Суета вокруг короля - Хэммет Дэшил - Страница 5

• Предыдущая
• 5/14
• Следующая

— Какая свинья!.. — снова проворчал полковник, имея в виду, конечно, солдата, а не шаха. Одеваясь и застегивая шинель, он продолжал: — У него есть сын, который до прошлой недели также служил у меня. Сын много пьет. Я отчитал его. Но он повел себя просто нахально. Что ж это за армия без дисциплины? Свинья! Я сбиваю этого мерзавца с ног, а он достает нож. Ох! Что это за армия, в которой солдат бросается на офицера с ножом? После того как я — самостоятельно, заметьте, — справился с негодяем, его судил военный трибунал и приговорил к двадцати годам тюремного заключения.

А старой свинье, его отцу, это не понравилось. Поэтому сегодня вечером он решил убить меня. Ох! Что же это за армия?!

Лайонел Грантхем наконец отвернулся от окна. Лицо его было невозмутимо, но он явно стыдился этого.

Полковник Эйнарссон неловко поклонился мне и сухо поблагодарил за то, что я не дал солдату прицелиться, — чего я, собственно, не делал — и тем спас ему жизнь. Потом разговор зашел о моем пребывании в Муравии. Я коротко рассказал, что во время войны служил капитаном в военной разведке. Это была правда, но этим правдивая часть рассказа и исчерпывалась. После войны — так говорилось дальше в моей сказке — я решил остаться в Европе, оформил отставку и поплыл по течению, выполняя то тут, то там случайную работу. Я напускал тумана, стараясь создать у них впечатление, что эта работа в большинстве случаев была не для чистюль. Я привел им конкретные примеры и детали — чисто воображаемые, конечно, — своей последней работы во французском синдикате. А в этот уголок мира я забрался, мол, потому, что хотел, чтоб меня год или два не видели в Западной Европе.

— Меня не за что упрятать в тюрьму, — продолжал я. — Но мою жизнь могут сделать неудобной. Поэтому я решил попутешествовать по Центральной Европе, пока не узнал, что могу найти связи в Белграде. Добравшись туда, я выяснил, что это была утка, и вот я тут. На завтра у меня назначена встреча с министром полиции. Думаю, я смогу показать товар лицом и стать ему полезным.

— Этот жирный боров Дюдакович! — с откровенным презрением пробормотал Эйнарссон. — Он вам нравится?

— Кто не работает — не ест.

— Эйнарссон... — быстро начал Грантхем, потом заколебался, но все же продолжил: — Не могли бы мы... Как вы считаете... — И не договорил.

Полковник угрюмо посмотрел на него, потом, увидев, что я заметил его недовольство, прокашлялся и обратился ко мне грубовато-любезным тоном:

— Наверное, не стоит так быстро связывать себя с тем жирным министром. Возможно, мы найдем для ваших способностей иное применение, которое придется вам больше по душе... и даст большую выгоду.

Я прекратил этот разговор, не сказав ни «да», ни «нет».

В город мы возвращались на машине полковника. Эйнарссон с Грантхемом сидели на заднем сиденье, я — рядом с солдатом-водителем. Мы с Грантхемом вышли перед отелем. Полковник пожелал нам доброй ночи и уехал, словно очень торопился.

— Еще рано, — заметил юноша, входя в отель. — Пойдем ко мне.

Я зашел в свой номер, смыл грязь, налипшую на меня, пока я прятался под досками, и переоделся. Потом отправился к Грантхему. Он занимал на верхнем этаже трехкомнатный номер с окнами на площадь.

Молодой человек достал бутылку виски, содовую, лимоны, сигары и сигареты. Мы пили, курили и разговаривали. Пятнадцать или двадцать минут разговор крутился вокруг мелочей — обсуждали ночное приключение, обменивались впечатлениями о Стефании и т.д. У каждого из нас было что сказать собеседнику, и каждый прощупывал другого перед тем, как что-нибудь сказать. Я решил взять инициативу на себя.

— Полковник Эйнарссон сегодня нас обманул, — проговорил я.

— Обманул? — Грантхем выпрямился и захлопал глазами.

— Тот солдат стрелял за деньги, а не из мести.

— Вы имеете в виду… — Он так и не закрыл рта.

— Я имею в виду, что маленький смуглый человек, с которым вы ужинали, заплатил этому солдату.

— Махмуд?! Зачем же. Вы уверены?

— Я сам видел.

Он опустил глаза, словно не хотел, чтоб я увидел в них недоверие к моим словам.

— Возможно, солдат сказал Эйнарссону неправду, — наконец пробормотал он, все еще стараясь уверить меня, что не считает меня лжецом. — Я немного понимаю язык, когда говорят образованные муравийцы, но не местный диалект, на котором разговаривал солдат. Поэтому я не знаю, что он там сказал, но вы же понимаете, он мог соврать.

— Ни в коем случае, — возразил я. — Готов прозакладывать свои штаны, что он сказал правду.

Грантхем продолжал смотреть на свои вытянутые ноги, стараясь сохранить на лице спокойное, уверенное выражение. Но кое-что из того, о чем он думал, проскальзывало в его словах.

— Конечно, я перед вами в огромном долгу за то, что вы спасли нас от...

— Ни в каком вы не в долгу. Поблагодарите солдата за то, что он плохо целился. Я прыгнул на него уже после того, как он выпустил все пули.

— Но... — Юноша смотрел на меня широко открытыми глазами, и если бы в эту минуту я достал из рукава пулемет, то он ничуть не удивился бы.

Грантхем подозревает меня в наихудшем. Я уже ругал себя за ненужную откровенность. Теперь мне осталось только открыть карты.

— Слушайте, Грантхем. Большинство сведений, которые я сообщил вам и Эйнарссону о себе, — чистейшая выдумка. Меня послал сюда ваш дядя, сенатор Уолборн. Вы же должны быть в Париже. Большую часть ваших денег перевели в Белград. Сенатор заподозрил рэкет; он не знал, ведете ли вы какую-то игру сами или подпали под чье-то дурное влияние. Я поехал в Белград, удостоверился, что вы тут, и прибыл сюда, чтобы попасть в эту передрягу. Я узнал, что деньги у вас, и поговорил с вами. Именно для этого меня и нанимали. Я свое дело сделал, — если, конечно, больше ничем не могу быть вам полезен.

— Я не нуждаюсь в помощи, — проговорил юноша очень спокойно. — И все же благодарю вас. — Он поднялся и зевнул. — Возможно, я еще увижусь с вами перед тем, как вы уедете.

— Конечно. — Мне ничего не стоило придать своему голосу такое же безразличие, с каким разговаривал он: мне не приходилось, в отличие от него, скрывать ярость. — Спокойной ночи.

Я вернулся к себе в номер, лег в кровать и уснул.

Проснулся поздно и решил позавтракать в номере. Я уже съел половину завтрака, когда в дверь постучали. Полный мужчина в помятой серой форме и с широким тесаком на поясе шагнул в комнату и, отдав честь, протянул мне белый прямоугольный конверт, голодными глазами посмотрел на американские сигареты на столике, заулыбался, когда я предложил ему одну, затем снова отдал честь и вышел.

На конверте стояло мое имя, написанное мелкими, очень четкими и округлыми, но не детскими буквами. Внутри была записка, написанная тем же почерком:

Министр полиции сожалеет, что дела не позволяют ему встретиться с Вами сегодня.

После подписи «Ромен Франкл» стоял постскриптум:

Если Вам будет удобно заглянуть ко мне после девяти вечера, то я, возможно, сберегу Вам время. — Р. Ф.

Ниже сообщался адрес.

Я положил записку в карман и, услышав еще один стук в дверь, крикнул: «Прошу!»

Вошел Лайонел Грантхем. Его лицо было бледным и обеспокоенным.

— Доброе утро, — поздоровался я как можно непринужденнее, делая вид, будто уже и забыл о событиях вчерашнего вечера. — Вы уже позавтракали? Садитесь...

— О да, благодарю... Я поел. — Его красивое лицо казалось смущенным. — Что касается вчерашнего вечера... Я был...

— Забудьте об этом! Никто не любит, когда вмешиваются в его дела.

— Это очень мило с вашей стороны, — промолвил он, теребя в руках шляпу. Потом, прокашлявшись, продолжил: — Вы сказали... что поможете мне, если я захочу.

— Да. Помогу. Садитесь.

Он сел, закашлялся, провел языком по губам.

— Вы никому не рассказывали о вчерашнем случае с солдатом?

— Нет.

— Вы могли бы продолжать молчать об этом?

— Зачем?

Он посмотрел на остатки моего завтрака и ничего не светил. Я прикурил сигарету и, ожидая, стал пить кофе Грантхем задвигался на стуле и, не поднимая головы, спросил:

• Предыдущая
• 5/14
• Следующая