Четвертый эшелон - Хруцкий Эдуард Анатольевич - Страница 28

• Предыдущая
• 28/45
• Следующая

— Ты меня, начальник, пойми. Поймешь — простишь. Сыжу, ем, чай пью, вдруг ты врываешься. Я думал, бандит какой.

— Я же сказал вам, что мы из уголовного розыска.

— Послушай. Розыск-мозыск. Жулье знаешь какое стало?

— С нами был дворник.

— А, дворник-морник. Послушай, ему бумажку сунь, он с кем хочешь пойдет. Продажный человек, понимаешь?

— Откуда у вас оружие?

— Нашел. Клянусь мамой, на берегу моря нашел.

— Почему не сдали в милицию?

— Понимаешь, время такое, жулья навал, решил — оставлю до конца войны.

— При обыске у вас нашли большую сумму денег и патроны к нагану.

— Деньги покойный братик оставил, Арташез, патроны нашел.

— Не слишком ли много находок?

— Повезло, начальник, всю жизнь не везло, а на старости лет…

Сергей допрашивал Аванесова в маленьком узком кабинете Айрапетова. Задержанный врал, нагло глядя в глаза Белову. Где-то в самой глубине их Сергей видел, как смеется над ним этот огромный мускулистый человек. Даже видавший виды Азизов молча возмущенно всплеснул руками, словно собираясь аплодировать.

— Так вы отказываетесь говорить правду? — спросил Белов.

— А я что делаю? — усмехнулся донельзя довольный задержанный.

— Зачем вы приезжали в Москву?

— Какая Москва, начальник? В Тбилиси был, в Ереване был, в Кутаиси был, в Батуми был, — Аванесов привстал.

— Сидеть, — Азизов схватился за кобуру.

— Слушай, что такой нервный, а? Сижу, видишь! — Аванесов покачал головой осуждающе.

— Мы устроим вам очную ставку с Рахимовым, — Сергей встал.

— Кто такой? — заволновался Аванесов.

— Летчик, с которым вы летели. Пригласить?

— Ну зачем, а? Был в Москве. Фрукты возил, зелень-мелень.

— А что вы делали на квартире Судина?

— Никакого Судина не знаю, — ответил, внезапно став серьезным, Аванесов.

— Пригласите Валиеву, капитан, — попросил Белов Айрапетова.

— Стой, начальник. Ах, — задержанный замотал головой и с силой ударил кулаком по колену, — сука баба, тварь! Не зови. Буду говорить. Только ты мне как чистосердечное признание оформи. Как…

— Может быть, вам оформить явку с повинной? — с иронией спросил его Белов. — Может быть, вы в угрозыск сами пришли? Я советую вам говорить правду.

Той же ночью у себя на квартире был арестован Абдулаев. С ним работали почти неделю. Абдулаев брал на себя все, кроме организации убийства Судина. Он признал спекуляцию, скупку и торговлю золотом, наркотики. Только через неделю, припертый следователем актами экспертиз, очными ставками и показаниями Аванесова, Абдулаев сдался.

Ежедневно о ходе расследования Белов докладывал Данилову в Москву. После того как он передал ему выдержку из протокола Абдулаева, подполковник помолчал и сказал Сергею:

— Ну, кажется, все. Распорядись, чтобы этапировали в Москву Валиеву и Аванесова, и вылетай. Самолет уходит завтра утром, договоренность есть.

— Хорошо, Иван Александрович.

— Да, кстати, тут тебя четыре письма ждут. Пришли на отдел. Личные. Может, что важное, — хитро спросил Данилов, — так давай я вскрою и прочту тебе.

— Нет, — заорал Сергей в трубку, — это не служебные, Ван Саныч, это мне!

— Ну если так, не буду. Вылетай.

На аэродром Белова провожали Азизов с Айрапетовым. Вез их все тот же автобус. Когда они подъехали к КПП, Айрапетов убежал куда-то и вернулся с летчиком.

— Этот груз? — летчик показал на мешок и ящик, лежащие в углу салона.

— Он, — подтвердил Айрапетов.

— Ладно, возьму. Только грузите скорей.

— Взяли, ребята, — скомандовал Борис.

— Что это? — удивился Сергей.

— Подарок, — небрежно ответил Азизов, — твоим ребятам. Фрукты сухие. От нас.

— Зачем… — начал было Сергей и осекся, посмотрев на их лица.

Они погрузили мешок и ящик. Обнялись крепко. Из иллюминатора Белов еще несколько минут видел их. Потом земля накренилась, самолет лег курсом на запад. Сергею почему-то было очень грустно. За эти дни он сдружился с невозмутимым Борисом Айрапетовым и стремительным, веселым Рашидом Азизовым. Он только начинал жизнь и не привык еще к горечи расставаний. Потом, через много лет, он поймет, что этим и прекрасна жизнь, дарящая встречи и разлуки. Он летел в Москву и думал о другом. Мысли его были заняты рассуждением о великом братстве людей, живущих в разных концах страны, порой никогда не видящих друг друга. Всех их объединяла служба в милиции, они были словно рыцари одного ордена, основной закон которого — бескорыстная и беззаветная дружба.

• Предыдущая
• 28/45
• Следующая