Или - Кедров Константин Александрович "brenko" - Страница 33

двое нас - это очень много это больше чем можно больше чем я могу никогда не приближусь к тебе ближе чем цветок приближается к солнцу никогда не назову тебя именем которым хочу назвать всюду где чувствуется несовершенство ты возникаешь как тоска по стройному миру

на черном озере белый лебедь на белом озере черный лебедь белый лебедь плывет и черный лебедь плывет но если взглянуть в отраженье все будет наоборот - на белом озере черный лебедь на черном белый плывет

человек оглянулся и увидел себя в себе это было давно в очень прошлом было давно человек был другой и другой был тоже другой так они оглянулись допрашивая друг друга и никто не мог понять кто прошлый кто настоящий кто-то спрашивал но ему отвечал другой и слушал уже другой потому в голове был хаос прошлое перепуталось с настоящим человек оглянулся и увидел себя в себе

одногорбый верблюд и двугорбый верблюд и двуногий идет одногорбый верблюд глотая пески и туманы идет одноногий верблюд все в память и в сон превращая а в городе пляшет луна над городом плачет луна слезами домов и людей очень маленьких и нереальных но гордых собой до конца и молча идем мы сквозь песчаную бурю дождя немного аисты немного верблюды и молча бредут мне навстречу одногорбый верблюд одноногий верблюд и двуногий идет одногорбый верблюд глотая пески и туманы идет одноногий верблюд все в память и в сон превращая

я кладбище погибших кораблей я сон её ее печаль и свет я для неё туман и колокол в тумане а для себя я ничего я знаю я кладбище погибших кораблей

нуль миров вращается звезд это взгляд возвращается к своему истоку

Бесконечная

Ежедневно слышу тебя как-то странно звучат слова закрываю глаза и всюду передо мной эти крики рожденные тишиной эти краски рожденные темнотой вот сижу оставленный всеми в глубине понятий и слов исчезает видимый мир но я могу говорить и мир рождается снова на обнаженный нерв нанизывая звуки все глубже чувствую великий диссонанс и радость возвышения над миром поэзия - вершина бытия и вагоны, стиснутые в железном рукопожатье и деревья, и станция и тишина и ты в тишине уходящей ночи и все что связывает с тобой и миллионы которые спят рабами ничего не понимая в такой любви нуль миров вращается в небе звезд это взгляд возвращается к своему истоку листопад ягуаров полусолнечный бред весны выдыхание песни из легких съеденных туберкулезом и бессмертье будущего конца и синий день и красная волна зеленый луч упал на попугая и попугай заговорил стихами и синий день и красная волна и я бегу бросаясь под трамваи и синий день и красная волна где голубой укрылся папоротник и в пору рек века остановились мы были встречей ящериц на камне около окон пролет полета и этот стон среди серых стен какой-то прохожий шагнул в пространство и рухнул замертво сквозь столетья вода текла сквозь бетон и вечность а дворник сметал с тротуара звезды и в мокром асфальте ломались люди я вышел к себе через-навстречу-от и ушел под воздвигая над двое нас это очень много это больше чем можно больше чем я могу никогда не приближусь к тебе ближе чем цветок приближается к солнцу никогда не назову тебя именем которым хочу назвать всюду где чувствуется несовершенство ты возникаешь как тоска по стройному миру на черном озере белый лебедь на белом озере черный лебедь белый лебедь плывет и черный лебедь плывет но если взглянуть в отраженье все будет наоборот - на белом озере черный лебедь на черном белый плывет человек оглянулся и увидел себя в себе это было давно в очень прошлом было давно человек был другой и другой был тоже другой так они оглянулись допрашивая друг друга и никто не мог понять кто прошлый кто настоящий кто-то спрашивал но ему отвечал другой и слушал уже другой потому в голове был хаос прошлое перепуталось с настоящим человек оглянулся и увидел себя в себе одногорбый верблюд и двугорбый верблюд и двуногий идет одногорбый верблюд глотая пески и туманы идет одноногий верблюд все в память и в сон превращая а в городе пляшет луна над городом плачет луна слезами домов и людей очень маленьких и нереальных но гордых собой до конца и молча идем мы сквозь песчаную бурю дождя немного аисты немного верблюды и тоскливо бредут мне навстречу одногорбый верблюд одноногий верблюд и двуногий идет одногорбый верблюд глотая пески и туманы идет одноногий верблюд все в память и в сон превращая я кладбище погибших кораблей я сон её ее печаль и свет я для неё туман и колокол в тумане а для себя я ничего я знаю я кладбище погибших кораблей нуль миров вращается звезд это взгляд возвращается к своему истоку

1960

50-е

* * *

Я упал на кристалл и меня изломали грани мой двойник ушел к тебе по своей дороге ты опять ко мне пришла в небесном тумане как к далеким предкам приходили добрые боги

Песок

Триста лет мы идем по этим пескам триста лет палило над нами солнце и так же как триста лет назад нас ненавидят алжирцы.

Песок набился в каждую щель песок разъедает потное тело я вытряхиваю его но он как алжирцы неуловим

Рядом идет мой товарищ он умеет бороться с жаждой и с зыбучим песком он не замечает их он привык убивать людей

Песок ползет из-под ног песок расступается перед нами земля уходит от нас но мы догоняем её вот уже триста лет

И мы идем быстрей и быстрей мы бежим от этой ползучей земли но она догоняет нас вот уже триста лет.

Рядом идет мой товарищ он умеет бороться с жаждой он умеет бороться с жаждой и сыпучим песком он не замечает их он привык убивать алжирцев

Но почему девушка лежит на горячем песке на губах её кровавая пена на песке кровавые пятна

Это свобода Франции и Алжира

Каждый велит убивать свободу

Свобода Франции велит убивать свободу Алжира

Но разве же есть у свободы родина

Свобода - родина всего мира

И я кричу раздирая песок руками я плачу у женщины на груди я оплакиваю свободу Франции и Алжира - свободу не убивать.

* * *

Есть на свете страна печали там тоскливые мамонты качают гибкие ветви там на гибких ветках печальные обезьяны из стеблей лиан вяжут мамонтам гибкие петли

Я пришел из эпохи великой людской печали я ходил со слонами по диким лесам разлуки.

И меня обезьяны как маленького качали на ветвях тоски на ветвях мировой печали

Видишь милая у меня совсем прозрачная кожа по губам моим стекает небесный сок ты взяла мою голову эти слезы слезы мамонта падают на песок

Обезьяньи морды усеяли гибкие ветки

Я сказал тебе - это просто глупые рожи

Ничего подобного милая

Это просто печальный ветер

Он пришел и ушел он придет опять ну и что же

Просто есть страна нездешней печали

Я молчу я любимая больше не буду

Это просто мамонты прокричали но ведь их все равно никогда не услышат люди

* * *

Я не хочу на земле чужим я жить хочу хочу жить

А пьяный у забора лежит

- Мама, а пьяный хочет жить?

- Жалко, конечно, молод еще, ну да теперь ему хорошо

И все улыбнулись а день так чист что сразу видать - застрелился артист если вокруг пересилив боль люди сыграли такую роль что даже с кладбища я ушел и был уверен что все хорошо

А потом в промерзлую синь окна смотрел как звездами плачет небо и каждая минута пыткою была а девочки не было

Умирает голос и стих замирает в горле я раскину руки и выйду к тебе навстречу человечек гордый с головою поднятой гордо

Ты молчишь не надо я слышу я иду к тебе раздвигая занавес домов и крыш и вот из дымных кварталов вышел маленький словно мышь

А за ним вагоны ещё и ещё идут идут нарастая гремя и что-то темное и большое обрушилось на меня

Ты нужна как сердцу вдохновенье как мазок решительный картине ты нужна как вечное движенье неподвижной скрипке Паганини

Любимая спит ей снятся ландыши а может быть я обескровленным маком

Наши души играют в ладушки мой сосед коллекционирует марки

Ты видишь к тебе устремились здания синие лошади в снежном мыле а я на крыше живой или раненный твой Дон Кихот на кирпичной кобыле