Средство от скуки - Алешина Светлана - Страница 19
- Предыдущая
- 19/34
- Следующая
И, не получив ответа, прошла на кухню. Уже из кухонного далека до Филимонова донесся ее голос:
— Глупенький дурашка забыл выключить чайник.
Потом Ларисино мяуканье вдруг сменили взвизгивания, хлопки и топанье. Она вышла из кухни, на ее лице подергивалась гримаса отвращения:
— У тебя очень много тараканов. Ты неряха.
— Как и я, — печально констатировал Патрушев, который подхватил из рук Филимонова «Анатомию человека».
Далее Дмитрий был засыпан вопросами уже со стороны Андрея:
— Зачем ты схватил «Анатомию»? Сядь и перестань безумно вращать глазами. Что с тобой такое?
Филимонов отмахнулся, как от надоедливой мухи, и проговорил:
— Так, неприятности на работе…
— А мы пришли поболтать с тобой, — делано-добродушно сказала Лариса.
— Я не хочу болтать с вами, — автоматически ответил Дмитрий.
— Хорошо, тогда мы просто поговорим, — согласилась Котова, делая знак Патрушеву, чтобы тот предоставил ей инициативу в разговоре и помалкивал.
— О чем? О мышах и тараканах? — брякнул Филимонов.
— Давай начнем с мышей, а потом как разговор пойдет.
— Кто начинает? — Филимонов сел и изобразил из себя восторженного мальчугана, которому предложили поиграть в классную игру.
— Ты, — быстро отреагировала Лариса.
Филимонов почесал рукой нахмуренный лоб, посидел в позе роденовского мыслителя и наконец начал свой рассказ:
— Однажды иду я по улице, и нужно мне перейти дорогу. Вдруг вижу: такое же намерение имеет и маленький мышонок. Дорога широкая, движение двустороннее. Мышонок замер на вытянутых лапках возле самого светофора. Долго он так стоял, а я долго наблюдал за ним. Не двигается мышонок. Тогда я подошел к нему, он и тогда не шелохнулся. Я подошел ближе — никакой реакции. Совсем близко подошел, пнул мышонка ногой, а он твердый такой. Упал мышонок от моего пинка, а лапки вытянутыми остались. Протянул лапки, как говорится.
— Что же это с ним было? — У Ларисы будто перехватило дыхание.
— Представляешь, ишемия была у мышонка. Прямо как у человека.
— Жалко было?
— Нет, — вдруг зло ответил Дмитрий. — А впрочем, да. Да! Жалко! Может быть…
Ошеломленный неадекватными речами приятеля, Патрушев порывался открыть рот, но Лариса нахмуренными бровями и отчаянными жестами давала понять, что это не будет кстати. Она продолжала свою игру, выступая в данный момент фактически в роли психолога, а может быть, даже и психиатра. Она видела, что у Филимонова явно не в порядке голова, и решила подстроиться под него. Из опыта общения с психологом Курочкиным она знала, что это самое лучшее, когда разговариваешь с ненормальными.
— Что это ты ведешь себя как интеллигент из гнилой пьесы девятнадцатого века? — неожиданно насмешливо спросила Котова.
— Я гнилой интеллигент?! — оскорбился Филимонов.
— Нет, ты на самом деле классный парень, — успокоила она его. — Но очень голодный. Давай чаю попьем.
— Чаю? — вдруг обмяк Филимонов. — А, ладно, давай чай. Да, пожалуй, чай… Есть не хочется. А тебе хочется?
— Нет.
— Хорошо. А то я думал, что со мной что-то не в порядке. А сегодня, наверное, просто день такой, что есть не хочется. Кстати, Патрушев, нагадай про день, — Филимонов повернулся к Андрею. — О том, что нас ждет сегодня.
Андрей аж вздрогнул. Он не понимал, что происходит — почему Филимонов сначала нес какую-то чушь, а теперь запросто обращается к нему уже нормальным, привычным голосом с привычными интонациями. А Филимонов рассмеялся. Просто закатился от смеха до сильного кашля. Ларисе даже показалось, что Филимонова сейчас стошнит, но все обошлось благополучно.
Патрушев же промямлил что-то невнятное о положении звезд и о том, что они готовят Козерогам — Филимонов относился именно к этому знаку Зодиака.
— А что ты искал в книгах? — спросила Лариса, когда они уже пили крепкий чай с сахаром.
Филимонов будто не расслышал, и Ларисе пришлось повторить свой вопрос.
— Мышонка искал, — наконец ответил он.
— Какого мышонка?
Филимонов нахмурился, выдержал паузу и произнес неопределенно:
— Да это я так. У меня неприятности…
— Какие неприятности? — обеспокоенно встрял Патрушев.
— Это тебя не коснется, Дрюня. Уже не коснется, — серьезно ответил Филимонов.
— Слушай, Дмитрий, а ты помнишь Олю? Ну, ту шизофреничку? — спросил Патрушев. — Там, в доме культуры…
— Да. Очень интересная женщина… — дипломатично выразилась Лариса без тени иронии в голосе, поддержав вопрос Андрея.
— А что с ней случилось? — быстро отреагировал , Филимонов.
— Ас ней что-то случилось? — в свою очередь быстро спросила Лариса.
— Наверное…
— Что с ней случилось, Дмитрий? Вы знаете? — Лариса пристально посмотрела в глаза Филимонову, но он отвел взгляд. — Если вы знаете, то скажите…
— Нет, не знаю, — хмуро сказал Филимонов. — Не знаю.
— А мне кажется, что знаешь, — упрямо сказал Патрушев.
И эта его фраза стала поворотной. Филимонов привстал со стула и, поглядев на приятеля внезапно ненавидящим взглядом, повторил, чеканя слова:
— Я не знаю, что случилось с этой дурой. Она куда-то пропала. И мне все равно, что с ней.
— Ну зачем же так категорично? — рассудительно заметила Лариса, изо всех сил стараясь сохранять невозмутимость и упорно следовать модели своего поведения — полностью принимать человека со всеми его неадекватностями.
— Слушай, Дмитрий, а когда ты последний раз видел Аткарского? — продолжил расспросы Патрушев. — В смысле, перед тем как его убили.
— Убили? — ухмыльнулся Филимонов.
— Так ты что, не в курсе?
— Я-то? Я-то в курсе… — ухмылка Филимонова стала шире и явственнее.
— Тебя это забавляет? А ты знаешь, что в убийстве обвиняли меня?! — Патрушев начал заводиться.
— Тебя? Ну, это они хватили лишку, — Филимонов как-то нервно откинулся на стуле. — Ты-то здесь при чем? Ты-то ни при чем.
Патрушев в свою очередь нервно завертел головой из стороны в сторону.
— Слушай, Диман, кончай пудрить нам мозги! — возмутился он. — Сидит и несет здесь бред всякий!
— Да, — тут же согласился с ним Филимонов. — Я рад, что Аткарского наконец-то нет с нами.
И под остолбеневшими, настороженными взглядами Ларисы и Андрея закончил, разведя руками:
— Потому что пообщаешься с такими, как он, и станешь таким вот…
Эта невразумительная тирада должна была означать, что Филимонов отдавал себе отчет в том, что ведет он себя ненормально и обвиняет в этом не кого иного, как Аткарского.
— Он что, тебя загипнотизировал? — продолжал Патрушев.
— Он? Загипнотизировал? — рассмеялся Филимонов, и тут же смех его так же резко оборвался как и начался:
— Впрочем, да, наверное…
— Ты же был нормальным человеком! — У Патрушева начала прорезаться истерика. — Что с тобой произошло?
— Деньги порой заставляют изменить свое будущее. Я стал другим, и меня больше не устраивает эта планета.
— То есть, как я поняла, реальность вступила в полное противоречие с твоими внутренними установками? — по-иному расшифровала Лариса слова Филимонова.
— Глупые вы люди! — неожиданно взорвался Филимонов. — Ничего вы не понимаете! Аткарский — это слуга Сатаны.
— Я ничего дурного не имела в виду: что ты так расстраиваешься? — продолжала упорно гнуть свою линию Лариса.
У нее было предчувствие того, что она стоит близко перед разгадкой тайны убийства Аткарского и исчезновения Оли-шизофренички. В поведении Филимонова она с самого начала заметила глубокие отклонения от нормы. Он постоянно менял свои амплуа в общении, будто играл какие-то роли: то изображая страсть и истеричность, то погружаясь в безразличие и депрессию. Все это свидетельствовало о том, что этот человек замешан в интересующих ее делах. Вот только как направить разговор в нужное русло? Похоже, Филимонов невменяем. Только почему это случилось так быстро, так внезапно? Ведь всего какую-то неделю назад он был совсем другим, тогда, на тусовке в «Салюте»!
- Предыдущая
- 19/34
- Следующая