Жди неприятностей - Алешина Светлана - Страница 12

• Предыдущая
• 12/28
• Следующая

— Присаживайтесь, Ольга Юрьевна, — предложил мне Трахалин, сам усаживаясь напротив и доставая из ящика своего стола серую папку.

— Вы кабинет выбирали с учетом вида из окна? — спросила я, постаравшись устроиться поудобнее на неудобном деревянном стуле, подозрительно качнувшемся подо мною.

— Что? — Трахалин оторвал голову от бумаг, добытых им из папки. — А, какой дали, в том и работаем, — скороговоркой ответил он и опять склонил голову. Я не удержалась и зевнула. Можно быть даже не старшим следователем, а самым младшим ассенизатором, но пренебрегать эстетической стороной любого дела просто непростительно.

— Вы мне разрешите закурить? — спросила я, доставая сигареты.

— Что? — снова переспросил Трахалин. — А, да, курите, конечно.

Он запустил руку под крышку стола и извлек оттуда псевдобронзовую легонькую и тоненькую пепельницу с профилем Нефертити на краю. Я оценивающе рассмотрела ее, закурила и задумалась о своем.

— Вам знакома Черемисина Ирина Валерьевна? — спросил наконец Трахалин тихим голосом, внезапно устремив на меня пристальный взгляд.

— Что? — переспросила я. — А, да, конечно, мы учились вместе, — ответила я и посмотрела в потолок.

Похоже, история Ирки о том, как перед ограблением я вела разговоры с водителем «Москвича», стала хитом в здешних коридорах. Нужно будет при встрече предложить ей сменить амплуа, а то губит свое дарование в косметических джунглях.

— Когда вы ее видели в последний раз? — продолжал задавать свои жутко интересные вопросы Трахалин.

— Вчера, — терпеливо ответила я, — я пришла к ней за несколько минут до ограбления, наверное, минут за пять-десять, если быть точной.

— А потом? — совсем уже тихим голосом спросил меня мой следователь, и я почувствована приближающийся приступ раздражения.

— Что — потом? — спросила я. — Вы имеете в виду, что было потом, или еще что-то? Потом случилось сами знаете что. Ну, а затем уже началось самое интересное. Ваш майор Здоренко захватил всех присутствующих в магазине в заложники и — раз уж ему не удалось поймать бандитов — стал развлекать тех, кто попался ему в руки. У меня, например, сохранились самые радужные воспоминания от знакомства с ним.

— Здоренко? — переспросил Трахалин. — Я не знаю такого, он откуда?

— Вы думаете, я знаю? Впрочем, я догадываюсь, откуда он. Под его началом была толпа омоновцев, увешанных автоматами. Он примчался с этой командой почти сразу же после ограбления. Но бандиты оказались более резвыми в движениях, чем ваши коллеги.

Трахалин посмотрел на меня жестко и отчужденно.

— Ваши комментарии, конечно, очень и очень интересны, — заметил он, явно демонстрируя хороший вкус, который вначале я у него и не рассмотрела, — однако я пригласил вас сюда не для того, чтобы слушать замечания о работе моих коллег. Когда вы видели Ирину Черемисину в последний раз?

— Вы у меня это уже спрашивали, — стервозно напомнила я, — а я вам честно ответила, что вчера во время ограбления.

— А после этого вы с ней встречались?

— Нет, после этого я имела беседу с майором Здоренко, потом он отвез меня на работу, и до самого вечера я была в редакции.

— А после работы?

— Вчера был насыщенный впечатлениями день, и новых радостей не хотелось. Я уехала домой.

Трахалин задумчиво посмотрел на меня, а я, соответственно, на него. Последний вопрос породил во мне новое подозрение. С чего бы ему интересоваться тем, что я делала вчера вечером?

— Тогда пойдем другим путем, — вздохнув, сказал Трахалин, — расскажите мне, пожалуйста, как вы провели вчерашний вечер.

— Со скольки и до сколъки? — решила уточнить я его вопрос, потайной смысл которого оставался для меня пока неясным.

— Скажем так, с семи и до одиннадцати-двенадцати, — не сводя с меня нехорошего взгляда, сказал Трахалин.

— После окончания рабочего дня вся наша редакция в полном составе поехала ко мне домой. Нам нужно было обсудить, — начала импровизировать я, излагая нарочито монотонным голосом, чтобы поскучнее звучало, — несколько возникших вопросов, связанных в том числе с происшествием в «Материке». Изменение в дизайн-проекте газеты, новые статьи и следующую за ними верстку и так далее и тому подобное. Журналистская работа не подразумевает упорядоченного режима дня, и когда происходит что-то из ряда вон выходящее, то приходится сидеть и за полночь, как у нас вчера и получилось, — я сама увлеклась своим рассказом, и мой голос даже два раза дрогнул от волнения, когда я описывала наши тяжкие будни, — полностью работа была завершена поздно, квартира у меня большая, поэтому все остались ночевать у меня. Такое происходит нечасто, но если уж происходит, тогда мы вкалываем, как говорится, на полную катушку…

Я затушила сигарету о потемневший лоб бабушки-Нефертити и задумалась. «Все будет о'кей, Оля, сейчас тебе толстыми белыми нитками пришьют какое-нибудь соучастие, и Фима Резовский весь свой язык обобьет, спасая тебя от последствий следствия», — пообещала я сама себе.

Словно в ответ на мои мысли противным резким чириканьем зазвонил телефон.

— Трахалин, — представился мой собеседник, и по его взгляду, брошенному на меня, я поняла, что являюсь предметом разговора, — конечно… да… пока не знаю… нет, не против, но лучше подождать…

Очень медленно положив трубку на место, Трахалин посмотрел на меня с усмешкой.

— Ваш адвокат успел уже развить космические скорости. Почему-то вас искать он начал с самых верхов… словно я беседую с вами в кабинете у Свиридова или главного прокурора…

— Метод у него такой, — предположила я, — к тому же он так близорук…

Трахалин закашлялся и спрятал глаза.

— Ладно, — сказал он, — получается так, что несколько свидетелей могут подтвердить, что вчера вечером, с семи до одиннадцати, вы находились вместе с ними и никуда не отлучались. Я вас правильно понял?

— Почти, — поправила я его.

— Что-то вспомнили? — Трахалин словно воспарил. Он подался вперед, его губы раздвинулись в хищной улыбке, крылья носа дрогнули. — Итак, — со вкусом протянул он, — в котором часу вы покинули своих… мм… сотрудников.

— В половине двенадцатого, — призналась я, и, словно в подтверждение моим словам, громыхнула пушка, с недавних пор по прихоти нашего губернатора установленная на Лысой горе. Так губернатору, очевидно, легче было представлять себя Петром Первым. Или арапом его.

— И с кем и куда вы отправились после этого? — тихо спросил Трахалин.

— Сюда и с вами, — резко ответила я ему, окончательно потеряв терпение, — как только я вчера вернулась в редакцию вместе с майором Здоренко, я не расставалась больше со своими сотрудниками до половины двенадцатого сегодняшнего дня. Не будете ли вы настолько любезны, уважаемый Петр Иванович, наконец рассказать мне, что же такое происходит и почему я должна отвечать на ваши бесконечные вопросы, совершенно не улавливая их глубоко скрытого смысла?

Трахалин погрузился в молчание, перебирая на столе бумаги и укладывая их в папку.

— Вы мне сейчас продиктуете данные ваших… сотрудников, — тихо сказал он, — с которыми вы… работали до утра у себя дома, — закончил он почти зло.

— Конечно, конечно, а вы объясните мне, зачем вам все это нужно? — продолжала упорствовать я.

— Что рассказывала вам Черемисина во время вашей встречи?

— А что можно рассказать за пять минут?! — вскричала я. — Только то, что она замуж не вышла, и все.

Трахалин замолчал, и это длилось довольно долго.

— Сегодня утром Ирину Черемисину обнаружила ее квартирная хозяйка, — наконец выдавил он из себя, уже в который раз пытаясь пронзить меня взглядом, и опять у него это не получилось. Я не пронзалась.

— Как это «обнаружила»? — спросила я.

— Она была убита вчера, приблизительно между десятью и одиннадцатью вечера. Застрелена из пистолета, — ответил следователь.

Я просто застыла на своем шатком стульчике, будучи в совершенном потрясении.

Убили Ирку Черемисину! Господи, а я так глупо на нее сердилась!

• Предыдущая
• 12/28
• Следующая