Немыслимое путешествие - Блайт Чэй - Страница 10

• Предыдущая
• 10/38
• Следующая

Я отнюдь не был уверен, что справлюсь с ремонтом, к тому же обстановка не позволяла приступить к делу сразу: дул довольно сильный ветер, и возиться с длинным шестом было неудобно и рискованно. Без стаксель-гика «Бритиш стил» развивала около шести узлов, пришлось пока этим довольствоваться.

Я все еще неважно чувствовал себя и никак не мог прийти в норму. Наверно, одной из причин были нерегулярные трапезы. Давний опыт говорил мне, что надо есть вовремя, но душа совсем не лежала к стряпне, и я обходился припасами из дому. Потом решил все-таки сделать над собой усилие и на шестой день приготовил первое рагу с пряностями. И до чего же острое оно получилось, боже мой! Я чуть не сжег себе весь рот, однако поел с удовольствием. Да и погода выдалась нудная; сплошная облачность никак не позволяла взять высоту солнца и проверить свои координаты. Может быть, рагу помогло, не знаю, но, вскоре после того как я с ним управился, солнце выглянуло. Я измерил его высоту и получил координаты: 43°42 с. ш., 13°30 з. д. У меня было подозрение, что я слегка отклонился от желаемого курса на северо-запад, и теперь это подозрение подтвердилось. Но меня это не очень озаботило, ведь могло быть куда хуже. Заодно я просушил одежду. Постепенно моей душой начал овладевать глубокий покой, который дарует человеку море, и я даже вспомнил какую-то молитву.

24 октября завершилась первая неделя плавания. Прошла первоначальная нервозность, мало-помалу я приходил в норму. Как всегда, работа помогала. Я произвел основательную уборку, и теперь кают-компания не только блистала чистотой, но даже приняла более уют- ный вид благодаря прикрепленным над штурманским столом фотографиям Морин и Сэмэнты.

Сделал первую попытку поджарить картошку, два часа провозился, но она никак не хотела становиться румяной. Когда же решил все-таки съесть ее, то чуть зубы не обломал. И подумал, насколько лучше — и быстрее! — справилась бы с этой задачей Морин.

Первое рандеву было назначено у Мадейры. Я думал подойти туда через четыре-пять дней и вполне уложился бы в четыре, но дурацкая ошибка при обработке астрономических наблюдений стоила мне почти целого дня. Я как раз занимался расчетами, когда меня вызвал по радио Фрэнк Элин. И так как он вместе с Энтони Томасом из Йоркширского телевидения должен был встретить меня у Мадейры, мне нужно было передать ему свои координаты. Разговаривая с Фрэнком, я продолжал вычислять и напутал с разностью между обсервованной и счислимой высотами. В итоге я не только сообщил Фрэнку неверные координаты, но изменил свой курс так, что очутился довольно далеко к западу от Мадейры, прежде чем обнаружил ошибку. Пришлось утешаться известной поговоркой: «Бывает и хуже». После чего я искупался, побрился, привел себя в порядок, и на душе стало легче.

Рандеву было назначено, чтобы я мог передать письма и отснятую для телевидения пленку. Поскольку я вышел в одиночное безостановочное плавание, мне не полагалось никуда заходить, будь то для ремонта, для пополнения припасов или еще для какой-нибудь надобности. Однако правила позволяли мне получать письма или передавать на встречные суда почту и пленку, только бы никто другой не ступал на борт «Бритиш стил». Телевидение снабдило меня подробными письменными инструкциями, как обращаться с киносъемочной и звукозаписывающей аппаратурой, и я много времени потратил, стараясь получше заснять себя за работой на яхте. Словом, первому рандеву предшествовала немалая работа.

27 октября запомнилось мне обилием неприятностей. День начался двумя вареными яйцами, а кончился — кончился полным изнеможением. Я еще не смог отремонтировать сломанный стаксель-гик, и остался только один исправный, а это означало, что я должен был переносить его с правого борта на левый и обратно всякий раз, когда хотел лечь на новый галс с вынесенным парусом. В этот день мне понадобилось перенести стаксель-гик на левый борт. Я приступил в 10.00 и управился только к 11.45. Фал без конца запутывался. Три раза я его выбирал, и

каждый раз приходилось снова отдавать, чтобы распутать. Потом мне понадобилось убрать грот, поскольку я шел под передними парусами. Но грот не желал идти вниз. Я пробовал и так и этак, наконец полез на мачту и на полпути увидел, в чем неисправность. Спустился за инструментом и снова влез на мачту, больше часа проболтался на ней — удовольствие ниже среднего. Скоба грота, как выяснилось, согнулась так сильно, что ее надо было менять, но я не мог сразу к этому приступить, потому что, поднимаясь на мачту, растянул мышцу, надо было передохнуть. Много ли минут надо, чтобы прочесть об этом, а мои рейды на мачту и возня с такелажем заняли целый день. Ремонт был закончен только к 22.15.

Следующий день прошел намного лучше. Веточка белого вереска, подаренная моей сестрой Джен, все еще держалась, благотворно действуя на мое настроение. (Я подвесил ее над штурманским столом, с ней и развернутая карта выглядела как-то веселее.) В этот день я решил, что не вредно прочесть молитву перед едой. Право, у нас есть все причины быть благодарными за то, что мы не знаем голода.

Рандеву состоялось 29 октября. Слово журналу:

«Радостный; день — печальный день! Встретился с Фрэнком и Энтони у самой Мадейры в 9.15. Вообще-то могли бы встретиться раньше, но в условленном месте было много рыболовных лодок, и в темноте мы не рассмотрели друг друга. До чего здорово было снова увидеться! Мы разговаривали около часа, они сидели в ялике, спущенном на воду с яхты, на которой вышли. Глупо, что я не мог принять их у себя на борту, но таков уж порядок.

Обменялись письмами для Морин и от Морин. Я передал отснятые пленки и заполненные страницы судового журнала.

Простившись с друзьями, я взял курс на юго-запад. Настроение было подавленное. Читая письма Морин, я еще сильнее ощутил нашу общность. Нам посчастливилось, у нас одни убеждения. Помню, был случай в 1964 году, когда я в Бахрейне зашел в церковь, зная, что сегодня и Морин пойдет в церковь.

Урвал несколько часов для сна — я здорово устал, не столько от физической нагрузки, сколько от переживаний».

Вместе с письмами Морин прислала записанные на пленку голоса, свой и Сэмэнты. У меня был магнитофон, я с наслаждением слушал эту запись и всем сердцем пожелал обеим счастья.

Первую неделю ноября держалась в основном хорошая погода, и все шло довольно гладко. Я находился в широтах, которые зимой привлекают любителей морских круизов, и, хотя одиночное плавание вряд ли назовешь круизом, приятная погода и впрямь напоминала об отпускной поре. По этому поводу я постановил ежедневно устраивать себе «Час услады» — другими словами, час, когда я буду отдыхать и заниматься только приятными делами. Первый «Час услады» был отмечен первой с начала плавания стопочкой виски. Только одной стопочкой, в море я вообще стараюсь избегать алкоголя. Потом с удовольствием почитал «Дитя пятницы» Жоржетты Хейер.

Моей главной задачей было как-то отремонтировать сломанный стаксель-гик. Я уже рассказал о поломке по радио Филу Уолфиндену, и он в ответ сообщил мне технические рекомендации фирмы-изготовителя. Выполнить эти рекомендации в хорошо оборудованной мастерской на суше ничего не стоило бы; совсем другое дело возиться в одиночку с двадцатипятифутовым шестом на палубе малого судна в море, но я сделал все что мог. Пришлось укоротить гик почти на три фута. Конечно, это отразилось на работе с парусами, но лучше укороченный гик, чем совсем никакого! Тем более что тут, как назло, и второй стаксель-гик сломался. Это случилось рано утром, когда я крепко спал. «Бритиш стил» плавно шла с легким ветром, но, видно, налетел внезапный шквалик, потому что меня разбудил страшный грохот. Я выскочил на палубу — ну, конечно, стаксель-гик полетел…

Как ни хороша была погода, ход яхты нельзя было назвать хорошим (отчасти из-за этих злополучных стаксель-гиков). Журнал повествует о моей досаде и хандре:

«2 ноября. Штилевая погода, ветер 1 балл. Ох и нудный выдался денек, я только и был занят тем, что выжимал ход из яхты. Ветер то чуть дышит, то совсем стихает. Для меня хуже нет, когда жарит солнце и паруса без толку болтаются туда-сюда. Так далеко не уйдешь. Раньше середины января до мыса Горн не доберусь — неприятная перспектива; ну, да там будет видно. Дочитал «Хозяина инструменталки» Невила Шата. Странно, что не встречаются пароходы, ведь я иду недалеко от их обычного пути по дуге большого круга. Пока что только ночью видел пароходы. На обед — рагу с рисом. И стопочка виски («Час услады»).

• Предыдущая
• 10/38
• Следующая