Тонкий человек - Хэммет Дэшил - Страница 37

• Предыдущая
• 37/45
• Следующая

Он скорчил отвратительную гримасу.

– Весьма вероятно, не так ли? Послушайте, мистер Чарльз. Я беседовал со всеми, кого смог обнаружить. Если вы найдете мне еще кого-нибудь, я побеседую и с ними. Вы хотите сказать, я не говорил с Уайнантом? Неужели вы полагаете, что полиция не работает круглые сутки и не делает все возможное, чтобы разыскать его?

– Но ведь есть еще сын Уайнанта, – предложил я.

– Есть еще сын Уайнанта, – согласился Гилд. Он позвал Энди и смуглого кривоногого полицейского по имени Клайн. – Приведите сюда этого щенка, Уайнантова сына: я хочу потолковать с ним. – Они вышли. Гилд сказал: – Вот видите, мне нужны люди, с которыми можно было бы побеседовать.

– Сегодня у вас скверновато с нервами, не так ли? – произнес я. – Вы не собираетесь доставить сюда из Бостона Йоргенсена?

Он пожал большими плечами.

– Я вполне удовлетворен его показаниями. Не знаю. А вы хотели изложить мне по этому поводу свое мнение?

– Еще бы.

– Я и правда что-то слегка нервный сегодня, – сказал он. – Мне прошлой ночью так и не удалось сомкнуть глаз. Собачья жизнь. И чего это я так держусь за нее? Можно было бы купить где-нибудь участок земли, поставить железную ограду, раздобыть несколько пар черно-бурых лисиц и... В общем, по его словам, когда вы, ребята, в тысяча девятьсот двадцать пятом году напугали его, Йоргенсен, бросив жену на произвол судьбы, удрал в Германию – надо сказать, он не очень любит вспоминать об этом – и поменял имя, чтобы как можно больше затруднить ваши поиски; по той же причине он не хотел устраиваться на постоянную работу – он называет себя то ли техником, то ли как-то еще в том же роде, – поэтому факты, которыми мы здесь располагаем, довольно скудны. Йоргенсен говорит, будто брался за всякую работу, какую только мог найти, но насколько я себе представляю, в основном он жил за счет женщин – надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду, – причем богатенькие среди них попадались нечасто. В общем, году в двадцать седьмом или двадцать восьмом Йоргенсен оказывается в Милане – есть такой городишко в Италии – и в Парижском «Геральде» читает, что эта Мими, недавно разведенная с Клайдом Миллером Уайнантом, приехала в Париж. Он не знаком с ней лично, как, впрочем, и она с ним, однако, Йоргенсен знает, что она – головокружительная блондинка, которая любит мужчин и веселую жизнь и к тому же не обладает слишком трезвым рассудком. Ему приходит в голову, что после развода она, должно быть, урвала изрядный кусок Уайнантовского состояния; с его точки зрения, он имеет право наложить руки на часть этих денег, возмещая те убытки, которые причинил ему Уайнант – таким образом, он лишь возьмет себе то, что ему все равно причитается. Поэтому он наскребает денег на билет до Парижа и направляется туда. Пока все звучит правдоподобно?

– Вполне.

– Мне тоже так показалось. В общем, Йоргенсен без особого труда знакомится с ней в Париже – то ли сам, то ли через кого-то, то ли как-то еще – ну, а дальше – еще проще. Она влюбляется в Йоргенсена – по его словам, не сходя с места, с полуоборота – и прежде, чем он успевает что-либо сообразить, Мими уже строит планы относительно их женитьбы. Естественно, он и не пытается ее отговаривать. Вместо алиментов она выжала из Уайнанта кругленькую сумму – двести косых, черт побери! – и могла вторично выйти замуж не опасаясь, что Уайнант прекратит платить алименты, ну а Йоргенсен посредством женитьбы прямиком попадал на ложе, устланное денежными купюрами. Итак, они женятся. По его словам, это была довольно «хитрая» женитьба, которая состоялась где-то в горах между Испанией и Францией; обвенчал их испанский священник на территории, принадлежащей, в общем-то, Франции, благодаря чему женитьбу нельзя считать законной; мне, впрочем, кажется, что Йоргенсен таким образом просто пытается заранее опровергнуть обвинение в двоеженстве. Как бы то ни было, лично мне на это наплевать. Суть в том, что Йоргенсен прибирает денежки к рукам и вовсю ими пользуется, пока денежки не кончаются, И обратите внимание: все это время, уверяет он, Мими и не подозревает, что он может быть кем-нибудь другим, кроме как Кристианом Йоргенсеном, с которым она познакомилась в Париже, и так ничего и не узнает до тех пор, пока мы не хватаем его в Бостоне. Это тоже звучит правдоподобно?

– Вполне, – сказал я, – кроме разве что истории с женитьбой, как вы сами заметили, однако, даже это может быть правдой.

– Вот-вот, да и какая, в конце концов, разница? Итак, приближается зима, банковский счет истощается, и Йоргенсен совсем уж собирается улизнуть от нее, прихватив с собой все, что осталось от деньжат, как вдруг Мими предлагает вернуться в Америку и попытаться выжать из Уайнанта кое-что еще. По его мнению, мысль вполне справедливая, если только осуществима в принципе, она же уверяет, что мысль вполне осуществима, они садятся на корабль и...

– А вот здесь у него концы с концами не совсем сходятся, – сказал я.

– Почему вы так думаете? Он не собирается ехать в Бостон, где, как известно, живет его первая жена, и рассчитывает держаться подальше от тех немногих людей, кто знает его и особенно от Уайнанта; к тому же, кто-то сообщает Йоргенсену о существовании статьи о сроке давности, согласно которой по истечении семи лет все его проблемы исчезают. Он полагает, что почти ничем не рискует. Они не собираются оставаться здесь надолго.

– И все же эта часть его рассказа мне не нравится, – упрямо произнес я, – ну да ладно, продолжайте.

– В общем, на второй день их пребывания здесь – пока они все еще разыскивают Уайнанта – ему крупно не везет. На улице он случайно сталкивается с подругой своей первой жены – с этой Ольгой Фентон – и она узнает его. Йоргенсен пытается уговорить ее не сообщать первой жене, и ему удается на пару дней сбить ее с толку при помощи какой-то детективной истории, которую он придумывает на ходу – Боже милостивый, ну и воображение у этого парня! – однако, он не может долго водить ее за нос, она идет к своему исповеднику, рассказывает ему все и спрашивает, как ей поступить, он советует сообщить первой жене, она так и делает, а при следующей встрече с Йоргенсеном рассказывает ему про содеянное, он мчится в Бостон в надежде уговорить жену не поднимать скандала, и мы его там арестовываем.

– А зачем он ходил в ломбард? – спросил я.

– Это вписывается в его рассказ. Он говорит, что ближайший поезд на Бостон отходил буквально через несколько минут, у него с собой не было денег, заскочить домой он уже не успевал и к тому же не горел желанием объясняться со своей второй женой, не утихомирив предварительно первую, – а банки были закрыты, вот он и заложил свои часы. Все сходится.

– А вы видели эти часы?

– Могу на них взглянуть, если надо. А что?

– Я просто полюбопытствовал. Вам не приходило в голову, что эти часы могли когда-то висеть на сломанном конце той цепочки, которую вам вручила Мими?

Гилд выпрямился на стуле.

– Черт побери! – Затем он подозрительно скосил на меня глаза и спросил: – Вам об этом что-нибудь известно, или вы...

– Нет. Я просто полюбопытствовал. А что Йоргенсен говорит по поводу убийств? Кто, по его мнению, их совершил?

– Уайнант. Йоргенсен признает, что в течение какого-то времени он полагал, будто их могла совершить Мими, однако, она убедила его в обратном. По его словам, она так и не сказала ему, какими уликами против Уайнанта располагала. Возможно, в этой части он просто пытается себя обезопасить. По-моему, вряд ли могут быть сомнения в том, что они намеревались использовать улику, чтобы выжать из Уайнанта деньги.

– Значит, вы не думаете, что цепочка и ножик были ею подброшены?

Уголки его рта поползли вниз.

– Она могла их подбросить, чтобы иметь возможность его шантажировать. Чем вам не нравится такая версия?

– Для простого человека вроде меня это чуть-чуть сложновато, – сказал я. – Вы уже выяснили, сидит ли Фэйс Пепплер до сих пор в тюрьме в Огайо?

– Ага. Он выходит на следующей неделе. Кстати, это объясняет наличие у секретарши кольца с бриллиантом. Он попросил своего приятеля, который находится на свободе, переслать ей это кольцо. Похоже, после его освобождения они собирались пожениться и завязать, или что-то еще в этом роде. Во всяком случае, администрация тюрьмы говорит, что они писали друг другу письма с подобным содержанием. Пепплер уверяет администрацию, будто не может сообщить ничего для нас полезного, а администрация не припоминает, содержалась ли в письмах какая-либо информация, которая могла бы нас заинтересовать. Конечно, даже эти скудные данные уже помогают нам прояснить мотив. Скажем, Уайнант ревнив, а она носит это кольцо и собирается уйти к Пепплеру. Тогда он... – Гилд оборвал себя на полуслове и снял трубку телефона. – Да, – сказал он в трубку. – Да... Что? Конечно... Конечно, только пусть там кто-нибудь останется... Правильно. – Он отодвинул телефон в сторону. – Опять заваривается каша по поводу этого убийства, совершенного вчера на Двадцать девятой улице.

• Предыдущая
• 37/45
• Следующая