Козырной стрелок - Ильин Андрей - Страница 1

• 1/98
• Следующая

Вначале была темнота. Которая почему-то пахла пылью и ношеной обувью. «Почему темнота пахнет обувью? — подумал Иван Иванович. — По идее темнота должна пахнуть космосом. Или... Ах, ну да. Еще совершенно темно бывает в гробу. Который засыпан двухметровым слоем земли».

«Так, может, я лежу в гробу? — предположил Иван Иванович. — В земле. На двухметровой глубине».

Вообще-то похоже. Совершенные темнота, тишина и странно затекшее, как будто не принадлежащее ему тело. Как будто умершее тело.

«Так вот, значит, как чувствуют себя покойники?» — подумал Иван Иванович. И сам для себя отметил, что совершенно не испугался этой мысли.

Почему ему не страшно того, что он лежит в гробу? Может быть, потому что самое ужасное уже позади? А дальше... А что, собственно, дальше? Ему об этом никто не рассказывал. Это та информация, которую каждый узнает лично сам.

Все-таки очень интересно, что дальше. После смерти...

Готовясь увидеть продолжение, Иван Иванович решил устроиться в гробу поудобней. Но не смог. Его гроб был очень неудачной формы. Или был не гроб. Потому что он в нем не лежал, скрестив руки на груди, а полусидел.

Иван Иванович попытался вытянуть ноги, но они уперлись в препятствие. Он попытался пощупать окружающее пространство руками, но наткнулся на какие-то тряпки.

Что за чушь? Зачем в гробу тряпки? Если это гроб.

А если не гроб, тогда что?

Мысль вернулась к началу. К происхождению темноты. Мысль зашла в тупик.

Иван Иванович вздохнул и закрыл глаза. Темней не стало. Но стало слышней. Где-то в темноте или за темнотой послышались неясные звуки.

Иван Иванович еще сильнее зажмурил глаза и закрутил во все стороны головой.

Нет, не показалось. Голоса. И еще стук подошв обуви по полу. И снова голоса. Близкий мужской. И более далекий женский.

В могилах мужчины с женщинами не разговаривают и подошвами о пол не стучат. В могилах пола нет.

Значит, он не умер.

И не лежит в гробу.

А где же он?

Иван Иванович вновь и вновь мучительно пытался понять, где он находится, вспомнить, что было до этой темноты, вспомнить, кто он такой и как попал туда, куда никак не может понять.

Ни вспомнить, ни понять он ничего не успел. Потому что услышал громкий голос, сказавший: «Сейчас» — и почувствовал, как его убежище ощутимо тряхнуло.

Вместе с голосом пришли свежий воздух и свет. И пришли первые воспоминания...

— Кто это? — спросил голос...

Вспомнился, как ни странно, трамвай. Полупустой салон.

Темнота за окнами.

— Что это за мужик?.

— ...Какой?..

— ...Который в шкафу...

Иван Иванович изо всех сил пытался удержать в памяти ускользающие, путающиеся друг с другом воспоминания, в которые вклинивались и которые разрушали чужие голоса.

— Ты что, с ума сошел?

— Да, трамвай. Он едет в трамвае. Его кто-то посадил в трамвай и сказал — ехать. Или он сам сел?

Поездка в трамвае. Это самое последнее его воспоминание. И самое последнее событие его жизни.

Куда он едет? Зачем?

Додумать эту мысль Иван Иванович не успел. Незнакомый мужчина схватил его в охапку, приподнял и сильно встряхнул.

— Ты кто? — спросил он.

— Я? Я Иванов.

— Кто?!

— Иванов. Иван Иванович, — признался Иван Иванович.

И обрадовался, поняв, что вдруг вспомнил свое имя.

— Ты здесь как оказался?

— На остановке сел, — честно ответил Иван Иванович. Потому что в последнем и единственном пока воспоминании он действительно сел в трамвай. А очнулся здесь.

«Так, может, этот мужчина контролер? Тогда понятно, почему он так сердится. И почему хватается за грудки».

— У меня проездной, — миролюбиво сказал Иван Иванович, вытягивая из кармана картонный прямоугольник единого проездного.

Мужчина посмотрел на него как на сумасшедшего.

«Наверное, я делаю что-то не то, — запоздало подумал Иван Иванович. — Наверное, этот мужчина не контролер».

Но избавиться от трамвайного воспоминания не смог.

— Мужик, ты хоть знаешь, где ты находишься? — как-то даже сочувственно спросил незнакомый мужчина, который, наверное, не контролер.

— Конечно, знаю, — уверенно заявил Иван Иванович.

— Где?

— В трамвае. Еду...

Мужчина безумно-веселыми глазами посмотрел на Ивана Ивановича, потом куда-то в сторону, потом снова на Ивана Ивановича и дико захохотал.

— Так, значит, это трамвай?.. — обвел он глазами вокруг. — Ты, — ткнул пальцем, — пассажир?!. А я, — развернул палец на себя, — получается, вагоновожатый? А все вместе мы сумасшедший дом? Так, да?

— Перестань хохотать! — взвизгнул со стороны женский голос. И рядом с мужчиной возникла женщина. Голая.

«Нет, это не может быть трамваем! В трамваях голые женщины не ездят!» — окончательно утвердился в своих подозрениях Иван Иванович. И сунул обратно в карман ненужный проездной билет.

— Кто это? — испуганно спросила женщина, прижимаясь к своему любовнику.

— Иванов. Иван Иванович, — саркастически ответил мужчина.

— 3-здрасьте, — поздоровался Иван Иванович и попытался привстать.

— А-а! — заорала женщина. — Что он здесь делает?!

— Я же говорю — в трамвае едет...

— Он сумасшедший?

— Мы все здесь сумасшедшие. Особенно я. Если поверю, что через твою спальню проложили маршрут городского трамвая.

— Но, Мусик!

— Вы меня, наверное, неправильно поняли, — попытался оправдаться Иван Иванович.

— Кто он?! — рявкнул мужчина, схватив обнаруженного им в шкафу незнакомца за горло.

— Откуда я знаю!

— Что он делает в твоем шкафу?!

— Я не знаю, что он делает в моем шкафу! Может, он просто зашел... Или, может быть, он вор!

— Вор?..

— Я не вор! — запротестовал Иван Иванович. Мужчина споро вывернул все его карманы.

— Что же это за вор, который ничего не взял?

— А проездной? — показала женщина на проездной.

— Это мой проездной! — возмутился Иван Иванович.

— Это его проездной! — злорадно повторил мужчина. И второй рукой схватил за горло женщину.

— Но, Мусик! Что ты делаешь, Мусик!

— Э... Вы это... Гражданин. Гражданин Мусик! Не надо... — хрипел в чужих жестких пальцах Иван Иванович.

— Нет, я не буду вас убивать, — злорадно сообщил неудачливый любовник. — Нет! Не дождетесь! Чтобы я за вас срок тянул. Никогда! Я лучше сюда твоего мужа вызову. И еще милицию. И журналистов. Всех! Пусть они разбираются, кто здесь вор, кто любовник, а кто рогоносец.

— Но, Мусик!..

Ситуация оборачивалась банальным семейным скандалом с рогатым мужем, обманутым любовником и еще одним любовником, извлеченным из шкафа. Ситуация превращалась в фарс.

Но не могла превратиться в фарс. Потому что в доме, кроме изменницы жены, ее постоянного любовника и еще одного, по мнению первого более удачливого любовника, были и другие люди. Они стояли в нишах, за провисающими до пола шторами, удерживая в руках рации и короткоствольные пистолеты. Эти, остающиеся в тени люди лучше, чем кто-либо другой, знали, откуда и каким образом попал в чужой одежный шкаф гражданин Иванов. Потому знали, что не далее, чем полтора часа тому назад, взяли его в «коробочку» в предварительно очищенном от пассажиров трамвае, обездвижили, пережав сонную артерию, затем для большей уверенности оглушили и доставили в багажнике автомобиля сюда, на дачу своего непосредственного начальника генерала Сми... вернее сказать, Петра Семеновича. А у этого Петра Семеновича оказалась не особо нравственная жена, которая именно теперь, ни позже ни раньше, надумала заявиться сюда со своим любовником. Который, в свою очередь, вместо того, чтобы заниматься делом, полез в шкаф. Чтоб им всем...

— Отпусти меня! — вначале просила, потом требовала, потом грозила женщина.

— Отпустите ее. И меня, — поддакивал Иван Иванович...

— Ситуация выходит из-под контроля, — тихо, одними губами докладывал по рации боец, занявший позицию в спальне, перед окном, за опущенной шторой, и наблюдающий за происходящим через щелку в ткани.

• 1/98
• Следующая