Ловушка для героев - Ильин Андрей - Страница 4

• Предыдущая
• 4/73
• Следующая

— И что?

— И ничего. Попытаетесь меня найти.

— В этом лесу?

— В этом.

— Без мухлежа?

— Без.

— Ничего у вас не выйдет.

Через сорок минут лейтенанты повернулись. Лес был стерилен. Без единого признака присутствия живого человека. Как до сотворения его Господом Богом.

Хитрые лейтенанты выстроились колонной и прочесали лесок. На три раза. Вдоль. И на три раза — поперек.

— Нет его здесь.

— А где же он?

— Домой пошел. Чай пить. А мы, дураки, его ищем.

— Не должен. Может, он за границы участка вышел? Давайте пройдем по периметру.

Прошли по периметру. С тем же результатом.

— А я нашел, — сказал Кудряшов. Все встрепенулись.

— Где?

— Здесь недалеко. Пуговицу от кителя. Которую намедни потерял.

— Тьфу на тебя.

— Не, мужики, нет его здесь. Голову на отсечение даю! — сказал сибиряк.

— Пивоваров. С руки сойди, — попросил голос.

— Что? — не понял сибиряк.

— С руки сойди. Больно же.

Сибиряк отпрыгнул в сторону. Как босой с раскаленной сковородки. Из-под листвы, травы и уложенных вплотную друг к другу полос дерна, из узкой, только-только втиснешься, траншеи поднялся, отряхиваясь, преподаватель.

— Тяжелый ты, Пивоваров. Как двухгодовалый бычок.

Все только руками развели.

— А как же мы вас не заметили?

— А вы искать не умеете. В этом деле — как в сборе грибов. Один идет — ни черта не видит, хотя шляпки ногами сбивает. А другой — полны лукошки набивает. В том же самом месте. Ладно, это дело наживное. Я тоже не с первого раза эту науку освоил.

— А вас кто учил?

— Меня? Немцы. В сорок втором. Они знатные учителя были. Умели стимулировать к изучению предмета. Особенно когда находили.

— А находили?

— Находили. Пару раз, — показал преподаватель два шрама на лбу и шее. — А потом уже не находили. Ну ничего. Завтра повторим все это дело. Вон в том болотце…

Все оставшиеся до конца месяца дни лейтенанты учились сливаться с окружающей средой. Как гусеницы, которые не хотят, чтобы их склевали птицы. Как птицы, спасающиеся от охотников. Они рыли убежища или, наоборот, вили гнезда на вершинах деревьев. И все реже и реже находили друг друга.

Экзамен по маскировке у новоиспеченных курсантов принимали пионеры. Уж так получилось. В лесок, где лейтенанты сливались с окружающим пейзажем, ввалился отряд юных туристов. Они поставили палатки, развели костры и полночи пели веселые маршевые песни. И ничего, вернее, никого не заметили. Утром юные натуралисты снялись с места и под бой барабана удалились прочь.

— Ну как? — делились впечатлениями выползшие из убежищ курсанты.

— Ну их к лешему. Вывалили на морду полкотла несъеденной каши. Горячей, между прочим. А потом стали бросать порожние консервные банки. Никакой культуры. Кто их воспитывает?..

— Нет, ты лучше скажи, отчего их на ночь неограниченно поят компотом? Как будто у них пайки не существует? Разве это порядок?

— А при чем здесь компот?

— Сам компот ни при чем. «При чем» — что они всю ночь из палаток туда-сюда бегают. Безостановочно. Чтоб их всех разорвало! Отхожего места отвести не могли…

— Отчего же не могли. Могли. И отвели. В аккурат надо мной…

В общем, экзамен прошел удачно. Если не считать последующей грандиозной стирки. Но это уже к делу не относится.

— Как они, — поинтересовался Генерал, — будет толк?

— Медведя тоже можно научить вприсядку плясать. Если долго по голове палкой стучать, — философски ответил преподаватель.

— Да ладно ты, Семеныч, не преувеличивай. Не такие уж они бесталанные. Мы их по всей стране вычесывали. С помощью мелкого гребня.

— Ну, если с помощью гребня, значит, научим.

— Тема следующего урока — бесшумное передвижение по лесной местности. Пробуем? Только так, чтобы как по пуху.

Попробовали. Гул по лесу пошел, словно стадо диких слонов топтало джунгли. Хрустели попавшие под подошву ветки и сучки, шуршали листья, чертыхались свалившиеся в ямы неудачники.

— Чтобы не наступать на ветки, не надо задирать ноги вверх, — учил умудренный партизанским опытом преподаватель. — Тащите их над самой землей, отодвигайте, раздвигайте лесной мусор в стороны. Ищите опору на голой земле. Ясно?

— Ясно!

И снова стадо ополоумевших бизонов продиралось сквозь чащу, снося все на своем пути.

— Показываю во второй раз. Ногу так. Подошву — так. И медленно, медленно вперед…

— Нет, это невозможно. Невозможно в лесу пройти так, чтобы никто ничего не услышал.

— Тогда показываю в третий раз… Ты встань здесь. Ты здесь. Это объект. Который вам поручено охранять. И к которому крадется враг. С целью нападения. Тому, кто его первым услышит, — банка болгарского компота. По рукам?

Пивоваров и Кузнецов встали на часы. И стояли, поводя ушами, как локаторами. В отличие от просто часовых они знали, что на них нападут Знали наверняка. Они стояли, боясь даже на краткое мгновение закрыть глаза. Боясь моргнуть. Стояли час. Потом стояли еще час. И еще полчаса. На них никто не нападал. Может, препод передумал? Или отложил урок на потом?

Внимание часовых постепенно ослабевало, рассеивалось. Их мучила чесотка в руках, ногах и прочих труднодоступных для ногтей местах тела. Их одолевала зевота, сомнения и посторонние мысли.

И пока они чесались, зевали и переговаривались, облаченный в маскхалат препод полз к охраняемому объекту. Медленно. По сантиметру. Замирая при каждом брошенном в его сторону взгляде. Когда до часовых осталось несколько метров, он поднялся по стволу прикрывавшей его от их взглядов березы и замер, оголив лезвие приготовленного к бою штык-ножа.

— Ну не будет его уже, — говорил Пивоваров, отмахиваясь от наседающих комаров. — Отказался он от своего замысла. Точно тебе говорю. Как можно подобраться к двум бодрствующим часовым, чтобы они ничего не увидели и не услышали…

В стороне о траву ударилась веточка, брошенная нападающей стороной. Часовые встрепенулись и разом повернулись в направлении, откуда донесся невнятный шум.

Препод бесшумно вытек из-за ствола березы и встал за спиной Пивоварова.

— Ты ничего не видишь? — спросил Кузнецов.

— Нет, а ты? — ответил Пивоваров.

— Тоже ничего Наверное, померещилось. Или ветер ветку сбил. Надо…

Пивоваров повернулся и увидел чужую ладонь возле своего лица. Которая зажала ему рот и нос и оттянула голову назад. И еще увидел мгновенный блеск лезвия ножа, которое плашмя полоснуло его по открытому горлу.

— Пивова… — успел сказать Кузнецов, прежде чем штык-нож достал до его сердца, уперевшись в тело между шестым и седьмым ребрами.

— Вот так это примерно и выглядит, — сказал преподаватель, шумно вдохнув воздух, — если не уметь ушами слушать. Которые вам на то и даны. Уяснили?

Пивоваров и Кузнецов только глазами хлопали, не в силах прийти в себя.

— В реальных боевых условиях вы уже полторы минуты, как были бы покойниками, — сказал преподаватель, взглянув на часы. — На сегодня все. Продолжим занятия завтра…

Потом они стреляли из всех видов оружия. В том числе импортного, которое только в иностранных боевиках видели. А здесь держали вживую. И разбирали-собирали. Раз по сто. Чтобы уметь это делать с закрытыми глазами. И стреляли. Из положения стоя, лежа, сидя, из несущегося на полной скорости автомобиля, в падении на землю, днем, ночью, в дождь, в туман, с левой руки, с правой руки, на звук голоса и звук шагов.

Стреляли.

Стреляли.

Стреляли.

Пока эти пистолеты, пистолеты-пулеметы, автоматы и винтовки не приросли курками к их пальцам, а мушками к их глазам. Пока они не научились чувствовать полет пули как собственный взгляд, который всегда и мгновенно попадает куда надо.

— Замучили совсем, — жаловались друг другу старлеи. — Я даже ночью дергаюсь, словно из пулемета шмаляю!

— А я в туалете с пуговицами ширинки справиться не могу, потому что пальцы трясутся… Потом были взрывы.

• Предыдущая
• 4/73
• Следующая