Чернильный орешек - Хэррод-Иглз Синтия - Страница 28

• Предыдущая
• 28/100
• Следующая

– Трудно понять, как же все это разрешится, – задумчиво проговорила как-то вечером Люси. – Король не может управлять без денег, а денег он не может получить без налогов.

– И в равной степени, – добавил Кловис, – этот второсортный народец, главным образом из торгового сословия, не желает платить налоги, если им не дадут права участвовать в обсуждении того, как они должны расходоваться.

– Но ведь только король и его советники могут решать, как следует расходовать налоги, – озадаченно сказал Ричард.

– Разумеется, – отозвался Кловис. – Но эти купчишки думают примерно так: если король не может обойтись без наших денежек, тогда не следует и разрешать ему обходиться без нашего совета.

Ричарда это потрясло, но он попытался принять равнодушный вид.

– Ну и что же они могут посоветовать королю сделать? – спросил он.

– Рискну предположить, – продолжила Люси, – что ничего особенного, чего король не мог бы посоветовать себе и сам, кроме, конечно, тех случаев, когда дело касается религии.

– Ага, вот где собака зарыта, – воскликнул Кловис довольно мрачно с сардонической улыбкой. – Я говорю как лицо заинтересованное: ведь, будучи вторым сыном, я предназначен церкви, а вся наша семья – старые католики. Нет-нет, не паписты, спешу тебя заверить, мой дорогой Ричард, а именно католики в том понимании, каким был наш великий король Гарри.[11]

– И каким по-прежнему остается король Карл[12], – добавила Люси. – Говорят, что жители Лондона ненавидят и боятся королеву, потому что она папистка, а еще они боятся, что она плохо влияет на короля. Только между его и ее верой разницы мало, кроме разве что названия. Пуритане ненавидят англиканство не меньше, чем католицизм. Они бы нас всех заставили работать в поле, молиться в каком-нибудь шалаше, а уважали бы они нас не более, чем сиденье в сортире.

Улыбнувшись, Кловис сказал:

– У Люси есть особый повод для обиды на пуритан: они ведь полагают, что женщины должны быть безмолвными и покорными существами, они не только образования не должны получать, но их даже не следует учить грамоте и письму.

Теперь уж Ричард пришел в полное замешательство.

– Стало быть, торговцы – это пуритане? – спросил он.

– О нет, мой дорогой Ричард, ты уж уясни для себя этот вопрос, потому что он будет вставать снова и снова. Пуритане – это главным образом люди низкородные, а торговцы – это в основном пресвитериане, которые хотят управлять всей страной посредством церкви. А поскольку они владеют огромными суммами денег, то именно с ними королю и приходится иметь дело. Одному Господу ведомо, к чему это все приведет.

Спустя некоторое время Ричард поднялся, чтобы уйти, а Кловис с иронической улыбкой проводил его до дверей. Он стоял, положив руку на плечо Люси и глядя Ричарду вслед. Ричарду пришло в голову, что они очень похожи на супружескую пару, и эта мысль слегка смутила его. Кловис явно любил ее, как жену, и тот факт, что он никогда не смог бы жениться на ней, видимо, и объяснял эту его мрачную резкость. Так или иначе, в течение второго года своей учебы Ричард вел более спокойный образ жизни, часто обедая с Кловисом и Люси и редко встречаясь с прочими тамошними приятелями. Беседы их были серьезными и глубокомысленными, и Ричард мало-помалу приучался шевелить мозгами и думать о вещах, которые его никогда прежде не интересовали. Да, Оксфорд превзошел его ожидания.

Зима в 1633 году была на редкость холодной. В январе и феврале выпало столько снега, что все семейство оказалось заключенным, в доме почти на полтора месяца. Особенно неприятным это было для Хиро: ведь она могла свободно передвигаться только на открытом воздухе, а находиться взаперти почти не привыкла. Тем не менее она терпеливо переносила вынужденное заточение.

– Я только надеюсь, что погода улучшится, прежде чем я слишком располнею для верховой езды, – сказала она Киту, кладя руки на свой живот.

Хиро была беременна, и рождения ребенка ожидали в июне.

– Ну, конечно, она улучшится, моя голубушка, – ласково успокаивал ее Кит, поскольку он не мог отказывать жене ни в чем. – Скоро ты снова будешь ездить верхом, если даже мне самому придется взяться за головню и растопить весь этот снег.

Оттепель началась в последний день февраля, а к третьему марта земля уже достаточно очистилась от снега, и Хиро могла теперь совершить верховую прогулку, хотя сделать это все еще было непросто.

– Да, будь эта грязь саженей пять глубиной[13], мы все равно бы выбрались из дома, – сказала в то утро Мэри-Эстер, когда они выходили из часовни после первой обедни. – Смотри, Кит, какое яркое солнце. Выведи же из дома это бедное дитя, пусть хоть немного красок вернется на ее щечки. Я не могу больше выносить ее бледного вида.

– А вы сами тоже собираетесь проехаться верхом? – спросил Кит, улыбаясь.

– Разумеется, – весело ответила она. – Я собираюсь в «Заяц и вереск». Хочу посмотреть, как там мои дядюшки провели эту долгую зиму, а потом загляну в школу и в больницу – проверю, все ли там в порядке. Потом мне еще надо навестить в Хоб-Муре двух больных арендаторов, потом…

– Мадам, для всех ваших дел вам требуется, чтобы день стал длиной в неделю, – перебил ее Кит. – Так что мне лучше всего вас не задерживать.

– Действительно, не стоит. Нерисса, сию же минуту проверь, чтобы мисс Анна и Мэри-Элеонора были готовы, и обязательно накинь свой плотный плащ: я не хочу, чтобы ты снова подхватила насморк. А ты, Лия, если земля не будет слишком сырой, выведи утром Гетту и Ральфа в сад, чтобы они смогли погреться на солнышке. Итак, сэр, будут ли у вас какие-нибудь поручения на это утро?

– Никаких, которых я не мог бы выполнить сам, моя дорогая, – ответил Эдмунд, и глаза его весело заблестели. – А какие гостинцы ты везешь своим дядюшкам? Уверен, с пустыми руками ты не поедешь.

– Думаю, кувшинчик меда, а то их ульи в прошлом году были полупустые. А не могла бы я прихватить и кусочек от того теленка, которого мы забили вчера? А то как знать, когда у них в последний раз было свежее мясо.

– Бери все, что пожелаешь, – ответил Эдмунд. – А теперь мне пора заняться делами. Да хранит тебя Господь, жена.

Он поцеловал ее, благословил детей и удалился.

– А теперь, Лия, – начала Мэри-Эстер, следя, как Эдмунд сворачивает за угол, – я должна дать тебе указания…

– Мадам, – перебила ее служанка, которая вот уже несколько минут беспокойно переминалась с ноги на ногу, – надеюсь, молодой хозяин не повезет мисс Хиро кататься по такой грязи, когда она уже на шестом месяце?

Хиро засмеялась и, крепко обняв Лию, сказала:

– Нет, Лия, это я повезу его кататься. Ты даже представить себе не можешь, как я тоскую по свежему воздуху и солнечному свету. Но Кит за мной присмотрит. Никакой беды со мной не может случиться, пока Кит рядом.

– Теперь ты видишь, Лия, – сказала Мэри-Эстер, – разве я смогу помешать ей? Езжайте, дети, и не откладывайте. Да благословит вас Господь. Идем, Лия, нам надо решить, как поступить с этой телятиной и…

После долгого пребывания в помещении свежий воздух действовал опьяняюще. Кит не поинтересовался, куда бы хотела поехать Хиро, а просто свернул на тропинку, ведущую к Хэрвуд-Уину. Это был их любимый маршрут. Для Хиро притягательность этого пути усиливалась воспоминаниями обо всех ее поездках туда с Гамилем, когда им хотелось понаблюдать за лисицами, барсуками или просто дать полетать своим ловчим птицам. Если Хиро и надеялась увидеть сегодня здесь брата, то она об этом ничего не говорила, а Кит и не спрашивал. Но когда они добрались до Хэрвуд-Уина и остановили своих скакунов передохнуть на северной стороне поля, которая была обращена прямо к Уотермиллу, Кит осторожно сказал:

– Может быть, как-нибудь в другой раз? Теперь, когда установилась хорошая погода, ты можешь приезжать сюда хоть каждый день. Рано или поздно он непременно появится.

• Предыдущая
• 28/100
• Следующая