Горны Империи - Верещагин Олег Николаевич - Страница 36

• Предыдущая
• 36/85
• Следующая

Дорога словно пробила зелень - и открылся серпантин спуска среди алых гранитных скал, ужасно похожих на спёкшуюся кровь, голых и мрачных. Но не это было самым интересным и захватывающим.

Мир, открывшийся Денису, был огромен. Разбегались глаза. Вправо и влево на десятки километров, словно стены гигантской чаши, уходили горы Голодного. Далеко-далеко впереди неясно блестело море Балхаш. Но - очень далеко. А между горами и морем лежала гигантская равнина, пополам порезанная дорогой, терявшейся в послеполуденном мареве. Слева - лес, над которым почти в самом низу спуска тут и там поднимались какие-то здания. Справа - степь с раскиданными тут и там озерцами, рощами, посёлками.

- Вот это - Седьмой горный, - кивнул Борис Игоревич на строения над лесом. - А всё вокруг - моё хозяйство.

Денис кивнул зачарованно-сосредоточенно. Теперь он заметил множество дорог от посёлка через лес - к скалам, в которых тоже виднелись какие-то строения. Людей различить было нельзя, но те самые автопоезда, которые так часто встречались в дороге, видны были - ползли серебристыми жучками.

На первом повороте серпантина проплыл мимо плакат:

Седьмой Горный посёлок

приветствует дисциплинированного водителя"

Не спешите, у нас плохое кладбище.

- Юмор ничего, - заметил Борис Игоревич, крутя руль. - А вот интересно, встретят нас или нет?

- А что, могут не встретить? - оскорблено вскинулся Денис. Отец усмехнулся ему:

- Дениска, если не встретят - то всё нормально. А если встретят - значит, Бахурев ещё не всех кротов в своём окружении передавил...

- Да вон, уже встречают, - озабоченно сказала Валерия Вадимовна. - Не задави, Борька!

Денис сперва не понял, кого мама имеет в виду. Но отец тормознул и, высунувшись из рывком опущенного (в дверце что-то натужно взвизгнуло) окна, рявкнул:

- Жить надоело!

- Не-а! - раздалось снаружи звонко-весёлое - и Денис, открыв дверь со своей стороны, изумлённо увидел возле левого крыла "ижоры" мальчишку - наверное, он рвануло с обочины, где его Валерия Вадимовна и заметила - в отличие от своих мужчин.

Мальчишке было лет 8-10, не больше. Тощий, как составленный из спичек, грязный до невероятия, с волосами неопределённо-серого цвета, босой, он, тем не менее, выглядел неожиданно весёлым - под стать голосу. А серые глаза смотрели из-под замусленных прядей с живым интересом и открыто.

- Ну, раз вы всё равно остановились, - деловито заявил мальчишка (Борис Игоревич даже с некоторой растерянностью оглянулся на семью; Денис засмеялся, уступая дорогу тоже вылезающей из кабины матери), - то я вам спою. Тем более, что, вижу, вы приезжие и надо поддержать честь родных мест.

И, больше ничего не выясняя, не уточняя и не интересуясь мнением приезжих, мальчишка вдруг затянул - неожиданно чистым, красивым голосом, как у солиста Большого Имперского Детского Хора:

- Стой, погоди! - Третьяков-старший поднял руку. Мальчишка понятливо заткнулся и предложил:

- Есть казачьи песни, городской романс, военные песни... На немецком могу спеть.

- Да нет, ты скажи, откуда ты эту-то знаешь? - настаивал штабс-капитан. Мальчишка сощурил глаза:

- Да так. Слышал. В выходной мужик один на рыночной площади пел. А я песни хорошо запоминаю.

- Зовут тебя как? - спросила через капот машины Валерия Вадимовна. Мальчишка охотно ответил:

- Володькой... - и добавил искренне, широко улыбнувшись: - Какая вы красивая...

- Разве твоя мама не красивая? - спросила осторожно женщина. Володька потускнел, но немного, даже улыбаться не перестал:

- У меня нет никого. Я с бабкой живу, она даже не родная.

Борис Игоревич подал мальчишке несколько купюр.

- Спасибо! - мальчишка снова заулыбался светлей, ловко сунул деньги куда-то в лохмотья. - Могу ещё спеть за такое!

- Мы бы послушали, но спешим, - с сожалением сказала Валерия Вадимовна и первой, неожиданно поспешно села в машину.

В боковое стекло Денис видел, как мальчишка стоит на дороге и от души машет рукой вслед.

- Здорово поёт, - сказал Денис, садясь прямей. - Ма-а...

- Ничего, - коротко ответила она.

- Как ничего, когда ты плачешь?

- Глупости, Денис, - отрезала женщина.

Навстречу проехал автопоезд. В остальном дорога оказалась пустынной, и через полчаса, так никого и не встретив, Третьяковы въехали в посёлок...

...Если Денис думал, что уже видел человеческое убожество на окраинах Верного - он ошибся.

Мальчишка прилип носом к боковому стеклу "ижоры". Временами ему казалось, что они едут по каким-то руинам... но на самом деле через пару секунд до него доходило, что это не руины, а чёрт те из чего слепленные, слаженные, сложенные, сгромождённые и непонятно почему держащиеся хижины. Кое-где поднимались над ними тонкие дымки - наверное, готовили еду. Передвигались какие-то старики и старухи - сомнамбулически-медленно, неясно куда. На повороте дороги, около грязной лужи, играли голые дети - много, не меньше десятка, 3-5 лет, не старше, не поймёшь, мальчишки или девчонки. Те, кто постарше, первым делом обкидали машину грязью и, похватав младших, сыпанули кто куда.

- Так, - железным голосом сказала Валерия Вадимовна. - Останови...

- Ну уж нет, побереги запал, - вроде бы шутливо сказал Борис Игоревич. Но Денис, потрясённо наблюдавший эту невозможную в реальной жизни картину, посмотрел на отца - и увидел, что у того рот стал похож на прорезанную ножом щель. А глаза - на два этих самых ножа. Он почувствовал взгляд сына и повернулся к нему: - Ну что притих? Помнишь, дед рассказывал - у нас было то же самое.

- Не может быть, - честно и тихо ответил Денис. - То есть... я понимаю... было, да. Но я раньше думал, что это всё неправда. Даже в Верном так не было, па...

- То-то, - сказал штабс-капитан. - Ну, нам, кажется, сюда, если я правильно маршрут запомнил.

Нас всего трое, отчаянно подумал Денис. Да нет, двое. Я же ничего не могу! Все мысли, все надежды словно бы отсекло - видением грязной лужи, в которой возились, играли, как будто так и надо, человеческие существа одного с ним языка и крови. Дети!!!

Нет. Нас всё же трое, упрямо подумал Денис. И стиснул зубы.

• Предыдущая
• 36/85
• Следующая