Том 48. Тринадцатая - Чарская Лидия Алексеевна - Страница 17

• Предыдущая
• 17/27
• Следующая

Кодя на цыпочках подкралась к постели и, увидев на ночном столике порожний стакан, вылила в него все содержимое своей склянки. Потом, зажав стакан в дрожащей руке, стала ждать, пока больная очнется и станет просить пить.

Глаза Коди не отрывались теперь от измученного недугом лица Мамы Вали.

Сердечко Коди больно сжималось от любви и жалости к больной.

Она думала в это время:

"Если Мама Валя выпьет воду и поправится, она, Кодя, еще раз обещает Богу стать другой. Она постарается измениться к лучшему и не огорчать своими проказами милую, дорогую Маму Валю!"

Как раз в это время веки больной затрепетали, и она прошептала одно только слово:

— Пить.

Кодя осторожно поднесла одной рукой стакан со святой водой к губам Валерии Сергеевны, придерживая осторожно другой рукой голову больной.

Мама Валя до дна осушила содержимое стакана и снова упала в забытьи на подушки…

А Кодя опустилась на пол тут же, около ее постели, и, свернувшись клубочком, в изнеможении уснула.

Приехал доктор из города с первым утренним поездом и после осмотра больной радостно улыбнулся.

Помогла ли вода из святого колодца, или сильная здоровая натура молодой женщины сумела побороть смерть, но, несомненно, ей стало много лучше за ночь. Больная пришла в себя, а Кодя все еще спала.

Удивленная ее присутствием, Анна Васильевна подняла с пола девочку и отнесла ее в гостиную на кушетку.

— Кодя тайком пробралась сюда, должно быть, чтобы дежурить около больной, — объяснила она сама себе и окружающим присутствие девочки.

В гостиной спящую Кодю окружили все находившиеся там дети…

— Кодя, проснись! — первым крикнул Слава.

— Соколиный глаз, стыдно спать, когда в доме такая радость!

— Член лесного кружка! Вы желаете встать?

И Слава так крепко тряхнул Кодю за руку, что она открыла глаза и с удивлением стала оглядываться кругом.

— Ах! Да кто же это такой, однако?

Каково же было ее удивление, когда между Люсей и Славой, стоявшими около кушетки, она заметила человека в плаще.

Это был ночной незнакомец из лесной часовни.

Не дав опомниться Коде и произнести хоть одно слово, Слава затараторил:

— Маме лучше! Понимаешь, Кодя, маме лучше!.. А это дядя Жорж. Он приехал с зарей, потому что раньше не мог. Мы его ждали только сегодня к вечеру и потому не выслали лошадей на станцию, и он должен был заночевать в лесу, потому что пошел пешком, заблудился и сбился с дороги.

— А-а-а! — протянула, соображая, Кодя, по привычке ероша свои и без того взъерошенные волосы, и, быстро спрыгнув с кушетки, схватила за руку дядю Жоржа (который оказался еще очень молодым человеком с веселым лицом), отвела его в сторону и быстро заговорила:

— Если вам дорога жизнь Мамы Вали, вашей сестры, то не говорите никому ни слова о том, что встретили Соколиного Глаза в часовне в лесу ночью! Это необходимо для ее здоровья и жизни! Понимаете, необходимо!

Голос девочки был так серьезен, а сама она казалась такой взволнованной, что готовая сорваться шутка замерла на устах дяди Жоржа, и он, пожав сильную маленькую руку странной девочки, произнес:

— Хорошо, будь спокоен, Соколиный Глаз! Знай, что не одни краснокожие, но и белые умеют хранить молчание! Судя по твоему открытому, честному лицу, я верю, что ты не делаешь ничего дурного!

— Прекрасно! Благодарю вас! А теперь тихонько на цыпочках к Маме Вале! Я хочу убедиться сама, что ей лучше, — тем же серьезным тоном проговорила Кодя.

Трогательно было ее личико, когда она с неизъяснимым чувством восторга говорила Валерии Сергеевне:

— Я знала, что так будет, я знала… потому что…

И, живо отскочив от постели, бросилась из комнаты, только крикнув с порога:

— Я ухожу, потому что боюсь, чтобы мой язык не сболтнул чего-нибудь против воли.

А вскоре торжествующее "ура!" уже оглашало лесную усадьбу, сопровождаемое отчаянным лаем сторожевых псов, визгом Жучка и неистовым блеянием Болтушки.

Это Соколиный Глаз со своими четвероногими друзьями праздновал выздоровление любимой начальницы — Мамы Вали.

— Сегодня должно случиться какое-нибудь несчастье.

— Но почему, почему, Маня?

— Ах, вы увидите сами, что случится!

— Да какая же причина? Скажи, наконец!

— Во-первых, я встала с левой ноги, а не с правой, во-вторых, надела платье наизнанку, в-третьих…

— Барышни, — прерывая Маню и ураганом врываясь в комнату, неистово закричала Кодя, — сегодня какой день? Вы не забыли?

— Понедельник, — хором ответили девочки.

— Несчастный день! — со вздохом произнесла Маня.

— Ах, Маня, ты все за старое! Нет, девочки, сегодня самый счастливый, самый дивный день в нашей жизни, потому что Мама Валя выходит сегодня из дома, и мы все идем на малиновый луг!

Кодя воинственно потрясла над головой испачканными в земле кулаками, в одном из которых пугливо таращила глаза лягушка, а в другом извивался огромный дождевой червяк.

Лишь только Катя увидела кулаки Коди, как отчаянно взвизгнула от страха и присела на пол.

— Змея и жаба! Жаба и змея! Ай-ай-ай! Кодя, брось их! Брось скорее!

— И не подумаю, потому что в кармане у меня имеется еще нечто большее — крокодил! — торжественно заявила Кодя.

Теперь уже визжала не одна Катя, визжали и остальные девочки, не слушая Софочки, добросовестно уверявшей детей, что крокодилы водятся в Африке, а не в кармане Коди.

— Мудрый Змей, запусти свою руку в сумку своего краснокожего вождя, — внезапно оборвала Софочку Кодя.

Та беспрекословно исполнила ее желание.

В сумке, то есть в Кодином кармане, обнаружилась коробка от папирос, которую и извлекла Софочка. В коробке что-то шуршало.

— Что это там? — полюбопытствовала Ляля-малютка, а за ней заглянула под чуть приоткрытую Софочкой крышку коробки белокурая Наташа.

— Я же сказала — крокодил! — уверенно проронила Кодя.

— Неправда! — не то испуганно, не то насмешливо произнесла Катиша-трусиша.

Но тут произошло нечто неожиданное.

Коробка выскользнула из рук Софочки, и из нее с быстротой молнии выскочила маленькая коричневая ящерица с зелеными, как изумруд, глазами и мгновенно скрылась в рукаве стоявшей рядом с Софочкой Катиши-трусиши.

Катиша завизжала и со всего размаха бросилась на пол.

— Ей дурно!

— С Катишей дурно! — закричали девочки. — У нее ящерица в рукаве!

Они испуганно ринулись от Катиши, диким голосом вопившей на весь дом:

— Крокодил! Крокодил! Спасите!

Около обезумевшей от страха Катиши остались ее сестра, Кодя и Софочка.

Они ощупывали рукав Катиши, стараясь изо всех сил поймать увертливое существо.

Первой прибежала на крики няня. За ней — Слава и Жучок.

Няня и Слава так быстро и одновременно наклонились над продолжавшей неистово кричать Катишей, что стукнулись лбами и у обоих вскочило по огромной шишке на лбу. Очки, которые няня имела обыкновение носить на самом кончике носа, соскользнули на пол и разбились вдребезги…

Жучок, он же Быстрая Лапа, живо заинтересовался выпущенной Кодей из кулака лягушкой, сделал скачок вперед, затем отпрянул назад. Ошарашенный необычайной гостьей, не замечая присевшей на корточки перед визжавшей Катюшей няни, он сбил старушку с ног.

А Кодя, поймав наконец зеленоглазого «крокодила», подхватив лягушку и червяка и сунув всех их в одну общую коробку, как ни в чем не бывало проговорила, обращаясь ко все еще отчаянно визжавшей и катавшейся по полу Катише:

— Нет, больше я этого вынести не могу! В племени «белых» не должно быть таких трусов, и я даю тебе слово, белокожая сестра моя, что нынче же отучу тебя от твоей трусости и сделаю храбрецом, достойным Соколиного Глаза!

• Предыдущая
• 17/27
• Следующая