Длинная тень - Хэррод-Иглз Синтия - Страница 9

• Предыдущая
• 9/91
• Следующая

– Она сказала о чем, Том?

– Нет, госпожа, только твердит, что это срочно, – он колебался. – Она выглядит очень подозрительно и не похожа на прислугу богатой дамы.

– Ты думаешь, это воришка?

– Нет, госпожа, – ответил Том. – Но крайне подозрительная особа.

– Отошли ее и скажи, что мы позовем констебля и изобьем ее, если она придет еще раз, – сказала Берч.

– Пришли ее ко мне, Том, – жестко сказала Аннунсиата.

Берч злобно поджала губы, но замолчала до тех пор, пока не привели женщину, и лишь тогда закричала:

– Это же нищенка, которую мы видели сегодня утром. Пошла вон, несчастное создание! Как тебе не стыдно врываться сюда таким образом, бессовестная лгунья!

– Успокойся, Берч, – сказала Аннунсиата, пока молодая женщина пересекала комнату, чтобы с мольбой припасть к коленям:

– Пожалуйста, мадам Морлэнд, не отсылайте меня. Позвольте мне поговорить с вами, только поговорить!

– Стыдно, девушка. Это ни на что не похоже! – встряла Берч.

– Помолчи, Берч. Даже преступникам предоставляют слово. В чем дело, девушка? Рассказывай!

Когда та поднялась с колен и бросила взгляд на Берч, Аннунсиата добавила:

– Берч, подожди за дверью вместе с Томом. Да иди же ты, она не тронет меня. Судя по ее виду, она не ела больше недели. Я с ней легко справлюсь.

Когда слуги вышли и закрыли за собой дверь, Аннунсиата с любопытством посмотрела на посетительницу, решив, что та, должно быть, на пару лет моложе ее. Под налетом грязи и нищеты скрывалось миловидное лицо. У девушки была нежная кожа, темно-рыжие волнистые волосы и голубые глаза и, что заинтересовало Аннунсиату больше всего, йоркширский акцент.

– Ну, теперь можешь говорить. По твоему выговору я поняла, что ты пришла с моей родины. Как тебя зовут?

– Хлорис, мадам.

– А как тебе удалось меня найти? Девушка выглядела смущенной.

– Утром я услышала, как вас назвали по имени. И про рецепт мадам Гвин. Я хотела поговорить с вами, поэтому последовала за мадам Гвин к ее дому, а когда слуга вышел с запиской для вас, я – простите меня, мадам, – украла ее. Не хочу вас обманывать. Я бежала сюда, как заяц, чтобы прийти первой, но думаю, что она появится здесь с минуты на минуту.

– Варварские методы, – заметила Аннунсиата. – У тебя, должно быть, очень веские причины для этого. Ведь ты из Йоркшира, не так ли? И почему ты убежала?

– Мой отец работает в Морлэнде плотником, мадам. Его зовут Джон Моулклаф.

– Да, я знаю Моулклафа. По-моему, я и тебя где-то видела раньше.

– Конечно, мадам. И я знаю вас очень хорошо. Я работала в «Зайце и вереске».

– Тогда почему ты убежала? – Девушка опять смутилась. – Или, может быть, тебя выгнали?

– О, мадам! Я ничего не украла и не сделала ничего дурного. Я была хорошей девушкой, пока...

– А, кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду. Ты родила ребенка, а твой дружок исчез, и отец выгнал тебя. Так?

– Он был джентльменом, мадам. Он говорил, что любит меня, и обещал жениться. Я приехала в Лондон, чтобы попытаться его найти, но, наверное, ничем не смогу здесь заняться, кроме... Честное слово, я никогда раньше не была такой, мадам. Правда!

– И что же, ты пришла ко мне за помощью? А с чего ты взяла, что я буду помогать тебе? – спросила Аннунсиата.

Девушка взглянула в ее лицо, огромные глаза сделались еще больше, засияв гипнотическим блеском.

– Наоборот, я помогу вам, мадам. Мне было видение.

Аннунсиата растерянно посмотрела на нее, и невольная дрожь пробежала по телу; она попыталась скрыть это, но непроизвольно дернула рукой, чтобы осенить себя крестом.

– Неужели? И что же ты видела?

– У вас есть младенец, мадам, маленький мальчик. И он болен, очень болен. Вы боитесь, что он умрет. Но он не умрет, мадам, я спасу его.

– Каким образом?

Девушка опустила глаза в пол и расстегнула платье, обнажив переполненную молоком грудь.

– У меня был ребенок, мадам, мальчик. Он умер. Жизнь за жизнь. Если вы возьмете меня, я вскормлю вашего ребенка грудью, и это спасет его.

Аннунсиата вскочила и возбужденно прошлась по комнате. В конце концов она повернулась к девушке и сказала:

– Вставай, Хлорис, и послушай. Ты знаешь, что у меня есть ребенок и что он болен. Но это не тайна, об этом знают многие без всяких видений. Я думаю, что ты мне не лгала от начала до конца. Я думаю также, – это была только догадка, но по выражению лица девушки она поняла, что не ошиблась, – что твой сын не умер, а ты где-нибудь его прячешь. Но, тем не менее, пути Господни неисповедимы. Я сказала себе, что, если Он захочет спасти моего ребенка, то найдет средства. Возможно, именно это Он и сделал. Я возьму тебя, и ты станешь кормилицей моего ребенка. Ты спасешь ему жизнь. Можешь принести сюда свое дитя, пусть они растут вместе.

– Да благословит вас Господь, мадам. Да благословят вас Святой Антоний, Святая Моника и Святая Анна, мать Девы Марии. Вы не пожалеете об этом, мадам, я буду служить вам верой и правдой, вот увидите.

Хлорис схватила ее руку и начала целовать, Аннунсиата выдернула пальцы с брезгливой улыбкой.

– Надеюсь, так и будет. Я всегда имела слабость к актрисам, хотя грань, разделяющая актерство и ложь, очень тонка. Но я думаю, что когда-нибудь ты удивишь меня, если не сказать больше.

Внезапно Хлорис посерьезнела:

– Может быть, я и лгу, мадам, для своей пользы, но никогда и никому не причиняю этим вреда. Но одно – истинная правда: мне действительно было видение, и когда-нибудь это сослужит вам хорошую службу.

В марте следующего 1671 года умерла герцогиня Йоркская, Анна Хайд. Когда эта новость достигла Морлэнда, Аннунсиата очень расстроилась. Ей нравилась прежняя хозяйка, а несколько последних бесед с нею убедили Аннунсиату в том, что герцогиня была очень несчастлива и сознавала это. Все последующие новости, приходившие сюда из Сент-Джеймса, огорчали ее еще больше. Последними словами герцогини, обращенными к мужу, были:

– Герцог, герцог, смерть ужасна, ужасна! Говорили, что эти слова потрясли герцога до такой степени, что его охватил страх. Он был в трауре, но не очень долго.

Затем стало известно, что дом герцогини заброшен, а ее детей отослали в Ричмонд, где для них был приготовлен дворец, а полковник и леди Фрэнсис Вильерс назначены к ним гувернерами. Аннунсиата помнила, что у Вильерсов было много детей, и не представляла, как застенчивые принцессы смогут ужиться со своими новыми приятелями.

А герцог приступил к поискам новой партии. Теперь уже стало очевидным, что королева никогда не сможет произвести на свет здоровое потомство, а поскольку у Джеймса до сих пор были только дочери, естественно, что он начал поиски жены так быстро. Аннунсиата предпочла расценить этот шаг как лишнее доказательство того, насколько несчастна и одинока была герцогиня. Ральф был тоже очень огорчен, но Хлорис быстро утешила его:

– Господь с вами, хозяин. Тут ничего не поделаешь.

Хлорис твердо обосновалась в Морлэнде. Младенец Руперт начал выздоравливать с того самого момента, как впервые припал жадным ртом к ее переполненной молоком груди. Сейчас это был крепкий симпатичный ребенок, служивший причиной бесконечных пререканий между Доркас и Берч, так как последняя утверждала, что ребенок все равно поправился бы и что грудное вскармливание никак не повлияло на его здоровье.

Когда в начале года Аннунсиата убедилась, что снова беременна, Хлорис радостно сказала:

– Очень хорошо, мадам. Я буду кормить юного Руперта, пока на свет не появится новый малыш.

Аннунсиата чувствовала себя не слишком хорошо, чтобы спорить, и вопрос решился сам собой. Таким образом, Хлорис оставалась кормилицей всех ее будущих детей. Она была не просто кормилицей, хотя ее место в доме было трудно определить словами. На кормление младенцев уходило немного времени, а уход за ними возлагался на сиделок, Доркас присматривала за старшими детьми, поэтому Хлорис, не занятую кормлением, чаще всего можно было застать около Аннунсиаты, с которой она либо беседовала, либо помогала, либо развлекала.

• Предыдущая
• 9/91
• Следующая