Боец невидимого фронта - Ильин Андрей - Страница 10

• Предыдущая
• 10/73
• Следующая

Но он не совершал ошибок, он работал на совесть.

И даже не потому, что боялся разноса начальства, он не боялся начальства, он боялся ошибиться.

Микрофонами прослушки, длиннофокусной оптикой фотокамер, приборами ночного видения он проникал в жизнь Мишки. Ему не мешали, ему давали возможность разобраться в своих сомнениях самому.

Ему не лгали. На этот раз ему, кажется, не лгали! Этот Мишка не был тем, которого он знал и любил Мишкой. Этот был совсем другим — был безымянным убийцей из уголовного дела. А раз так…

Раз так, то все справедливо. И все должно произойти так, как должно было произойти. Этой смертью его совесть не отяготится.

Так думал он. И, как всегда, ошибался…

Он пришел, когда объект спал. Он сам слышал его мерное сопение в наушниках. Ничего, пусть разоспится…

Он хотел прийти завтра, но оказалось, что завтра утром возвращается из поездки его жена. И он пришел сегодня.

Замок на двери был за полтыщи баксов, но открывался точно так же, как копеечный отечественный, — фигурно изогнутой дамской шпилькой.

Он проскользнул в прихожую. Прошел в гостиную. Повернул в спальню…

Объект валялся на полу поперек медвежьей шкуры, среди дюжины полупустых бутылок. Все можно было устроить тихо, влив ему в глотку смертельную дозу спиртного.

— Я могу сделать все тихо, — шепотом сказал он.

— Не надо тихо. Надо громко, — прозвучал голос в наушнике.

Похоже, им нужен скандал, нужно кого-то предупредить.

Ну громко, так громко…

Он вытащил пистолет.

Пулю в коленную чашечку, пулю в пах и пулю в лоб. Чтобы не сразу, чтобы жертва помучилась, чтобы это было похоже на месть.

Хотя хочется по-приятельски — сразу в лоб и лишь потом в пах… Разрыв в пару минут экспертиза не распознает.

Но нельзя. Надо так, как надо.

Он пнул безвольное тело ногой.

— Ну кто там, черт возьми!.. — забормотал школьный приятель.

Попытался снова уснуть, но его снова пнули.

— Ты что! Я вот сейчас!..

Повернулся на бок, открыл глаза. Увидел против Света фигуру с пистолетом.

— Чего тебе надо?

Он не испугался, он был слишком пьян, чтобы пугаться.

Попытался сесть. Наткнулся рукой на бутылку. Потянул ее к губам.

— Встань? — приказала фигура. Каким-то очень знакомым голосом.

— Ты кто такой?

Мотнул похмельной головой. Зажмурил и снова открыл глаза.

— Ты?

Ты?!

Откуда?..

Он узнал его. Он не мог не узнать его.

— Встань!

Бывший его, из той жизни, одноклассник Мишка Лопухин, по-простому Лопух, а теперь фигурант уголовного дела, теперь объект, пошатываясь, встал.

— А ты чего?..

Он не дал ему договорить. Он выстрелил. Наверное, слишком быстро, словно боясь быть втянутым в беседу, что обязательно отметят невидимые соглядатаи.

Он не целился, но он попал точно. Пуля в мелкие осколки разнесла коленную чашечку правой ноги.

— А-а! — взревел раненый. — Ты что, гад… Сашка!..

Впервые за много лет он услышал свое имя. Свое настоящее имя.

Сашка…

Да — Сашка!

Он вздрогнул. Он испугался своего, вслух произнесенного имени. Словно кто-то уличил его в преступлении.

Он выстрелил еще раз. Он должен был стрелять в пах, но он выстрелил наугад.

Объект, Мишка… все-таки Мишка схватился за левую сторону груди, упал лицом вперед на медвежью шкуру.

Он уже ничего не говорил. Он тихо, по-звериному, подвывал.

Последняя, милосердная пуля вошла ему в затылок, разорвав и разметав по полу мозг.

— Эвакуация, эвакуация… — несколько раз, очень внятно проговорил в барабанную перепонку наушник. — Немедленная эвакуация.

Да, да, эвакуация…

Он шагнул назад, к двери, и вдруг услышал другую, новую, неожиданную команду:

— Внимание! Оружие к бою! Оружие к бою!

Что случилось?!

Он вытянул вперед пистолет, прижался спиной к стене.

Что могло произойти?..

Хлопнула входная дверь. Вспыхнул свет. Кто-то затоптался в прихожей.

Дуло пистолета, устремленного в проем двери, слегка подрагивало, по лицу тек пот. Ему было страшно. И было плохо.

— Приберите за собой. Обязательно приберите за собой, — бубнил чужой голос в самое ухо.

Свет потух.

В проем метнулась чья-то тень.

Он выстрелил, почти не глядя. И не промахнулся.

Тень вскрикнула. Тень вскрикнула женским голосом!

Не снимая пальца со спускового крючка, он сделал шаг вперед. Наклонился. И опустил, почти выронил из руки пистолет.

Это действительно была женщина. Была хорошо знакомая ему женщина. Была одноклассница, в которую он был влюблен три года подряд в восьмом, девятом и десятом классах.

Но как она?..

Или?.. Ах, черт возьми, как все просто! Она пришла сюда, потому что это ее дом! Потому что она жена Мишки! Который тоже был в нее влюблен.

Она жена Мишки, которая должна была вернуться завтра. А вернулась теперь… И нарвалась на пулю.

Но как же так!..

Она была еще жива. И, может быть, даже могла выжить. Но в уши бубнил, бубнил, бубнил чужой властный голос:

— Прибрать за собой! Вы должны прибрать за собой!.. Да, он должен прибрать за собой. Потому что Тайна.

Потому что самое главное — сохранить Тайну. Которую можно сохранить только в одном случае… Он поднял пистолет.

Он поднял пистолет, приставил его к безвольно повисшей голове, обжал указательным пальцем спусковой крючок.

«Спусковое усилие девятьсот граммов», — вдруг не к месту вспомнил он.

Всего девятьсот граммов.

Но эти девятьсот граммов преодолеть не смог. Не смог!

— Все чисто, — сказал он. — Все уже чисто. И бросился к двери…

Перебежав двор, он выскочил на улицу, миновал несколько кварталов, свернул в переулок. Его перехватили, толкнули в распахнутую дверцу стоящей у обочины машины «Скорой помощи», уронили на висящие на ремнях носилки.

Чужие жесткие руки поймали его запястье, перехватили вкруговую резиновой лентой, воткнули под нее какие-то провода. Налепили на грудь датчики. Обтянули резиновым, с круглыми железками, обручем голову.

Пульс.

Давление.

Реакция зрачков.

Кардиограмма.

Быстрые, задаваемые бесцветным, монотонным голосом вопросы:

— Вы ненавидите тех, кто приказал вам совершить акцию?

— Вы готовы выполнить новый приказ?

— Вы хотите мстить?

— Вы будете мстить?

Он прошел проверку.

Пульс у него был восемьдесят.

Давление в пределах нормы.

Сердце работало, как добротные механические часы.

Да, он желал мстить.

Но не собирался этого делать.

Он ненавидел своих начальников.

Но готов был выполнять их приказы.

Что подтверждал полиограф. И даже тогда подтверждал, когда он отвечал «нет»!

Он прошел проверку…

— Не ты первый, не ты последний, — беседовал с ним «по душам» незнакомый «старший товарищ». — Все проходили через это. И проходили через гораздо худшее. Я проходил через гораздо худшее.

Так надо. Так надо им, потому что они должны знать, на что ты способен. Но и в том числе тебе. Чтобы понять правила игры.

Так проще: чик — и все! Разом. Как отрезали…

Такая работа… Такая, что годами, десятилетиями придется жить на нелегальном положении. Там, за кордоном, служа во внешней разведке. Или здесь — во внутренней.

Как удержаться, не расслабиться, не попытаться выйти из дела, не предать?

Только так! Только связавшись круговой порукой.

Нам много дано. Но с нас много и спросится.

Может так случиться, что тебе придется убивать. И может случиться так, что придется убивать небезразличных тебе людей. Оказавшихся по ту сторону баррикады. Не исключено, что тебе — меня. Или мне — тебя. Потому что нет гарантии, что ты или я не проявим малодушие, не предадим. И тогда наша рука не должна дрогнуть.

Как не дрогнула в этот раз…

Ты, конечно, хочешь узнать, почему они выбрали их? Именно их?

Потому что незнакомых людей ты бы зачистил легче. И еще легче зачистил следующих. И воспринял бы смерть, как самый простой и универсальный способ решения проблем.

• Предыдущая
• 10/73
• Следующая