Король-Беда и Красная Ведьма - Ипатова Наталия Борисовна - Страница 65

• Предыдущая
• 65/78
• Следующая

В целом получалось, что он мог позволить себе отдохнуть. Усилием воли Рэндалл мог держать себя на ногах долгое время, более долгое даже, как говорили, чем это доступно человеку, но подобное сосредоточение достигалось отсутствием мысли о возможности позволить себе расслабиться. Сейчас все, что здесь предстояло, он с легкой душой мог передоверить своему Децибеллу, который, какого бы ни был о нем Рэндалл высокого мнения, так-таки сержантом и остался, и со спокойной совестью превратиться в кисель. Рэндалл придерживался мысли, что каждый сам знает, как ему лучше собрать силы перед боем. Если кому-то для этого требовалось с ржанием обрушиться в быструю ледяную воду, причем в как можно более многочисленной компании — ради бога. Он предпочитал просто поспать в тенечке. Преимущественно — один.

Ночь была безлюдной и тихой и словно вычерненной нарочно для того, кто вздумал бы нынче любоваться звездами — бриллиантовыми булавками в камзоле Небесного Короля. Она была спокойная-спокойная, словно в мире еще не придумали войн. Но для крохотной, резной, словно шкатулка, кареты, запряженной четвериком и несшейся по узкой лесной дороге, почти тропе, в скудном свете жестяного фонаря, закрепленного на козлах, это была ночь из разряда тех, когда невидимое лесное лихо преследует путников по пятам, бесшумно вспрыгивая на плечи последним, кого недосчитаются при утренней перекличке, и утоляя живой кровью вечный голод.

Две женщины сидели в темноте, за шторками, озаряемые лишь случайными бликами, и одна из них населяла мир воображаемыми чудовищами, в то время как другой достаточно было страхов вполне реальных. Как более повидавшая на своем веку, она держала кинжал за подвязкой, второй — в корсаже и еще дюжину отточенных шпилек в высокой сложной прическе — про запас. Надежда на четверых вооруженных слуг спереди и стольких же сзади была у нее отнюдь не чрезмерной, и она вовсе не видела необходимости мчаться куда-то сломя голову по ночной поре. Но к сожалению, не ее голос был здесь решающим.

Когда их начали останавливать, требуя пароль, настало ее время. Высовываясь из окна почти по пояс, она каждую перебранку начинала с «какого черта!», и после некоторых следовавших за тем пререканий дальше их пропускали беспрекословно. Возможно, ее погруженная в думы спутница могла бы заподозрить в «какого черта!» действующий пароль на сегодняшнюю ночь, но на самом деле это было всего лишь высокое искусство лаяться.

Наконец, к немалому облегчению обеих, карета встала, и путницы сошли на твердую землю. Однако почти сразу же дорогу им заступила мрачная фигура, ни обойти которую, ни перепрыгнуть никоим образом не представлялось возможным.

— Дорогу Ее Величеству Веноне Сариане! — вполголоса воскликнула та, что обеспечивала безопасность передвижения.

— Откуда я знаю, Венона ли она Сариана или какая Далила или Юдифь из местных? — последовал встречный вопрос. — На ней не написано, а лица ее, прости господи, никто не видал, а кто и видал — не признает.

— Децибелл, убожество, это вы, проклятие мое?

— А, Кариатиди! Так бы сразу и сказали, я в темноте вас не признал. Привет. Рад вас видеть. Король, правда, дрыхнет без задних ног. Но все равно проходите. Может, рад будет. Погодите, гляну, один ли. Все в порядке, пускайте королеву. А сами присаживайтесь, покалякаем. Пива хотите? Ребята раков наловили.

— Спаси нас господи от сержантов, — фыркнула депрессарио, — а врагов мы и сами победим, — и унесла свое достоинство обратно в неудобную карету. Децибелл посветил Веноне Сариане до порога и уселся на нем, ковыряя в зубах.

Когда Рэндалл открыл глаза, перед ним стояло видение из волшебной сказки. Просторное белое одеяние, расшитое серебром и отороченное пухом, струилось в свете ночника: король не может спать без света, даже если ему этого хочется. Черные волосы, словно омытые лунным светом, были собраны в пучок пониже затылка, у основания черепа в том хрупком месте, которое при ударе древком наверняка ломается, что влечет за собою мгновенную и, говорят, безболезненную смерть. Рэндалл даже ладонью перед лицом помахал, отгоняя искусительный сон — если то был сон. Потом разглядел, что у лба «видения» жемчужной фероньерой прикреплен пучок китового уса, расходящийся у лица наподобие веера и причудливо унизанный черным жемчугом. Признав стиль Веноны Сарианы, он признал и ее самое.

— Мой господин, — сказала Венона Сариана, — нам надобно поговорить. Я желала бы изменить к лучшему то, что связывает нас, пока не слишком поздно и пока мы не утратили надежды стать друг для друга единственным возможным счастьем.

Рэндалл очумело покрутил головой:

— Не понял. Вы чем-то недовольны, мадам?

— Господин мой. — Она порывисто села на край раскладушки, та покачнулась, и Рэндалл отшатнулся, смещая центр тяжести так, чтобы все сооружение не рухнуло сию секунду на пол, к вящему восторгу охраны, которая непременно кинется разбирать конечности короля и его супруги. — Я желала бы быть не только вашей королевой, но вашей подругой, вашей спутницей, кому вы могли бы доверить сокровенные думы, облегчить душу и сердце, вашей опорой в часы испытаний, первым и последним камнем, на котором зиждется ваша жизнь. Я люблю вас, мой господин, и хотела бы сопровождать вас всюду, делить ваши тяготы, ваш походный обед и ваше походное ложе. Я сделаю все, чтобы мы с вами стали единым целым и вместе несли Общее бремя, и вам не в чем будет меня упрекнуть.

— Вы не потянете, — сказал Рэндалл.

— Простите… что вы сказали?

— Вам это не по силам, — терпеливо разъяснил Рэндалл. — Вы не знаете, о чем говорите. Для того чтобы быть со мной в деле, нужно иметь более крепкую спину и несколько другой склад характера. Вы сусальную картинку словами описываете или из книжки повторяете. То дерьмо, в котором я вожусь, покажется вам слишком тяжелым, слишком вонючим и слишком скучным. Поверьте на слово, то положение, какое вы сейчас занимаете, — лучшее, что вы способны при мне иметь. Все остальное вы просто не потянете. Однако, — он на секунду задумался, — мадам, если бы вы взяли на себя труд посетить армейский госпиталь, это ободрило бы солдат и произвело бы благоприятное впечатление.

— Госпиталь? — Венона Сариана выглядела немного смущенной, как если бы у нее на эту ночь были совсем другие планы… если вообще можно сказать, что она как-то выглядела. — Прямо сейчас?

— Какая разница, там всегда одинаково.

Его внезапно обострившийся взгляд заставлял заподозрить какую-то пакость, но провокация была построена настолько грамотно, что у нее не было никакой возможности избежать неожиданной экскурсии.

Надобно сказать, что Венона Сариана была чуточку близорука, поэтому когда Рэндалл под руку ввел ее в просторные, крытые парусиной больничные палаты с широкими промежутками меж коек — чтобы класть раненых прямо наземь, она не увидела им конца. У задней стены стояли лампы, и впечатление выходило такое, словно коридор уходил в даль и в свет. Но первым, что ударило ей в лицо с самого порога, была вонь. Отчаянный застарелый запах, чьи ингредиенты она по отсутствию тяжкого опыта не могла распознать, но совершенно точно здесь пахло тревогой, безнадежностью, болезнью и смертью. Запах встал вокруг, как стена, и ей оставалось только беспомощно прижимать к лицу надушенный платочек. Ей казалось, что все это — неправда, что все специально подстроено для нее по приказанию Рэндалла.

— Ара! — взревел из полотняной выгородки голос какого-то чудовища. — Не клюй носом над маковым отваром, он не для тебя. Ты должна была передать его Кайе час назад. Днем выспишься.

— Сейчас, минуту еще, мэтр Грасе.

Лишь немногие из коек были заняты, и те, кто на них лежал, увидев королеву — точнее, это нелепое сверкающее чудо, не то ангела, не то рождественское древо, идентифицировать которое никому бы и в голову не пришло, оторопели на какую-то долю секунды, а затем госпиталь охватила я попятного движения. Как будто Венона Сариана были камешком, брошенным в стоячие воды, — народ, как единый человек, отползал к дальним стенкам, подальше от прохода, неуклюже пряча под заскорузлые лохмотья свои вонртаие окровавленные повязки и отвратительные грязные босые ноги с черными от грибка ногтями. Волна этого движения, распространявшаяся вглубь и вдаль, за пределы ее собственного горизонта, это приниженно брезгливое чувство самим себе, зарождающееся в людях при виде ее блистающего совершенства, оказало на нее завораживающее гипнотическое действие, которому она не умела и не могла сопротивляться. Они смотрели на нее разинув рот, едва ли не с испугом, когда она ступала меж ними с осторожностью кошки в мокрой траве. Растрепанная черноволосая девка с ведерным глиняным чаном в руках, в холщовом переднике, закрывающем платье от горла до пят, кое-как протиснулась мимо нее — простите, миледи! — и бросила через плечо такой неожиданно свежий и чистый взгляд, словно только-только росой умылась. Венону Сариану опахнуло сладким дурманом, крепким и терпким настолько, что она на некоторое время потеряла представление о сторонах света, о том, где право-лево, вперед-назад, верх-низ, и она очнулась, лежа на земляном полу скомканной бабочкой, рыхлой грудой шелков и кружев, от того, что ей под самый нос сунули еще какую-то нестерпимо вонючую склянку.

• Предыдущая
• 65/78
• Следующая