Большой горизонт - Линьков Лев Александрович - Страница 24
- Предыдущая
- 24/30
- Следующая
Вскоре, как и предчувствовал капитан «Баку», из. вулкана, будто из жерла колоссальной пушки, начали вылетать сотни огромных раскаленных камней-бомб. Одни взрывались в воздухе и разлетались на множество осколков, другие падали на склоны горы и, подпрыгивая, катились вниз. Зрелище, прямо скажу, жуткое.
А в океане шторм. Как при такой волне пересадить женщин и детей со сторожевика на «Баку»?
Размышлениям моим был положен конец, когда камни начали сыпаться на территорию базы и с шипением, оставляя клубы пара, падать в воду. Один из таких «камушков» грохнулся на крышу штаба. Обрушилась балка, ранило обоих радистов.
«Желательно оставить на острове одного — двух наблюдателей-радистов», —вспомнилась радиограмма из отряда. Кого же я могу оставить? «Кирьянова»,— подсказал боцман Доронин.
— Почему именно Кирьянова? — перебил я капитана 3 ранга.
— Потому что был полный резон. Вам Доронин не рассказывал, как он Алексея радиолюбителем сделал?
— Рассказывал. И вы попросили Кирьянова остаться один на один с «Коварным стариком»?
— Зачем попросил? Приказал! Выбирать добровольцев мне было некогда, а в Алексее я был уверен: на зубок овладел радиоделом.
— Разве «бомба» не разбила рацию?
— Проверили на скорую руку — работает. Баулин снова уселся за стол.
— В общем, мы пошли к «Баку», а Кирьянов остался на острове.
— И как же вы в такую бурю высадили на «Баку» пассажиров?
— Высадили. Одному богу Нептуну известно как, а высадили... Сейчас речь не о нас. Словом, едва мы отошли от острова мили за две, как на нашем Н. раздался чудовищной силы взрыв. Из кратера полетели не камни, а уже целые раскаленные глыбы; тучи, буквально тучи пепла закрыли небо — не поймешь, день или ночь. Потом мы узнали, что этот пепел донесло даже до Петропавловска-Камчатского. «Старик» выбрасывал из своего нутра такое количество камней, песку и пепла, что, не будь вокруг острова бездонных глубин, наверное, площадь его увеличилась бы раза в два, если не во все три. Новым взрывом опрокинуло в море вот этот утес,— показал Баулин на первую фотографию,— рухнул в океан, будто спичечная коробка. А эти два пика — на второй фотографии их уже нет — превратились в маленькие вулканчики. Ученые называют их вулканами-паразитами.
«Все в порядке,— радирует Кирьянов с острова,— повторяются сильные и частые подземные толчки...»
Внезапно зуммер стоявшего на письменном •столе полевого телефона прервал рассказ капитана 3 ранга.
— «Пятый» слушает,— дав отбой, отозвался Баулин.— Так... Понятно... Готовьте «Вихрь». Сам пойду.
— Неслыханно! — гневно бросил он, поспешно надевая реглан и фуражку.— Представьте себе, американец не пошел на СОС «Тайсей-Мару».
— Как не пошел?!
— А вот так! Мы пойдем.
Баулин достал из ящика стола клеенчатую тетрадь, точь-в-точь такую же, в какую были переписаны «Сказки дяди Алеши».
— Это дневник Кирьянова. Он вел его, когда оставался на острове. Забыл, чудак, взять с собой...
Алексей начал вести записи лишь на третьи сутки после того, как все остальные покинули остров. (Кстати говоря, писал он то карандашом, то чернилами, но неизменным четким почерком.)
«26 октября, 10 часов. Извержение продолжается с неослабевающей силой. Дом трясется будто в лихорадке. Полдень, а небо черное. Над вулканом багровое зарево. Временами вспыхивают то ярко-алые, то голубоватые огни. Измерил на дворе базы слой пепла — 50 сантиметров. Позавтракал консервами и бутербродами. Полкан от пищи отказался, скулит.
Слушал по радио «Последние известия». Иностранные ученые, гости Академии наук, посетили нашу, первую в мире атомную электростанцию. А американцы испытали у атола Бикини водородную бомбу.
Что-то поделывает в Загорье Дуняша? Стыд мне, позор, что не ответил еще на ее последние письма. Почему-то Дуня все стоит перед моими глазами, такая, какой я видел ее на вокзале в Ярцеве. Ведь она специально приехала из Загорья, чтобы проводить меня, а я даже не попрощался с ней как следует, не поговорил, все глядел на Нину. И сейчас гляжу на Нинину карточку. Почему это так: не любит тебя человек, и ты знаешь, что он не достоин твоей любви, а из сердца вырвать его никак не можешь?
В вулкане опять взрывы. Все кругом трясется. На всякий случай, запаковал Маришины игрушки и коллекции, надо будет отнести их поближе к берегу. Голова идет кругом: куда денусь, если потечет лава? А может быть, она не потечет? Не развалится ли дом штаба? Может быть, лучше переждать все это на пирсе? Но как же тогда рация?
26 октября, 16 часов. Из кратера пошла лава двумя потоками ярко-красного цвета. Один поток течет в сторону лежбища сивучей и нерп, другой — к поселку. Температура воздуха + 35°, температура пепла +60°. Разом взорвались оба малых вулканчика. Осколки камней барабанят по крыше как шрапнель. Раскаленный камень угодил в фойе клуба. Начался пожар. Погасил его тремя огнетушителями, которые работали безотказно. Пора удирать на пирс. Струсили, товарищ Кирьянов?
27 октября, 2 часа. Ночь, а светло как днем. Из кратера полились три новых потока лавы. Лава течет бурно. Первый поток водопадом обрушился в океан. Вода кипит, все кругом в клубах пара. Температура воздуха + 41°. Полкан забился под койку. Дом держится, крепко сколочен. Опять взрывы. Не дрейфь, Кирьянов! А что, если бы здесь со мной была Нина — умерла бы от страху.
Сегодня я разорвал и бросил в поток лавы ее карточку... По радио передавали, что в Антарктике при разгрузке корабля в пургу провалился под лед и утонул тракторист комсомолец Иван Павлов. Наверняка полярникам труднее, чем мне.
27 октября, 10 часов. Только что проснулся. Проспал целых три часа. Разбудил меня громкий рев. Это сивучи и нерпы перебазировались к самому пирсу: с лежбища их прогнала лава. Из воды торчат сотни голов перепуганных животных. Подходил к ним близко, совсем не испугались.
Похоже, что извержение пошло на убыль. А гроза над островом бушует вот уже которые сутки. Из-за электрических разрядов опять нарушилась радиосвязь. «Вихря» не слышно и не видно: кругом острова густой туман. Где же сейчас «Баку»? Хорошо, если бы всех женщин и детей увезли на материк. Грустно, скучно будет без Мариши, но на Большой земле ей спокойнее. Почему я такой бесхарактерный: вчера уничтожил Нинину карточку, а сегодня жалею? Ольга Захаровна говорит, что я напрасно тоскую по Нине: «Если так быстро увлеклась другим, значит, не любила».
Неужели и в самом деле не любила? Хватит об этом писать. Точка!..
27 октября, 20 часов. Извержение снова усилилось. Вершина вулкана похожа на огромный красный колпак. Второй поток лавы подполз, к крайнему жилому дому. От лавы пышет жаром. Стена накалилась — не дотронешься. Дом вот-вот вспыхнет. Перенес из него все что мог в клуб. К счастью, клуб стоит на высоком мысу, и лаве сюда не добраться. Назвал мыс мысом Доброй Надежды.
Радиосвязи все нет и нет.
Даже не верится, что Робинзон прожил на необитаемом острове в полном одиночестве целых двадцать восемь лет. Трудно человеку оставаться совсем-совсем одному.
За эти дни у меня было время подумать. Я так мало, почти ничего еще не сделал в жизни полезного, хорошего, зато сколько ошибок успел натворить.
Когда отец уходил на фронт, он сказал мне: «Подрастешь, Алеша, может, и тебе придется взять винтовку в руки. Крепко держи ее, народ ее тебе вручит». А я? Выскочил по боевой тревоге на палубу без оружия.
Павел Федорович Дубравин, второй мой отец, говорил, что плох тот человек, который любит только самого себя. А я до чего постукался? Раком-отшельником назвали, трусом, бирюком... Куда же поехать после демобилизации? Вернуться в Загорье, в школу? А может быть, поехать на какую-нибудь новостройку в Сибирь? Семен Доронин уговаривает махнуть к ним на Камчатку: «Раздолье, передний край».
«Главное, чтобы не было стыдно за бесцельна прожитые годы...»
Только что заработало радио. Время для связи с «Вихрем» и отрядом еще не наступило. Слушал «Последние известия». На целинных землях Сибири и Казахстана собран небывалый урожай. Может быть, мне поехать на целину? Как-то с урожаем у нас на Смоленщине? Дуня писала, что из Ярцева приехали в колхоз новый председатель и агроном, и вроде бы дело пошло на поправку.
- Предыдущая
- 24/30
- Следующая
