100 великих сокровищ России - Непомнящий Николай Николаевич - Страница 105

• Предыдущая
• 105/152
• Следующая

Многочисленные мозаики изготовлялись вплоть до 1914 года. В 1862 году на Всемирной выставке в Лондоне мозаики Исаакиевского собора получили высокую оценку. Специалисты отмечали, что у русских изготовление смальты «доведено до такого совершенства, как нигде в Европе». Набирали мозаику следующим образом: окантованную металлической рамой бетонную плиту покрывали гипсом, и на него через кальку переносили контуры живописного оригинала. По кусочкам, скатывая гипс, заменяли его смальтой, подбирая её по контуру и цвету живописного оригинала и укрепляя на специальной мастике. Кусочки смальты плотно подгонялись друг к другу, затем мозаику переворачивали, очищали от мастики и заливали цементным раствором. Лицевая поверхность картины шлифовалась, полировалась, швы между смальтой тонировались цветным воском.

Грандиозен по своим размерам (816 кв. м) плафон главного купола кисти великого Карла Павловича Брюллова. Получив в 1842 году этот заказ, живописец воскликнул: «Мне тесно, я бы теперь расписал небо!»

Интересно, что шутка о зловещем предсказании Монферрану оказалась пророческой. Через месяц после окончания строительства Исаакиевского собора Огюст Монферран скончался. Ровно через месяц после освящения собора гроб с телом Монферрана обнесли вокруг храма, который он успел завершить. Александр II не разрешил похоронить его в одном из подземных сводов, как того хотел Монферран. Вдова увезла его тело во Францию.

А. Дюма, приехавший в Петербург в 1858 году, писал в некрологе, посвящённом памяти Монферрана: «…в течение этих сорока лет… он построил целую церковь, воздвигнул, заставил подняться из земли, возвыситься к небу. Он не только ваял бронзу, он иссекал гранит, он полировал мрамор, он плавил золото, он вправлял драгоценные камни… Пока эти две нации воевали, союз искусства устоял. Циркулем её архитекторов, карандашом её художников Франция подавала руку России…»

Другой французский писатель, Теофиль Готье, приехавший в Петербург поздней осенью того же года, написал книгу «Путешествие в Россию», в которой целая глава посвящена Исаакиевскому собору: «Архитектор здесь не стремился удивить, он искал красоты, и, конечно, Исаакиевский собор — самая прекрасная церковь, построенная в наше время. Её архитектура превосходно соответствует Санкт-Петербургу, самой молодой и новой столице». Саму столицу Готье называет «золотым городом на серебряном горизонте, где вечер белеет рассветом». Он описывает собор во все времена года, утром, днём и вечером, в разную погоду, при разном освещении, с разных точек зрения. «Если встать на углу сквера у Адмиралтейства, Исаакиевский собор предстанет во всём своём великолепии, и с этой точки можно судить о здании в целом. Отсюда полностью видны главный фасад и один из боковых портиков, три из четырёх малых куполов. Осенённый крестом большой купол с ротондой колонн и фонарём сияет золотом на фоне небес. С первого же взгляда всё радует глаз. Стройные, сдержанные классические линии монумента благопристойнейшим образом подчёркиваются богатством и цветовой гаммой самых совершенных материалов: золота, мрамора, бронзы, гранита… массивный гранит поддерживает вечную бронзу, неразрушимый мрамор покрывает стены, чистое золото сияет на крестах и куполах, придавая зданию восточный, византийский вид греческой церкви».

В то же время Т. Готье отмечает, что собор вписан в русскую природу, живёт в ней; она принимает его, включает в свою игру: «…Климат красит его игрой света, неожиданными эффектами, которые из римского преображают его в совершенно русский храм. Северные феерии разыгрываются вокруг сурового монумента и приобщают его к этой северной стране, не лишая в то же время грандиозно античного вида».

В советское время в Исаакиевском соборе был открыт антирелигиозный музей, а само здание получило статус памятника. Страшно представить, что в 1930-е годы, как свидетельствуют недавно опубликованные документы ленинградского партийного архива, лишь противодействие С. М. Кирова помешало тогдашним обитателям Мариинского дворца снести купол собора, заслонявший вид на Неву из руководящих кабинетов городского Совета. Не прошло и десяти лет, как его пришлось спасать от фашистских бомб и снарядов. Художница А. П. Остроумова-Лебедева записала в своём дневнике 4 августа 1941 года: «Исаакий, его купола… выкрашены в защитную, тёмного цвета краску. Со всех четырёх сторон собора выстроены высокие глухие заборы. Они вплотную прилегают к нижним ступеням. Всё пространство от нижних ступеней и до самых верхних, до входных дверей, засыпано песком». Сам собор во время войны стал главным хранилищем художественных ценностей пригородных музеев и дворцов. Его защищали ленинградцы, он защищал за своими массивными стенами бесценные сокровища. Храм чудесным образом не пострадал во время Второй мировой войны: за годы блокады в собор не было ни одного прямого попадания, хотя на колоннах Исаакиевского собора по сей день можно видеть следы от осколков разорвавшихся снарядов.

Сегодня музей-памятник Исаакиевский собор является одним из лучших кафедральных соборов Европы и одним из самых посещаемых музеев Санкт-Петербурга. Серебряный голубь под самым куполом на своём законном месте сменил 93-метровый маятник Фуко.

Посетители имеют возможность подняться на колоннаду барабана и с высоты 43 метров полюбоваться панорамой центра города. В 1988 году, впервые после долгого перерыва, в соборе была проведена служба, приуроченная к празднованию в России тысячелетия принятия христианства.

Он расположен на восточном берегу Онежского озера, на узкой полоске земли шириной около километра, между двумя озёрами — обширным Онежским и малым Муромским. С одного конца эта полоска ограничена протокою, соединяющей оба озера, с другой — к ней подходят топкие лесные болота, так что до обители можно добраться только водой. Когда-то на гати была дорога через болото, но со временем разрушилась. Пеший, может быть, с большим трудом ещё проберётся, но проехать здесь пока нет возможности. Это создаёт особую трудность для восстановления Муромского монастыря.

Основан монастырь был в XIV веке по особому чудному явлению новгородского епископа Василия после своей кончины преподобному. Святой архипастырь поручил устроить обитель византийскому монаху авве Лазарю, постриженцу Римской Высокогорской обители, избравшему настоящее место, как наиболее подходящее для сурового подвижничества. Преподобный Лазарь — грек родом из Константинополя, называемого в Древней Руси Цареградом, принял иночество от старца Афанасия Дискота, строителя ряда обителей. Затем восемь лет находился под духовным руководством кесарийского епископа Василия. В 1342 году епископ Василий отправил Лазаря, как знатока иконописи, с дарами к новгородскому святителю Василию, чтобы инок сделал для кесарийской епархии список с великой новгородской святыни — иконы Софии, Премудрости Божией, и составил список новгородских церквей и монастырей. Встретив преподобного, новгородский святитель до земли поклонился гостю, благословил остаться в устроенном архиепископом монастыре. Десять лет служил преподобный Лазарь святителю Василию и после его смерти пошёл, как повелел ему духовный отец «в северную сторону, к морю, к острову Мучь, на озеро Онего».

Преподобный Лазарь был старшим современником преподобного Сергия Радонежского, он и земной путь свой завершил всего на год раньше, 21 марта 1391 года, в возрасте ста пяти лет. Преподобный понёс много трудов, много претерпел от полудиких племён, обитавших в Прионежье, пока монастырь не утвердился оплотом православия в суровом северном крае.

При жизни основателя монастыря пришедшими из Киева иноками была возведена первая во всём Поморье церковь во имя Успения Пречистой Богородицы Печерской на Богом показанном месте, где Лазарь видел «Жену светолепную, сияющую золотом, и благообразных мужей, поклоняющихся ей». Затем была срублена церковь Рождества Иоанна Предтечи с трапезной. А маленькая церковь Воскрешения Лазаря, построенная в 1390 году и давшая жизнь монастырю, оказалась за пределами киновии, «на гробищах», т. е. на кладбище.

• Предыдущая
• 105/152
• Следующая