Роковая кукла. Сборник фантастических романов - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 31

• Предыдущая
• 31/124
• Следующая

— Где же кукла? Он ее оставил? — не унимался я.

— Нет, — ответила Сара, — он взял ее с собой. Подоткнул ее под пояс и как следует затянул его, чтобы не потерять.

— Господи милосердный! — воскликнул я.

— Ты продолжаешь считать, — уверяла меня Сара, — что это — обычная кукла и нужно быть ненормальным, чтобы с ней таскаться. Но ты не прав. Он видит в ней нечто большее, чем ты и я. Это не просто приносящий удачу талисман, вроде кроличьей лапки. Это нечто большее. Я наблюдала, как он обращается с ней. Он делает это с нежностью и почтительностью. Словно это религиозный символ. Как скульптура Мадонны, возможно.

Я пропустил ее последние слова мимо ушей — Пэйнт уже приближался к стаду кентавров и замедлял свой бег. Наконец, он остановился в футах пятидесяти от них и замер в ожидании. Тэкк сидел в седле — чурбан чурбаном. Он даже не поднял руку приветственном жесте. Он ничего не сделал: просто-напросто подъехал к ним и сидел на Старине Пэйнте, как мешок.

Я оглянулся. Сара смотрела на равнину в бинокль.

— Он говорит с ними? — спросил я.

— Не могу определить, — ответила она. — Его лицо закрыто капюшоном.

Неплохое начало, сказал я про себя. Если уж они не убили его сразу, то какая-то надежда остается.

Два кентавра рысцой двинулись ему навстречу, маневрируя таким образом, чтобы оказаться по разные стороны от Тэкка.

— Смотри, — сказала Сара, передавая мне бинокль.

Через окуляры я тоже не мог хорошо разглядеть Тэкка: его голову полностью закрывал поднятый капюшон. Зато лица двух кентавров удалось рассмотреть достаточно четко — очень суровые, волевые лица, скорее даже жестокие. Вопреки моим ожиданиям, в них было много человеческого. Похоже, они внимательно слушали Тэкка, и время от времени то один, то другой, казалось, бросал в ответ короткие фразы. Затем они вдруг засмеялись. Они смеялись во весь голос, можно сказать, оглушительно ржали. Это был язвительный смех, полный презрения. И сзади этот смех подхватило все стадо.

Я отнял от глаз бинокль и, прижавшись к земле, прислушивался к этим доносящимся издалека раскатам дружного хохота, усиленного эхом, отраженным от скатов холмов и дна низины.

Сара смотрела на меня полными удивления глазами.

— Я не понимаю, что происходит, — сказала она.

— Преподобный Тэкк, — ответил я, — опять опростоволосился.

Смех начал стихать и наконец прекратился. Два кентавра продолжили разговор с Тэкком. Я вернул бинокль Саре. И без его помощи я мог увидеть не меньше, чем мне хотелось.

Один из кентавров развернулся и прокричал что-то в толпу. Какое-то мгновение оба кентавра и Тэкк стояли в ожидании, затем из толпы выехал еще один кентавр и зарысил к ним, держа в руках какие-то блестевшие на солнце предметы.

— Что это у него? — спросил я Сару, приникшую глазами к окуляру бинокля.

— Это — щит, — ответила она. — И еще у него какой-то ремень. А, теперь я вижу. Это ремень и меч. Они передают все это Тэкку.

Пэйнт развернулся и припустил назад. Солнечный свет играл на поверхности щита и на лезвии меча, которые Тэкк держал перед собой. А на плато кентавры вновь оскорбительно заржали. Раскаты смеха наплывали на нас волна за волной, и, словно подхваченный ими, Пэйнт летел по равнине с невероятной скоростью. Он мчался, как перепуганный кролик.

Когда он исчез из виду, я и Сара недоуменно переглянулись.

— Скоро узнаем, — успокаивающе сказал я.

— Боюсь, — отозвалась Сара, — ничего хорошего мы не узнаем. Не исключено, что мы допустили ошибку. Вероятно, следовало идти тебе. Но Тэкк этого так хотел.

— Но зачем? — спросил я. — Зачем этот безмозглый болван захотел идти? Из напускной храбрости? Но я ведь говорил, что сейчас не время рисоваться…

Сара отрицательно покачала головой.

— Это — не напускная храбрость. Что-то более серьезное. Тэкк — человек с очень сложным складом ума…

— Согласен. Его все время что-то гложет. Хотелось бы только знать — что?

— Он думает совсем не так, как мы с тобой, — продолжала она. — Он видит вещи совершенно иначе. Его как будто что-то направляет. Что-то нематериальное, не подчиняющееся физическому измерению — не страх, не тщеславие, не зависть. Какая-то мистическая сила. Я знаю. Ты всегда считал его религиозным фанатиком. Думал, вот — мошенник, еще один из той когорты странствующих пилигримов, которые привыкли маскировать свои корыстные интересы религиозной одержимостью. Но, уверяю тебя, это не так. Я знаю его гораздо лучше, чем ты…

Пэйнт, ныряя, добрался до вершины и застыл, намертво зафиксировав свои полозья. Тэкк, свесившись с седла, выпустил из рук щит и меч, которые со звоном упали на землю.

Тэкк сидел и тупо смотрел на нас, словно парализованный.

— Ну, что же с мозговым блоком? — спросила Сара. — Он у них?

Тэкк кивнул.

— Они продадут его?

— Они не будут менять его, — просипел он. — И не продадут. Они будут за него драться. Это — единственный выход…

— Драться за него? — спросил я. — На мечах?!

— Так они мне сказали. Я объяснил им, что пришел с миром. А они заявили мне, что мир — это трусость. Они хотели, чтобы я дрался с ними сразу же. Но я сказал, что я должен уйти и помолиться, и тогда они подняли меня на смех, но все же разрешили уехать.

Он соскользнул с Пэйнта и грохнулся на землю, как мешок с дерьмом.

— Я не могу драться, — завизжал он. — Я никогда не дрался. До сего дня я вообще никогда не держал оружия в руках. Я не могу убивать, не хочу убивать. Они сказали, что все будет честно. Я один против одного из них, но…

— Но ты не можешь драться, — перебил я.

— Конечно, он не может драться, — огрызнулась Сара. — Он совершенно не знает, как это делать.

— Хватит пускать сопли, — зарычал я на Тэкка. — Поднимайся и снимай свою чертову рясу.

— Ты? — задыхаясь, произнесла Сара.

— А кто еще, черт побери? — сказал я. — Он поехал и заварил кашу. А теперь моя очередь ее расхлебывать. Или тебе уже не нужен этот блок?

— Но ты ведь никогда не дрался на мечах!

— Конечно, никогда. Или ты думаешь, дрался? Что я, какой-то дикий варвар?

Тэкк все еще не пришел в себя. Я взял его за грудки и рывком поставил на ноги.

— Снимай рясу! — заорал я на него. — Мы не можем заставлять их ждать.

Я сбросил рубашку и начал развязывать шнурки на ботинках.

— Сандалии тоже снимай, — буркнул я. — Я должен выглядеть так же, как и ты.

— Они заметят разницу, — сказала Сара. — Ты совсем не похож на Тэкка.

— Если я накину капюшон на голову и прикрою им лицо, они ничего не заметят. Они не помнят, как он выглядел. И даже, если помнят, им все равно. Они собрались драться против сосунка и уверены в себе. Для них это забава.

Я встал и начал стягивать штаны. Тэкк не шевелился.

— Сними с него рясу, — попросил я Сару. — Нельзя молиться бесконечно. В конце концов им надоест ждать. Неужели ты хочешь, чтобы они пришли сюда с облавой?

— Давай все бросим, — предложила Сара. — Следует признать свое поражение и вернуться назад по тропе…

— Они будут нас преследовать, — ответил я. — Мы не сможем от них оторваться. Снимай же с него рясу!

Сара сделала движение в сторону Тэкка, и тут он неожиданно ожил. Он быстро расстегнул ремень и, сорвав с себя рясу, бросил ее мне. Я надел ее и, закутавшись, натянул на голову капюшон.

— Ты ведь никогда не держал в руках меча, — продолжала Уговаривать Сара. — А против тебя они выставят своего лучшего бойца.

— У меня есть одно преимущество, — возразил я. — Их лучший боец, как бы хорош он ни был в схватке, будет убежден, что ему противостоит неумеха. Наверняка, он будет беспечен, потому что настроится не на бой, а на спектакль. И не станет особенно стараться. В общем, ему захочется показать себя, устроить красивое зрелище. Если мне удастся к нему приблизиться…

— Майк…

— Сандалии, — требовательно сказал я.

Тэкк швырнул их в мою сторону, и я обулся. Он стоял перед нами почти голый, на нем были только грязные мятые трусы. Он был самым тощим человеком, какого мне когда-либо приходилось видеть. У него был невероятно впалый живот, казалось, прилипший к позвоночнику. Все его ребра можно было без труда пересчитать. А ноги и руки были похожи на обтянутые кожей палки.

• Предыдущая
• 31/124
• Следующая