Мать Зимы - Хэмбли Барбара - Страница 61

• Предыдущая
• 61/74
• Следующая

– Я знаю закон. – В голосе ее звучало такое самодовольство, что сердце Джил упало. – Закон говорит, что все, происходящее от магии, берет свой корень во Зле, сколь бы ни были благотворны внешние проявления и цели. – Это был голос человека, абсолютно уверенного в собственной правоте, несгибаемого и неумолимого, способного убивать других и себя без малейшей тени сомнений, если к этому призовет долг. Бектис наблюдал за Джованнин, не отводя глаз, и Джил поразилась, сколько ненависти было в его взгляде.

– Зло – это иллюзия, – продолжила Джованнин. – Зло – это воля. Что еще есть магия, как не иллюзия и не воздействие колдовской воли на законы материального мира?

– Но то же можно сказать и об искусстве, – возразил негромко Ингольд. – И о медицине. Первая женщина, добывшая огонь, ударом кресала также обошла законы богов зимы, моя госпожа; первый мужчина, превративший ветку дерева в копье и метнувший ее в пасть саблезубу, оспорил законы, данные ему с рождения. Но я спорить не стану.

Он покачал головой, и длинные седые волосы упали на лицо. Запавшие голубые глаза потемнели от усталости.

– Те же боги зимы одержали победу и надо мной. Я явился на юг, в усыпальницу Слепого Короля в надежде сотворить великую магию, которая остановила бы холод, грозящий уничтожить весь мир. Я мог бы остановить похолодание, даже если бы не сумел вернуть в мир тепло. Но я потерпел неудачу.

Он покачнулся, потеряв равновесие; охранники удержали Джил, готовую ринуться ему на помощь. На повязках Ингольда она увидела проступающую кровь.

– Госпожа, я не смог исполнить того, за чем пришел сюда. У меня не хватило сил, и теперь я не знаю, что делать. Я могу лишь просить вас о милосердии и о дозволении покинуть эти земли и вернуться на север, чтобы там хоть чем-то помочь моему народу, прежде чем падет вечная тьма.

Джованнин слегка склонила голову набок, точно змея, оценивающая расстояние для броска.

– Столько учености, – промолвила она почти ласково, – и такое невежество. Я считаю тебя невиновным в злом умысле, Инглорион, Я знаю, что ты выше этого. Если бы у тебя и впрямь имелась душа, а не слепая тень, оставленная на ее месте Злом, я бы сказала, что у тебя были благие намерения. Ты и впрямь величайший из колдунов...

За спиной у нее Бектис негодующе вскинулся, готовый возразить.

– ...и потому тебе предстоит самое тяжкое падение, ибо ты опутан тончайшими сетями Отца Зла. Ты стремишься спасти тех, кому Господь уготовил тяжелейшие испытания, дабы проверить их на прочность... Уведите его.

Она взглянула на Джил.

– Дитя, ты желаешь остаться с ним?

Та гордо вскинула голову.

– Не думаю, что ваш Господь имеет что-нибудь против преданности и любви.

– Ты и впрямь так полагаешь? – небрежно осведомилась Джованнин. – В этом твоя ошибка, дитя, и твой грех. Уведите их обоих.

Она уперлась руками в столешницу, провожая взглядом Джил и Ингольда, которых стражники вывели наружу. Как только дверь за пленниками закрылась, маг потянулся к своей спутнице, но охранники оттащили его прочь. Обессиленный, Ингольд привалился к стене, затем схватился за бок и медленно сполз на пол, лишившись чувств.

– Они нападут на Убежище. – Руд и прикрыл глаза от яркого утреннего солнца и, сощурившись, взглянул на черную стену, вздымавшуюся над воротами. – Рано или поздно, они нападут на Убежище.

Он смертельно устал, проверяя мужчин, женщин и детей – «подойдите сюда, пожалуйста...» – и опасался, что если увидит еще хоть одну иллюзорную мышь или паука, то сам погонится за ними с палкой.

Виски ныли от бесконечных экспериментов со Сферой Жизни в подземельях, где он пытался отыскать источник загадочной энергии, спасшей ему жизнь на пятом ярусе. Ничего не получалось, и Руди был готов молотком расколотить неподдающуюся картофелину в пыль. «Вот вам! Как насчет волшебного пюре?!»

Леса вокруг Убежища кишели габугу. Он чувствовал их присутствие всякий раз, когда выходил наружу.

– Но ведь они не смогут сюда пробраться. – Альда оглянулась через плечо на умирающие деревья.

– Не думаю... ваше величество, – добавил он, поскольку с ними были Энас Баррелстейв и лорд Анкрес, окруженные солдатами. – Поэтому едва ли нам стоит собирать у подножия стен хворост, как это сделали в Геттлсенде. Габугу, в общем-то, не горят. – Он опять посмотрел на стены, идеально гладкие, без всяких отверстий и выступов, – ни бойниц, ни желобов, чтобы выливать кипящий свинец. – Убежище было создано для надежной защиты от любых врагов.

– Но это означает, что и мы не сможем выйти наружу, – добавил он.

Баррелстейв выкатил глаза. Он посмотрел на поля, где уже показались ростки кукурузы и пшеницы, которые, как ни странно, вполне прижились.

Руди внимательно изучил все, что нашел в библиотеке Ингольда о предсказании погоды и теперь гадал, стоит ли сообщать о том, что грядет новая ледяная буря.

– Но ведь им только ты и нужен, верно? – поинтересовался бочар. – Значит, остальных они не тронут.

– Да. – Руди вздохнул. – Им нужен только я. Но даже ради того, чтобы вы, ребята, могли спокойно разгуливать по окрестностям, я не готов пожертвовать собой, чтобы меня разорвали в клочья. Я понимаю, это эгоистично, но...

– Простите, но вынуждена вас поправить, господин маг, – мягко перебила его Альда. – Вы никак не можете быть уверены, что им нужны лишь вы один. – Незаметным жестом она коснулась своего живота, словно желая сказать: «Им нужен и твой ребенок тоже». Синие глаза уставились на Баррелстейва спокойно и без злости. – Никто из нас не знает по-настоящему, чего добиваются габугу. Ни они, ни те из нас, кто ел сланч и кого мы до сих пор не нашли...

– Да нет же! Мы всех отыскали! – неуверенно возразил Баррелстейв. На руке его красовался особый знак, отмечавший всех, кто прошел магическую проверку. Накануне он пришел в ужас, когда почтенная матрона со второго яруса не сумела распознать иллюзию и шагнула через магическую линию, начертанную на полу. – Ведь мы проверили всех, кто жил на пятом ярусе...

– А как вы можете быть уверены, что среди тех, кто не прошел проверку, нет людей, попросту неподвластных магическим иллюзиям? – спросил Майя. Некоторые из тех, кого увели в подземелье, кричали и божились, что никогда в жизни не прикасались к сланчу, и это очень его взволновало. – Точно так же, как иные люди не способны отличить одну мелодию от другой?

– Вы таких когда-нибудь встречали? – бросил Руди в ответ. Епископ ненадолго замолк. Он был всего лет на десять старше Руди, но испытания, пережитые на пути из Пенамбры в Убежище во главе толпы беженцев состарили его до срока. Подобно Ингольду, он казался человеком, которого уже трудно чем-либо удивить.

– Нет, – промолвил он, наконец. – Но я знаю, к примеру, Уранию Хуп, и она – добрая, набожная женщина. Ты должен признать, что едва ли справедливо считать неподверженность иллюзиям единственным критерием, по которому можно лишить человека свободы и запереть его в подземелье вместе с чудовищами.

Руди вздохнул.

– Мне очень жаль, приятель, честное слово, – вымолвил он. – Но я не могу связаться с Вотом, не могу связаться с Ингольдом, если, конечно, старик еще жив. Может статься, что я последний чертов колдун в этом чертовом мире, и габугу охотятся за мной. Поэтому, если ты можешь к кому-нибудь обратиться за советом... – он вытащил магический кристалл из куртки, взял епископа за руку и с размаху положил ему камень на ладонь, – то, пожалуйста, будь любезен, черт бы тебя побрал, и спасибо от всего сердца.

– А до тех пор, – мягко вмешалась Альда, которая шагнула вперед и предупреждающе взяла Майя за запястье, – я прошу вас помнить об одном: убийство Руди, как и убийство всех прочих магов, может стать лишь первым шагом. Когда не станет ни Ингольда, ни Вота, ни Венда с Илайей и прочих волшебников Геттлсен-да... Мы понятия не имеем, чего тогда потребуют от нас габугу.

Она развернулась и с изящной невозмутимостью газели стала подниматься по ступеням Убежища. Руди догнал ее и негромко промолвил:

• Предыдущая
• 61/74
• Следующая