер наверняка имеются какие-нибудь заведения, работающие допоздна, особенно субботним вечером. Если попытаться еще раз, может быть, Сара позволит проводить ее в клинику, — и лучше всего поговорить об этом за ужином.

Но телефонистка сообщила ему, что в гостинице не зарегистрирована женщина по имени Сара Уильямс.

— Наверное, она только что выехала, — растерянно предположил Патрик.

Послышался тихий перестук пальцев по клавиатуре компьютера В новом столетии, подумал Уоллинг-форд, наверно, это будет последнее, что человек услышит перед смертью.

— Извините, сэр, — сказала телефонистка, — но никакая Сара Уильямс у нас не останавливалась!

Уоллингфорд не очень-то и удивился. Позднее он позвонил на факультет английского языка и литературы Смит-колледжа и тоже не слишком удивился, узнав, что никакого преподавателя по имени Сара Уильямс там нет. Она, может, и говорила как настоящий адъюнкт-профессор, когда они обсуждали «Стюарта Литтла», и даже, возможно, действительно преподавала в Смит-колледже, но звали ее вовсе не Сара Уильямс.

Впрочем, кем бы она ни была, но мысль о том, что Патрик обманывает с нею другую женщину — или что какая-то другая женщина, с которой он близок, считает себя обманутой, — явно выбила ее из колеи. Возможно, она и сама кого-то обманывала, хотя, скорее, обманывали ее. История с абортом казалась Уоллингфорду вполне правдоподобной, равно как и страх этой женщины, боявшейся за своих детей и внуков. Единственный раз ему показалось, что голос ее звучит чуть неуверенно — когда она назвала свое имя.

• Предыдущая
• 48/79
• Следующая