Драконья тень - Хэмбли Барбара - Страница 11

• Предыдущая
• 11/78
• Следующая

Чтобы сдвинуть камень, понадобилась вся его сила. Кислота обжигала руки сквозь обугленные лохмотья перчаток. В глаза градом сыпалась раздробленная галька и комки земли. Он добрался до изгиба гранитного основания, двигаясь крайне медленно, словно вытягивая кости из вдребезги разбитого тела.

Топор, – думал он, сражаясь с тошнотой, сражаясь с серым гудящим жаром, застилавшим зрение. Топор. Дженни, без тебя я не могу этого сделать.

Солнечный свет был похож на горящую головешку, которую вколотили через глаза прямо в мозг.

Сентуивир лежал перед ним, упав среди руин восхитительной мозаикой из синевы и золота. Раскинуты полосатые крылья, украшенные узором, как у бабочки: из одного текла черная кровь. Удивительное создание в черно-белой шкуре опустило птицеподобную голову: длинные чешуйки, похожие на позолоченные ленты, рога, расчерченные продольными и поперечными полосками, усы с наконечниками из сияющих, расцвеченных шишечек. По позвоночнику поднялись шипы, спирали и остроконечные гребни чешуи, сверкая на суставах хрупких смертоносных передних лап, на огромной узкой задней части, по всей длине смертельно опасного хвоста. В нем было, прикинул Джон, около 65 футов длины, а размах крыльев раза в два больше, чем у самой большой звездной птицы, которую он видел прежде.

В сознании сквозь туман изнеможения и дыма отозвалась музыка. Нежные мотивы и обрывки мелодий, которые Дженни наигрывала на своей арфе, фрагменты забытых песен, что были истинными именами драконов. А с ними – память о старинных списках Дженни: Телтевир, гелиотроповый; Сентуивир, голубой с золотом на суставах…

Древние существа, более древние, чем это могли постичь люди, средоточия тысяч странных легенд и оборванного блеска песен.

Сначала крылья. Он вытеснил из сознания собственный тошнотоворный ужас, отвращение к себе за жестокое убийство такой красоты. Дракон мог за несколько коротких недель разрушить непрочную экономику Уинтерленда, и другого пути прогнать дракона нет, как нет его и для избавления от бандитов или волков. Дженни была права. Драконы питались бы гарнизонными стадами. Бандиты и Ледяные Наездники следили бы за любым ослаблением мощности гарнизонов.Чтобы вышибить людей Короля и законы Короля; быть полными хозяевами этих земель и снова грабить.

Двигаясь как во сне, он нашел свой топор, с трудом работая им у подножия скал, что его защищали. Смрад от сожженной земли и кислоты заставил его оцепенеть. Он почувствовал нарастающий холод в руках и ногах, тело слабело от шока. Не сейчас, подумал он. Проклятье, не сейчас!

Сентуивир шевельнул головой, разглядывая его глазами цвета расплавленного золота.

Джон почувствовал, что его сознание дрогнуло и начало распадаться, словно плот, разбившийся на куски в открытом море.

Скрипнул камень. Скатившиеся от падения кусочки на той стороне старой стены куртины.

Маффл! Его сердце екнуло. Ты не послушался и пришел за мной! Я бы тебя расцеловал, ты самый большой и безмозглый оболтус!

Но через минуту в обрамлении бледного утреннего неба появился не кузнец.

Мужчина, которого Джон прежде не видел, чужак в Уинтерленде. На вид ему было около 50, крупный, широкоплечий, со спокойным улыбчивым лицом. Сквозь темно-красный туман мучительной боли, которая то приходила, то отступала, Джон подумал, что тот был богачом. Хотя он двигался без заученной грации придворного, по походке он не был похож на человека, который боролся за средства к существованию или работал. Фиолетовый шелк его одеяния имел цвет, который был невозможен без красильщиков с юга. Черный кудрявый мех его воротника – попытка южанина сохранить тепло. Его волосы под расшитым беретом были седыми, и у него был посох, вырезанный в виде головы гоблина, во рту которого блестел лунный камень.

Если это галлюцинация, легкомысленно подумал Джон, пытаясь дышать вопреки губительному холоду, который, казалось, распространялся по всему телу, то чертовски подробная. Этот парень что, с неба свалился? Или он где-то припрятал лошадь, так, что отсюда не видно? Во всяком случае, он нес седельную сумку, ее медные пряжки слабо позвякивали, когда он искал путь вниз со склона. На полпути из-за сотрясения разрушенной стены он задержался и повернул голову в сторону Джона. Видимо, его не удивил ни умирающий дракон, ни израненный мужчина.

Хотя расстояние между ними было около дюжины ярдов, Джон по движению плеч, по наклону ухоженной головы уловил тот момент, когда незнакомец от него отмахнулся. Неважно. Умирает, и нечего обращать внимание.

Незнакомец прошел к дракону сзади.

Сентуивир слабо ударил хвостом, зашипел и пошевелил головой. Мужчина отошел назад. Потом осторожно проделал этот путь с другой стороны – Да, думал Джон, раздраженный, несмотря на то, что был лишь наполовину в сознании. Этот пучок шипов на конце хвоста – не только для того, чтобы произвести впечатление на самку дракона, идиот. Или это ему приснилось?

Он не был уверен. Боль нарастала, потом, казалось, уменьшалась, когда сквозь туман рассыпались картинки. Он снова видел отца, который бил его тяжелым деревянным тренировочным мечом и вопил: «Используй щит! Используй щит, проклятье!». Щит, который ребенок едва мог поднять… Может и приснилось. Он не был уверен, что он существует, этот мужчина в фиолетовом шелковом одеянии, вытащивший из седельной сумки шип и направивший его к солнцу. Нет, не шип, а скорее сосульку с сердцевиной из ртути… Откуда это у него сосулька в июне?

Память Джона разыскала след чего-то важного, что он читал у Гонорибуса Эппулиса об изготовлении сосулек из соли, пытаясь восстановить это до конца, и в это же время он блуждал среди туманных галлюцинаций о кадках, соломе и холоде. Таком холоде. Он снова пришел в себя с воспоминаниями о музыке арфы Дженни и увидел, что был без сознания значительно больше, чем несколько минут, и за это время джентльмен в пурпурном расположился на шее дракона, оседлав его спинной хребет. Бледный солнечный свет вересковой пустоши зацепился за морозно-белую сосульку, когда мужчина вонзил ее дракону в затылок.

Сентуивир открыл рот и снова зашипел – Не попал в спинной мозг, жалкий недоумок. Джон хотел пойти туда, отобрать эту штуку и сделать это правильно. Это прямо пред тобой. Надеюсь, у тебя есть еще одна такая.

Но незнакомец отступил, накрыл свой посох рукой и вытащил из сумки вещи, которые Джон узнал: фиалы серебра и крови, жезлы из золота и аметиста. Атрибуты колдовства. А по-моему, Джен вроде сказала, будто ты девушка. Целитель. Сентуивир все еще лежал, но его длинный шипастый хвост двигался независимо, как у кота – Черт побери, яд бы сработал – в то время как мужчина расстелил на земле зеленое шелковое полотнище и начал размечать на нем круги силы. В отчаянии, чувствуя, как вытекает его собственная жизнь, Джон наблюдал, как тот творит заклинания, которые могли бы отозвать жизнь от границ мрака.

Нет! Джон попытался пошевелиться, попытался собраться с силами, чтобы пошевелиться, прежде чем осознал, какая идиотская вещь сейчас произойдет. Черт побери, нет! Как бы то ни было, это был спорный вопрос, поскольку он не мог собрать сил даже для того, чтобы поднять руку. Его охватило бессмысленное желание заплакать. Не заставляй меня делать это снова!

Какого черта? Так мог бы сказать отец Анмос, священник в Кайр Корфлин. То, что он должен снова и снова убивать одного и того же дракона – это какое-то дьявольское наказание за его грехи? А господин в фиолетовом одеянии вернется и вылечит его снова, а потом вручит топор и пару гарпунов и скажет, Извини, парень, все по-честному. А Молота Битвы он собирался воскресить? Что же это натворил бедный Молот Битвы, чтобы удостоиться такого – чтобы его снова и снова убивал в той же самой битве тот же самый дракон, и так целую вечность?

Эта нелепая картина на время поглотила его, перемешиваясь с золотым плетением нитей памятной музыки – или это маг среди вереска играл на флейте?

– и с мыслями о тьме и о звездах, которые не освещают путь, но сияют отдаленным, спокойным светом.

• Предыдущая
• 11/78
• Следующая