Зло - Хруцкий Эдуард Анатольевич - Страница 55

• Предыдущая
• 55/90
• Следующая

Гиви подошел к двери, распахнул ее, шагнул в комнату и увидел Ястреба, в шикарном костюме вальяжно развалившегося в кресле. В руке его матово поблескивал пистолет.

Гиви схватили крепкие ребята, завернули ему руки за спину.

— Значит, пришел долг отдавать, — ощерился Ястреб. — Да нет, ты не возвращать деньги приперся, шашлык гребаный, ты хотел Смолина, Кулика и самого Витю Гуся выпотрошить.

— Ты что, Ястреб, ты что… мамой клянусь… хлебом клянусь…

— Ты свои клятвы для горных баранов оставь. Кого ты кинуть решил, зверек опущенный?

— Сука… запорю… — Гиви дернулся, но двое амбалов держали его крепко.

— Боря, — Ястреб встал, — обыщи этого…

Пахомов подошел, рукой показал, чтобы Гиви подняли с колен. И ударил внезапно в корпус, коротко, без замаха.

Гиви охнул, повис на руках бойцов, в углах рта запузырилась кровь.

— Ты полегче, Пахомов, полегче… — Ястреб вскочил, сунул пистолет в карман пиджака. — Хочешь замочить зверька, а он пока нужен. Но не нам. С него Кулик и Смолин получить должны. Они своей очереди ждут.

Бойцы Ястреба сноровисто обшмонали грузина. На стол легли конверт с деньгами, пистолет «вальтер», инкрустированный серебром, нож-лисичка с золотой ручкой, паспорт, авиабилет, пачка четвертаков.

Ястреб сначала взял билет.

— Значит, сегодня ночью, Гиви, ты собрался в Таллин. Денежки мои потратить, посидеть в «Мюнде Баре» за всю масть. Что ж, правильно решил, только одного не додумал, что мы тебя пасли, крысятника чернозадого.

Ястреб взял в руки пакет с деньгами, раскрыл, подсчитал.

— Ничего истратить не успел.

Гиви смотрел на Ястреба с тяжелой ненавистью.

— Ты глазами-то меня не жги. Не боюсь я тебя, сука, с тебя за Федора получить бы надо.

— Ты сам нас к нему послал, — прохрипел Гиви.

— Правильно. Только я вас послал потолковать с ним, а не мочить. А вы по жадности своей зверьковой решили его грохнуть. Ствол-то и нож — Федора. Я тебе их не подбрасывал, они в твоем кармане лежали. Люди видели. Я людям солидным объяву сделаю, что ты, сучонок, законника по корысти своей завалил, так что не жить тебе, сука. Тебя везде достанут.

У открытых дверей стояли Кулик со Смолиным и Валя Клещ, авторитетный вор, державший Московский ипподром.

— Вы все слышали, — обратился к ним Ястреб. — Эта сука, чтобы лаве прокатанные отдать, меня кинул, Федора ограбил и замочил. Он нас за парчушек, за шнырей долбаных держит. Что будем с ним делать, братья?

— Замочить бы его надо! — Валя Клещ дернул щекой.

— Резать мы его не будем. А помочить — помочим. — Ястреб махнул рукой. — Выводи его на площадку.

Бойцы подхватили Гиви, выволокли на лестничную площадку, поставили на колени.

Ястреб подошел к нему, расстегнул молнию и стал мочиться прямо на Гиви.

— А-а-а, — застонал тот.

Моча текла на голову, по лицу, щегольскому пиджаку.

Ястреб закончил, застегнул молнию.

— Ты теперь все равно что опущенный. Тебе с людьми нормальными теперь места нет. Я ухожу, а вы с него, обоссанного, получайте, как хотите.

— Я тебя убью, Ястреб! — крикнул ему вслед Гиви.

Когда вышли на улицу, Ястреб сказал Пахомову:

— Вы его подождите, увезите за город и искалечьте.

— Прибить?

— Нет, калекой сделайте и хватит с него.

Вечером к нему прилетел Шорин, он был ослепительно элегантен. Вошел в квартиру, огляделся.

— У тебя все по-старому. Пора уже своим жильем обзаводиться, сколько снимать чужие углы будешь? Раньше у тебя коньячком да табаком хорошим пахло, а теперь лекарствами. Совсем плохо стало? — В голосе Шорина Ястреб уловил сочувственные нотки.

— Ты лечись, все дела брось и лечись. Ты мне здоровый нужен. Я без тебя как без рук.

— Спасибо, Умный…

— Сколько я тебе говорил, забудь ты эту кликуху.

— Извини, Саша, привычка дурацкая. За хорошие слова спасибо. Садись.

Шорин опустился в кресло рядом с журнальным столиком.

— Ну давай.

Ястреб вынул из бара пакет, положил на стол.

— Это что?

— Твои деньги.

— Как так?

— Мой человек к старухе пришел и чуть не завалился. Там народу лом было, — вдохновенно соврал Ястреб.

— Правильно, — довольно усмехнулся Шорин, — не врет твой крадун. В тот день старушка Манташева преставилась. Так что народу там было много. А почему ты передал мне, что дело сделано?

— Ты телефон в машине исправь, я сказал: дело делается.

— Понятно.

Шорин взял конверт, бросил в кейс.

— Где ключи?

— У меня.

— Береги, они могут пригодиться. Теперь, что с цеховиками?

— Ребята область пропахали, собрали бабки.

Ястреб открыл шкаф, потащил вытертую синюю сумку, набитую доверху.

— Сколько здесь?

— Пятьсот двадцать одна тысяча.

— Значит, так, — Шорин закурил, — двадцать одну тысячу — ребятам. Пятьдесят — тебе на лекарства, остальное на дело.

Ястреб усмехнулся. Он точно знал, что еще тысяч пятьдесят разойдутся по карманам ментов, секретарей райкомов, остальное — добыча шефа. Каждый квартал люди Ястреба собирали дань с цеховиков. Каждые четыре месяца Шорин получал по полмиллиона. Правда, Ястреб догадывался, что и Умному приходилось отстегивать кому-то, но все равно доля его была немалой.

— Ладно, боевой товарищ. — Шорин встал. — Пойду я. А ты лечись, ляг в больницу, пока особых дел не предвидится.

Шорин вышел от Ястреба, сел в машину и поехал домой. На Пушкинской гаишник, увидев «мерседес» с антенной и спецномерами, перекрыл палкой движение, пропуская машину. Он успел еще козырнуть, что особо порадовало Шорина.

Дома он разложил деньги, отобрал самые крупные бумажки, отсчитал двести тысяч и уложил их в кейс. Потом набрал известный ему номер.

— Да, — ответила трубка.

— Это я.

— Ну?

— Хотел подвезти документы.

— Вези. Жду. Удостоверение наше у тебя есть.

Аппарат Рытова находился в здании Совмина. Шорин подъехал, приказал шоферу поставить машину и, важно помахивая кейсом, пошел к тяжелым дверям. На входе показал удостоверение прапорщику-чекисту, подошел к лифту.

Вот и нужный этаж. Здесь опять контролер. Внимательно посмотрел удостоверение.

— Идите, — приложил руку к козырьку.

В приемной Самого, несмотря на позднее время, секретарша и помощники на месте. Даже просители у стеночки на стульях сидят. Полный генерал с медалью лауреата Ленинской премии и мужик в черном костюме с депутатским значком. Он, видимо, нервничал, постоянно вытирал мокрое от пота лицо, хотя в приемной было прохладно, кондиционер гнал по комнате прохладный ветерок.

Помощник холодно посмотрел на Шорина.

— Сейчас доложу.

Он поднял трубку, что-то сказал тихо.

— Вас ждут. — Он распахнул перед Шориным огромные дубовые двери.

Сколько раз заходил Шорин в кабинет Рытова, столько раз поражался его размерам. Матвей Кузьмич сидел за огромным письменным столом в глубине. От дверей до него можно было вполне спокойно на велосипеде доехать.

— Проходи! — Рытов махнул рукой.

Шорин подошел, сел на стул у приставного стола, положил на него кейс. Рытов взял его, махнул Шорину, приглашая следовать за ним. Они вошли в дверь, замаскированную под шкаф, и оказались в так называемой комнате отдыха, вернее в двухкомнатном номере люкс, обставленном антикварной мебелью из гостиницы «Гранд-Отель», которую снесли десять лет назад.

— Садись. — Рытов указал рукой на кресло, подошел к стене, отодвинул дубовую панель. Шорин увидел дверцы современного сейфа с электронным замком.

Рытов набрал нужную комбинацию. Раздался мелодичный зуммер, и металлические дверцы распахнулись. Не считая, Матвей Кузьмич побросал пачки денег в глубь сейфа, закрыл дверцу, набрал код. Отошел от сейфа, потянулся сладко, хитро посмотрел на Шорина.

— Ну как жизнь, товарищ советник?

— Все слава богу, Матвей Кузьмич.

— Приятно слышать. Приятно. Ты дачку неплохую купил, дошли до меня слухи.

— Приобрел, Матвей Кузьмич.

— Это дело хорошее. Тебе здоровье беречь надо. Ты, Сашка, для нашего дела человек весьма полезный. Жаль, что у тебя пятно в биографии…

• Предыдущая
• 55/90
• Следующая