Немыслимое путешествие - Блайт Чэй - Страница 23

• Предыдущая
• 23/38
• Следующая

2 марта до Тасмании оставалось 110 миль, а меня сковал штиль. Если бы не этот штиль, я еще мог рассчитывать пройти за семь дней от Новой Зеландии до Тасмании, теперь же нечего было и надеяться на это. Над Тасманией установилась «область высокого давления», и я ровным счетом ничего не мог с ней поделать. Я продолжал писать письма для передачи при рандеву и позволил себе выпить стопку виски.

Штиль затянулся. Слово журналу:

«3 марта. Черт-те что — 13.00, я все не двигаюсь с места. Опять над Тасманией «область высокого давления». По мне так лучше шторм. Штили меня выводят из терпения. Хорошо, если тебе некуда спешить, но ведь я спешу. С каждым днем солнце все дальше уходит к северу, значит, жди, что погода испортится всерьез.

Жаль, что надо подходить к Тасмании. Честное слово, я предпочел бы промахнуть мимо, если бы не письмо от Морин. Я здорово истосковался по новостям из дома. Тревожусь за Морин и Сэмэнту.

Над яхтой пролетел самолет с кинооператором. А у меня на гроте риф. Я представил себе, как летчик говорит:

«Парень страхуется!» А дело все в том, что риф дает мне лучший баланс. И пусть сухопутные крысы чешут языки по этому поводу!»

Я попробовал разыскать по радио Питера Джонса-Эванса; он был шафером на моей свадьбе, а теперь жил в Тасмании. Наладил связь, но мне сообщили, что Питер будет дома только вечером. Второй раз я застал его, мы поболтали всласть. Я узнал, что он занял руководящую должность в своей компании, дела идут хорошо. Словом, я отвел душу. Настроение сразу поднялось, а тут еще выяснилось, что оператор радиостанции родом из Эдинбурга. Он заверил меня, что я вполне приличный радист. (На то и земляк, чтобы похвалить!)

После радиосеанса я вернулся к рулю. Ловя слабенький ветерок, «Бритиш стил» шла со скоростью 2 узла. Ночь выдалась чудесная, но мне быстро надоело ею любоваться, я спустился вниз и поджарил рис с керри, открыл банку драгоценных креветок. Не забыл и глоток вина.

Весь следующий день — 4 марта — держался штиль. Я ровным счетом ничего не делал, только отдыхал — и чувствовал себя отменно. В 20.00 потянул ветерок с северо-востока, и я сразу развил ход. Передал по радио, что место рандеву переносится из залива в точку около мыса Рауль, — при норд-осте залив оказался у меня с подветренной стороны. Рандеву состоялось 5 марта в 08.05. Вот последняя запись в журнале, который я передал:

«4 марта. В придачу к встречным ветрам и течениям у меня теперь еще две заботы: 1) южные шквалы; 2) скорее бы миновать мыс Доброй Надежды. Даст бог, справлюсь и с этим».

После Тасмании мое плавание приняло другую окраску. Половина земного шара была уже пройдена, и, хотя оставалась еще половина, все-таки теперь я мог сказать себе, что иду домой. Следующая важная веха — мыс Доброй Надежды, дальше я окажусь в водах, где ходил вместе с Морин. И пусть до мыса Доброй Надежды еще далеко, все равно он маячит на горизонте.

Не подозревая, что впереди самая тяжелая часть пути, я прощался с Тасманией в радужном настроении. После рандеву у меня была целая пачка писем, а миссис Паркер, супруга человека, который передал мне письма, прислала большой букет цветов. Я поставил их на камбузе, и они украсили все мое маленькое суденышко.

Встреча с людьми у Тасмании не выбила меня из колеи так, как рандеву у Новой Зеландии. Может быть, потому что она длилась меньше, мы уложились в каких-нибудь 2 часа. Да и то эти 2 часа показались мне чрезмерной задержкой, но я был сам виноват — слишком заболтался!

Дул крепкий ост силой 7 баллов; приятно было для разнообразия идти с попутным ветром. Весь остаток дня я провел на руле, потом стало невмоготу, и я спустился в каюту, чтобы немного поспать. Если вычесть два часа на рандеву, я был на руле 27 часов и здорово устал. Перед тем, как ложиться, связался с Хобартом, чтобы сообщить свои координаты, и мне сказали, что со мной хочет говорить Мельбурн. Оказалось, там у микрофона ждал мой брат Роберт! Он приехал в Австралию три года назад и неплохо устроился. До чего же приятно было поговорить с ним!

Проснувшись на другое утро, 6 марта, я увидел, что царит почти полный штиль. Метеосводка посулила мне 3 балла, на самом деле было похоже на ноль баллов. Я перечитал все письма, упиваясь новостями от Морин и всех остальных. Глядя на чудесную фотографию Сэмзнты, я подумал: «Надо же, как выросла!» Особую радость доставило мне письмо учеников седьмого класса одной из Хоикских школ. Они молодцы, что написали, и мне хотелось бы, чтобы они знали, как много их письмо значило для меня.

Я обдумывал тактику плавания на этапе до мыса Доброй Надежды. Подняться севернее, примерно до 40° ю.ш., держась поближе к берегам Австралии? Или оставаться на уровне 45° ю. ш., пока мыс не окажется в пределах досягаемости? Решил держаться южнее, если только скверная погода не вынудит меня отойти на север.

Следующие несколько дней из-за штиля я почти не двигался с места. Чтобы не поддаться лени в такое время, когда надо было маневрировать парусами, ловя дуновение ветерка, я перечитал письмо школьников из Хоика. И ко мне вернулась решимость трудиться не покладая рук. В журнале я записал:

«Если ребят увлекает мое плавание, значит, в нем на самом деле есть большой смысл. Честное слово, приятно, что это плавание их заинтересовало».

Меня насмешило Мельбурнское радио. После очередной метеосводки диктор сказал: «Просим идущие в Порт-Филип яхты сообщить свои координаты и предполагаемое время прибытия судна. А то тут девушки звонят и волнуются!» И тотчас эфир заполнили позывные разных яхт — каждый яхтсмен был уверен, что его девушка тоже волнуется…

Потом я слушал музыку, и нахлынули воспоминания о школьных годах. В частности, вспомнился мне случай с лошадью — неприятный случай, после него я до сих пор боюсь лошадей, меня не заставишь к ним близко подойти.

Однажды я гулял с девочкой по имени Пегги. Мы пересекали поле, где паслась лошадь; вдруг она помчалась галопом в нашу сторону. «Бежим!» — крикнул я. «Зачем? Она добрая», — возразила Пегги. Но я не стал проверять доброту лошади и бросился наутек. Подбежав к Пегги, лошадь остановилась, и девочка стала ее гладить. Потом оглянулась — где же претендент на рыцарское звание? А он стоял за оградой. Пегги хохотала до слез, мне же было ничуть не смешно.

Почти весь этот день держался туман, но вечером выглянуло солнце. Ветер был по-прежнему слабый, однако попозже на горизонте появились тяжелые облака, и я понял, что надо ждать бури. Она медлила, я пребывал в напряженном ожидании всю ночь и следующий день. Нет хуже — ждать шторма. Когда он уже разразился, с ним вскоре свыкаешься, но ждать его начала — чистая пытка. 10 марта я прошел всего 44 мили, но на другой день подул западный ветер силой 5 —6 баллов. Я давно соскучился по хорошему ходу и пошел юго-западным курсом под зарифленным гротом, бизанью и стакселем № 2. А когда ветер сместился к юго-западу, я смог идти почти точно западным курсом.

Ветер недолго продержался, скоро «Бритиш стил» опять поплелась кое-как. Тихий ветер, безветрие… Но море было отнюдь не гладким, его избороздила послештормо-вая зыбь. Я решил остановиться и спокойно послушать радио. Потом несколько часов колдовал румпелем, чтобы заставить яхту идти. Наконец отчаялся — лучше уж убрать все паруса и лечь спать. С какого паруса начинать?.. Пока я думал об этом, на ум почему-то пришла детская песенка, которую мы пели вместе с Сэмэнтой: «Взялись за руки, по кругу пошли…» Мне представилось, как мы пели эти слова в последний раз, я сказал себе: «Да ведь там малышка папулю ждет», снова проникся решимостью продолжать ход и не стал убирать паруса.

Вместо этого я решил приготовить себе чашечку чаю. Однако меня подстерегали затруднения, которые теперь кажутся смехотворными, а тогда вывели меня из себя. До сих пор я пользовался аварийным запасом воды, так как все еще не придумал способа доставать ее из цистерны. Но запас кончился, и волей-неволей надо было приниматься за строптивую цистерну. Отыскав запасной насос, я накачал воды в канистру. А так как я еще не пользовался этим насосом, он был весь в масле. И чай получился с явственным привкусом. Но я не мог позволить себе вылить воду, и пришлось пить этот тошнотворный чай. Ничего, этот случай заставил меня призадуматься. И я сообразил, что мной нарушено кардинальное правило: я израсходовал аварийный запас, не наполнив впрок ни одной канистры. Если вдруг придется оставить яхту, что я возьму с собой на спасательный плот? Нет, так не годится, что-то надо предпринять. Видно, сознание этого заставило шарики в моем мозгу вертеться поживее, потому что я вдруг понял, как переместить воду из строптивой цистерны в другую, с исправным насосом. Маленький аварийный насос не годится: долго качать и вся вода будет с маслом. Но ведь у меня есть переносный трюмный насос! Он вполне подойдет. И уж я не забуду накачать воды в канистру на случай серьезной аварии.

• Предыдущая
• 23/38
• Следующая