Тень дракона - Золотько Александр Карлович - Страница 30

• Предыдущая
• 30/79
• Следующая

– И у тебя в результате всего этого возникли вопросы, – напомнила Вика, когда Шатов закончил.

– Да. Самый первый – у Дракона есть соучастник. А мне он говорил, что действовал в одиночку. Мы с ребятами из группы Сергиевского обсуждали подобную возможность, но пришли к выводу, что существование организации или банды невозможно по ряду причин.

– Он тебе врал.

– Нет, не врал. Вот тут загвоздка получается. На прием меня записывала Лялька, и ее он собирался убрать. Руками этого несчастного обезглавленного Димы. Так?

– Наверное, так, – Вика взяла нож и стала чистить картошку.

– Вот.

– Но, кстати, Диму он тоже убрал. То есть, он убирает всех своих помощников.

– Нет, я видел, что он убил этого Диму неохотно… – Шатов поморщился.

Неудачное слово «неохотно». На охоте происходит все, что угодно, вспомнил Шатов. Так, или почти так сказал Дракон. Он о смерти Ляльки говорил спокойно и равнодушно, о будущей смерти Шатова с предвкушением, а вот о Дмитрии…

– Он не собирался убивать его. Дракона вынудили к этому обстоятельства. Понимаешь?

– Пытаюсь.

– Он сказал, что в той комнате они должны были встретиться с Дмитрием. Встретиться… И по словам Ляльки, покойничек с ней беседовал самостоятельно. Не в том смысле, что один, а очень уверенно.

– Ну, мало ли… Характер у него был такой, уверенный.

– Нет, тут что-то не так. Если Дима был также приспособлением на один раз, то почему его не отправил Дракон в поликлинику записывать меня на прием?

– Не знаю. Может, этот Дима тоже был в поликлинике, потом, вечером.

– И это он убил врача, – закончил Шатов мысль Вики. – А потом убил Ляльку. Но Дракон утверждал, что убивал сам. Всех убивал сам. Ничего не понимаю.

Шатов взъерошил волосы. Ведь было же что-то еще в том ночном разговоре. Было. Очень банальное по форме и наверняка очень естественное в той обстановке. Какие-то слова, обмолвки, которые показались в тот момент самыми обычными и Дракону и Шатову. Какие-то слова, которые могут помочь все расставить на свои места. Вспомнить.

Ночь. Холод. Вздрагивающее тело Таранова. Запах крови.

И голос Дракона из темного провала под капюшоном. Дракон комментирует свои действия. Ему хочется порисоваться перед Шатовым и немного покуражиться. Продемонстрировать свое преимущество и в очередной раз ткнуть Шатова мордой в дерьмо.

Должна была умереть эта шлюшка. И ее приятель. Мало ли зачем они могли пойти на стройку. Покурить. Или заняться тем, что они называют любовью. А арматура не выдержала…

– Он не собирался метить это убийство, – медленно выговорил Шатов.

– Какое?

– Ляльки. Он хотел все это представить как несчастный случай. Без привязки его ко мне. И Лялька не была свидетелем для Дракона. Если он собирался убить потом и Дмитрия, то не было смысла убивать Ляльку. Более того, ее показания запутали бы всех окончательно, поставив меня окончательно в дурацкое положение.

– Дмитрий – его соучастник? Они вместе убивают? – Вика встала из-за стола, помыла картошку, залила водой и поставила кастрюлю на огонь. – Они давно работают вместе.

– Нет, – Шатов потер руки, – тоже неправда. Как он там сказал? У Димы очень сильные руки, наверное – спортсмен. Наверное – спортсмен. Понятно?

– Он с ним знаком не очень хорошо?

– Именно. Но вместе с тем отчего-то доверяет ему. Странно? Ведь странно же? – Шатов почувствовал, как какой-то странный азарт охватывает его.

Где-то здесь спрятана разгадка. Вот где-то рядом. Нужно просто все вспомнить. И придет понимание. Все уже есть на руках, все части головоломки. Или еще не все?

Дракон безумен. Но очень четко все планирует. Бывает? Бывает. Ни кому не доверяет, но, тем не менее, минимум в одном случае работает через малознакомого человека. Которого не собирался убивать, но убил, когда возникла такая необходимость.

И способ убийства…

Он отрезал голову и руки, чтобы исключить всякую возможность идентификации. Ни лица, ни отпечатков пальцев. Зачем? Выходит, что этот самый Дмитрий мог вывести на Дракона? Их видели вместе? Или что-то еще?

Видели вместе? Чушь. Дракон никогда не допустил бы такой ошибки. Тогда что?

– Хорунжий придет сегодня? – спросил Шатов.

Вика пожала плечами:

– Не знаю. Я ему все передала, но он ничего не сказал. Нужно подождать.

– Не могу. Зуд во всем теле. Вот тут он, рядом, – Шатов помахал рукой в воздухе, словно пытаясь отогнать Дракона. – Нужно просто сосредоточиться и понять. Я понимаю, что ответ рядом, но ничего не могу с этим поделать. У тебя так бывает?

– Бывает.

– И что ты делаешь в такой ситуации?

– Пытаюсь отвлечься. На что угодно. Это как будто ищешь обходной путь на ощупь. Не нужно тыкаться головой в стену.

– Можно голову расшибить… Разнести тыкву вдребезги, – Шатов вышел из кухни и прошел в комнату, которая считалась его кабинетом. Вита никогда не входила туда одна, демонстрируя независимость Шатова, подчеркивая, что… Шатов помотал головой – не нужно о Вите. Вита сейчас далеко. Рядом – Вика. Подделка.

Хотя… Сегодня, после первого нормального разговора с Викой, Шатов вдруг почувствовал, что Вика вовсе не манекен, заменяющий живую и теплую Виту. Они просто разные. Обе живые, но – разные. И он должен быть благодарен Вике за то, что Вита сейчас в безопасности. И он даже начал ощущать благодарность к Вике.

Шатов остановился перед книжным стеллажом. Читать совершенно не хотелось, но часто стоя перед стеллажом и рассматривая корешки книг, Шатов находил решения своих проблем, или подсказку, или просто объяснение.

«Трое в лодке». Давно он не читал Джерома. Раньше, бывало, он брал эту потертую книгу в бумажной обложке всякий раз, когда портилось настроение, и всякий раз после двух-трех страниц плохое настроение уходило.

«Степной волк»… Еще одна книга, определившая его характер. И, не исключено, что определившая, в какой-то мере, и его судьбу. Люди, по Гессе, делились на две категории – самоубийц и людей обычных.

Самоубийцы вовсе не обязательно были меланхоликами, и не обязательно накладывали на себя руки. Они даже были обычно веселее и жизнерадостнее остальных людей. Для них не было безвыходных ситуаций. Они всегда имели за пазухой выход из любого тупика. Раз – и все позади.

Шатов тогда решил, что относится к самоубийцам. Но однажды пришлось сделать выбор, и стало понятно, что безвыходные ситуации все-таки существуют.

«Сто лет криминалистики». Поучительное и развивающее чтение вышло из под пера господина Торвальда. Шатов перечитывал книгу неоднократно и в журналистские расследования полез, во многом, благодаря этому труду. Его поразило в свое время то, что невозможно было идентифицировать две пули, как выпущенные из одного ствола, пока не был изобретен специальный микроскоп, способный свести вместе два изображения. Вот тогда и становились заметны все различия. И все сходные черты. Наложить изображения…

А мысль интересная. Очень интересная.

Мы имеем два разных Дракона. Тот, который был Арсением Ильичем, и тот, который воскрес. Оба эти Дракона похожи и не похожи одновременно.

Первый бросал вызов всему миру, совершая почти идеальные убийства и оставляющий значок, чтобы все знали, что это не самоубийства и несчастные случаи, а дело его рук. Его. И только его.

Второй сосредоточился на одном Шатове. Только на нем. И его не интересует, что думает весь мир. Более того, он берет мир в свои сообщники, пытается весь мир обрушить на Шатова, дает возможность Шатову хоть на мгновение стать героем, противостоящим всему миру. То есть, помогает ему занять место, которое считал только своим.

Чушь. Шатов покачал головой. Чушь.

Раньше Шатов был для Дракона просто гончей, которая должна была выполнять приказы и только. И умереть, если этого захочет охотник. Не мог он, чтобы там ни произошло, так разительно измениться. Не мог.

Совместить два изображения. И все станет понятно. Понятно?

Зазвонил телефон. Шатов замер, не веря себе. В кармане куртки, еле слышно. Сотовый телефон.

• Предыдущая
• 30/79
• Следующая