Большой горизонт - Линьков Лев Александрович - Страница 1

• 1/30
• Следующая

Из Владивостока мы вышли в конце сентября, ласкового в этих краях. Над бухтой Золотой Рог стоял пронзительно-синий штиль, и долго еще были видны караваны горбатых рыжих сопок, бредущих над удаляющимся городом.

Форштевень «Дальстроя» разгонял небольшие волны. На волнах раскачивались не желавшие отставать от нас отраженные облака. Желтоклювые чайки, горланя, вились за кормой, выжидая добычу. Время от времени высокая труба вы­брасывала клубы дыма, теплая тишина приби­вала его к воде, гася синеву.

На траверзе мыса Поворотный «Дальстрой» лег курсом на северо-восток, в открытое море, такое же спокойное, как и бухта, как и залив.

— До чего же духовитый воздух! — Федот Пет­рович распахнул ворот рубахи.

Трудно определить, сколько Петровичу лет: по ясным, поголубевшим от морской воды глазам — никак не больше пятидесяти, по реденькому же, седому, впадающему в желтизну хохолку среди залысин — за все шестьдесят.

В соседстве с ним притулилась к фальшборту жена — сухонькая тихая старушка, встревожен­ная бескрайностью впервые увиденного моря.

Не в пример жене говорливый Петрович быстро перезнакомился со многими пассажирами, рас­спросил, кто куда и по какой надобности едет, сообщил, что сам он сормовский кузнец и дер­жит со старухой путь к младшему сыну, на Ку­рильский остров К.

— Не вдруг надумалось распрощаться с судо­верфью — оттрубил там без малого сорок годков, да Володька все бомбил и бомбил из письма в письмо: Сормово-де без тебя не обедняет, а на Курилах без классных кузнецов полный зарез.

Петрович с усмешкой кивнул на жену:

— Моя Матвеевна, конечное дело, противилась: «Да куда на старости лет улетать из родного гнезда, да вдруг на море утонем...» Еле уго­ворил...

Произнес он последние слова чуть ли не ше­потом, а жена как-то услышала.

— Брось пустое болтать! — нежданно-нега­данно взвилась она.— «Уговорил»... Не за то­бой — к внукам еду. Сам печалился: «Погибнут без меня яблони в садочке...»

Вот так тихонькая старушка!..

— Утонуть не утонем, а шторма, пожалуй, не миновать,— негромко сказал капитан 1 ранга Самсонов.

Яоглядел палубу — всюду пассажиры, навер­ное человек полтораста, не меньше: курильские, камчатские и чукотские старожилы, возвращаю­щиеся с материка из командировок и отпускав;

переселенцы вроде Петровича с женой, многие с семьями, с детьми. Кто пил чай тут же на па­лубе; кто читал или дремал, прикорнувши к че­модану или сундучку; кто азартно стучал костяш­ками домино. На корме пела молодежь. («Комсо­мольцы — курские и полтавские. На Камчатку работать едут»,—сообщил нам с Самсоновым Петрович.) Компания рослых рыбаков («Ревматизм под Владивостоком на курорте укрощали»,— сказал Петрович), не забывая опрокинуть ста­канчик и закусить горбушей, костила на чем свет стоит директора рыбозавода, какого-то Марчен­ко, повинного в том, что колхоз в пролове. («Сети Марченко прислал им неподходящие».) Молодожены лейтенант-пограничник и юная учительница из Сочи (это тоже успел узнать старый кузнец!), уединившись, никак не могли наглядеться друг на друга. Мальчишки и девчонки с веселым гамом играли в прятки под спасательными лодками, среди палубного груза — ящиков со станками, крепко-накрепко принайтовленных автомашин.

Разве кто-нибудь из пассажиров думал сейчас

0 шторме?..

— Поглядите на солнце,— добавил капитан 1 ранга,— верный признак.

Тут только обратил я внимание, что возле солнца появился белесый круг, как у луны в мо­розную ночь.

С капитаном 1 ранга мы познакомились во Владивостоке: мне, московскому литератору, оформляли документы для поездки к погранични­кам, на один из курильских островов — ост­ров Н., Самсонов получал предписание — он ехал к месту нового назначения, в Петропав­ловск-Камчатский.

«Вот вам и попутчик,— обрадовал меня офи­цер штаба.— Знает Дальний Восток не хуже, чем вы — улицу Горького. Кстати говоря, и на ост­рове Н. не так давно служил».

Можно ли было после этого усомниться в прог­нозах капитана 1 ранга?

Под вечер «Дальстрой» попал в мертвую зыбь. Ни малейшего ветерка, а пароход закачало. К нашему удивлению, одним из первых стал му­читься морской болезнью Петрович.

— С непривычки,— виновато бормотал он. Плечи его опустились, хохолок надо лбом поник.

— Известно, с непривычки,— засуетилась Мат­веевна.— Пойдем, голубчик, в помещение, пере­дохни.

Через вахтенного матроса капитан «Дальстроя»— они с Самсоновым оказались давними друзьями — пригласил нас к себе в каюту.

— «Веселые» новости,— протянул он пачку радиограмм.

«Всем! Всем! Всем! Идет тайфун!..» — тре­вожно сообщало радио. Далее следовали цифры метеорологических сводок. Предупреждения по­сылали и Китай, и Япония, и Корея, я наше При­морье.

— Как его окрестили?—спросил Самсонов.

— «Дженни». Возникла четверо суток назад к востоку от Филиппин. Предполагали, что «Джен­ни» минует Японию с юга и уйдет в океан, а она взяла да свернула к норд-весту, прошла Корей­ским и Цусимским проливами и мчит к нам на север. Над Цусимой атмосферное давление упало до девятисот миллибар[1].

Самсонов приподнял брови:

— Какая скорость перемещения?

— Начальная — двадцать, сейчас свыше ста километров в час,— ответил капитан.— Сегодня к семнадцати ноль-ноль «Дженни» успела уто­пить двадцать шесть судов.

— Где решил отстояться?

— Думаю зайти на Хоккайдо в Отару.

— Гавань приличная,— согласно кивнул Сам­сонов и обернулся ко мне: — Придете на Н., не забудьте расспросить Баулина, как он выбрался из объятий «Надежды».

«Дженни», «Надежда»... Трудно сказать, по­чему Надежда или Дженни должны обозначать ураганные ветры, грозовые ливни и гигантские волны, но факт остается фактом — именно жен­ские имена присваиваются разрушительным тай­фунам, проносящимся над Тихим океаном...

Я покосился на анероид: и на нашей широте синяя стрелка упала до семисот тридцати мил­лиметров.

. К ужину в кают-компании собралось всего де­сятка три пассажиров. Тарелки подпрыгивали в гнездах; ложки и ножи с вилками норовили ус­кользнуть к соседям. Занавески съезжали с ил­люминаторов то вправо, то влево, и в черных кру­гах раскачивались созвездия.

Общий разговор не клеился. Даже рыбаки по­глощали свои порции молча. Петрович и Матве­евна не появлялись.

После ужина Самсонов предложил подняться на пару минут в рулевую рубку.

— Держитесь за леер,— положил он мою ла­донь на протянутый над палубой трос.

Если в иллюминаторах кают-компании кача­лись Большая и Малая Медведицы, то здесь ходуном ходило все звездное небо. По-видимому, «Дальстрой» взял круче на восток — вдобавок к килевой началась и бортовая качка.

— Похоже, что «мисс Дженни» заденет «Дальстрой» своим шлейфом,— встретил нас в рубке капитан.

— Где находимся?— спросил Самсонов.

— На подходе к траверзу мыса Сякотан-Мисаки. Через час—полтора должны быть в Отару. Если поспеем. Японское радио прекратило все пе­редачи. Одни сводки об атмосферном давлении, скорости ветра и трассе тайфуна.

Капитан повернулся к подвахтенному:

— Команде приготовиться закрыть вентиля­торы.

Самсонов тронул меня за локоть:

— Пойдем поспим. Тут мы лишние...

Спать, ожидая тайфун! Из чего только сделаны нервы у моряков?

...Мне и в голову не приходило дотоле, что стальной корабль может издавать столько разных звуков: «Дальстрой» скрипел, дребезжал, тре­щал, скрежетал, стонал.

• 1/30
• Следующая