Наследство Империи - Ипатова Наталия Борисовна - Страница 4
- Предыдущая
- 4/73
- Следующая
Взглянуть на мальчишку поближе оказалось болезненно интересно. И похож... и не похож. Верхняя часть лица от матери: глаза карие, при отцовских серых, брови выше, но взгляд при этом более закрытый. Рубен был экстраверт. Ну или умел им казаться. И этот нос – с горбинкой. У Руба прямой. Улыбка... ну, это наследство, как говорится, будем посмотреть. Кирилл не успел выяснить у Натали, до какого момента она рассказывала сыну правду. Он даже не определился, докуда следует рассказать правду ей.
– Мемориал-то покажешь?
Да, вот она, первая улыбка Империи. Ослепило и даже обожгло.
– Ага, пойдемте.
Вот так, а Харальд пускай сидит в гостиной одинокий.
Войдя первым, Брюс смахнул в ящик стола скомканную футболку, дернул за угол покрывало, хоть и криво, но все-таки спрятал под ним мятую постель, весь остальной тарарам прикрыл тщательно отработанной невинной улыбкой. Вроде как – подумаешь!
– Ничего, – сказал Кирилл, – на «Балерине» все то же самое плюс пивные банки. Время от времени я их выбрасываю. Считай – прибрался.
Интересно, с матери станется надрать эту пару ушей?
Комнатка была маленькая, и снимков – всего два, в рамочках для сменных файлов. Рубен перед выпуском, красивый, молодой, двадцатипятилетний, и Тецима IX в боевом развороте, стремительная и изысканная, обтекаемая и светом, и мыслью. Интересные и вполне определенные мысли должно вызывать это соседство у вдовы.
– Вы вместе учились и служили? Мама говорит: отец был лучшим пилотом Галактики. Но это ведь всем детям твердят, нет? Звучит немного занудно в общем контексте.
– О! – Кирилл нашел в углу стул и уселся верхом, сложив руки на спинке и водрузив на них подбородок. Так удобнее. – Не в нашем случае. Рубен был тем, чем казался. Лучшим во всем. Как меня это доставало! Был бы он занудой, было бы проще. Сказал себе: мол, зануда он! – и жизнь заиграла красками. Любила б твоя мать зануду, ха!
– Н-иу, – Брюс посмотрел неуверенно, – посмертный брак... Вы же знаете, как об этом говорят?
Знаю. Посмертный брак. Парень погиб, а дети у него рождаются. Ничего удивительного для просвещенной Галактики, но на чопорной, скованной условностями Зиглинде это делалось с оглядкой, а поиск «матери» иной раз напоминал продажу на сторону секретных материалов. Потом они рассказывали детям, какими героями были их отцы, сгоревшие в небе, как звезды. Ничего удивительного: среда всегда гасит цинизмом романтические порывы, а мальчишка учится в школе.
Они лишили нас не только родины. Они посягают на нашу славу.
– Они летали в одной эскадрилье, – осторожно ответил Кирилл. – Их любовь была... легендой авианосца! Весь, до единого человека, «Фреки» знал, что твоя мать будет только с ним, и ни с кем больше. Что за черт, да я сам просил ее принять ключ от ячейки! Никакого преувеличения в ее словах нет. Я видел, как он воюет. Немыслимо... для человека.
Кирилл незаметно перевел дух. С Эстергази причитается. Мальчишка, впрочем, выглядел довольным, будто оказался против всего мира прав. Рубен, вспомнилось Кириллу, в таких случаях больше полагался на кулаки.
Ну и дальше что? Какими сказочками пацана кормить? Мол, жил-был хоббит, и был у хоббита грузовик, и промышлял хоббит космической контрабандой?..
– Во что рубишься? – спросил он, глядя на сиротливо мигающую заставку домашнего терминала. – И каковы успехи?
Брюс нервно оглянулся на монитор, шевельнул манипулятор, и понеслись по экрану золоченые колесницы, и огромные кони беззвучно ударяли копытами во вздрагивающий бубен земли. Высокие гребни венчали шлемы воинов, бронза мечей билась о бронзу щитов. На экране трехмерный мультик, в точности как на флотском тренажере, но в шлеме ВР, да еще с музыкой, взрывающейся в голове... Я знаю, сколько надо децибел, чтобы полностью погасить скучную реальность, ежедневно даваемую в ощущениях.
– «Гомериада»? Какая версия?
– Да уж последняя. Квест за Одиссея я еще в прошлом году одолел, а вот осада – это, простите, не для малых детей. Полночи не спал, но сделал великое дело: пожег корабли. Э-э... мать вообще-то не в курсе.
– Сроду никого не сливал, – буркнул Кирилл, притворяясь уязвленным. – Эта версия с богами или как?
– Богов можно включить. Да от них геморрой один. Они, конечно, помогают, но... врагу они помогают тоже, а пакостят... немыслимо! Да тут и без богов зарез. Я на Аяксе застрял. Камнями кидается, а у меня только меч против него. Хуже Барлога. Чего с ним делать-то?
– Не знаю. Обходить по возможности, наверное. Я за Ахилла играл. Гектор – выбор... бесперспективный.
– А вот не скажите. У Гектора больше индивидуальных схваток, он же там в каждом боевом эпизоде. Ахейских героев вон сколько, крутизна их растет, уделывать их по одному всяко веселее, чем отмахивать в толпе налево улицу, направо – переулочек. Я всегда подозревал, что система подыгрывает ахейцам. Аякс еще ничего, он прикольный. А фига ли Ахилл? Неуязвимый герой – не герой.
– Ну, неуязвимость-то должна отключаться, если богов за скобки вынести.
– ...и матери он не нравится.
Убойный аргумент.
– Матушка у нас... и «Илиаду»... того? Одолела, в смысле? Та ж нудней десятилетней осады!
Способности Брюса удерживаться от ухмылки исчерпались, видимо, начисто.
– Что вы хотите, она же пилотировала Тециму! Я, видите ли, сломался на середине Списка кораблей, а с школьной программой всяко же надо что-то делать. Матушка взялась зачесть текст и изложить его вкратце своими словами. Ну и завелась. Послушал бы Ахилл, какова пришла ему бессмертная слава, та, ради которой – все, в тот же час подался бы на Афон. Это невозможно пересказать. Это даже описывать бессмысленно. Это только воочию видеть и слышать. Я – тут, она – там...
Мальчишка непроизвольно дернул головой в сторону койки, и Кирилл отвлекся.
Будь она неладна, фантазия!
Она лежала тут на животе, с книгой, можно даже представить, что в сегодняшнем платье. Босиком, болтая ногами в воздухе. Черные волосы вдоль лица – на покрывало, на книгу. И завелась. Да я найду ей тысячу книг!.. Руб бы себе плохого не выбрал.
– ...словом, предпочтения у нее сформировались задолго до гибели Патрокла. А дальнейшее уже работало на образ.
– Ну, – сказал Кирилл, – это она на сцену свидания повелась. Андромаха, младенчик... Женщины вообще любят Гектора. Совершенный муж, одно удовольствие в глаза тыкать! Ахилл круче.
– А Гектор зато – по правде. Люди сеют хлеб и растят детей. Гектор держит над ними щит. Все остальное – политтехнологии. Мать сказала: у отца был в точности этот психотип.
– И потому ты играешь за троянца?
– И потому я играю за троянца. А кроме того, когда я завалю Ахилла – а я его завалю, я настырный! – наградой мне будет упоительное чувство, что я лично изменил ход истории, и Троя, свободная и прекрасная, незыблемо стоит и поныне. И знаете что?
– Что?
– Я-таки эту штуку прочитал.
– ...и в Троянской войне победили объединенные силы Эстергази.
– Н-ну, да. Мать, заходящая на бреющем с фланга, – это сильно.
Троя. Зиглинда. Есть подозрение, что при идиотском руководстве никакой героизм не спасет. Троя тому примером. Или Зиглинда. Кушай, экс-Император. Проблема-то не в том, что у них нет чести. Был бы у нас ум, до сих пор бы поплевывали на них с барбакана Скейских врат.
– Что, она до сих пор одна?
– У нее есть я.
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я.
Брюс пожал плечами и сделал взрослое лицо:
– А нам кто попало не нужен, она слишком хороша – для кого попало. Матушка у меня к тому же немного устрица. Через четыре года мне поступать в Академию, а она... она делает вид, будто это время никогда не наступит. Но тогда она действительно останется одна, и меня это, вообще говоря, тревожит.
Жалкое, должно быть, мы представляем зрелище.
По уму служить связующим звеном должен был Харальд, но свекор, привыкший, что светские обязанности с неизменным блеском исполняет его жена, предпочитал отмалчиваться. Его участие в разговоре ограничивалось разве что просьбами масло передать. Попытки Кирилла непринужденно царить среди подданных – частное лицо, ага, сказочник! – выглядели, надо признаться, довольно беспомощно, и Натали чувствовала, что по мере продолжения завтрака створки ее собственной раковины смыкаются все теснее.
- Предыдущая
- 4/73
- Следующая
