Все будет в порядке - Воскобойников Валерий Михайлович - Страница 5
- Предыдущая
- 5/14
- Следующая
– Я к вам с неофициальным визитом, так сказать, по-дружески, по-мужски. Очень вы мне симпатичны своей смелостью… – Майор не договорил.
– По-дружески? – переспросила его мама. – По-мужски? Тогда я вам отвечу по-женски. – Она выхватила букет и, привстав на цыпочки, неожиданно хлестнула цветами майора по лицу.
Майор не защищался, не прятал лицо, только чуть пятился.
– Неофициально? – снова переспросила мама. – Вот и я неофициально, – и она снова хлестнула букетом, так что цветы все обломались и осыпались на пол. – Вы меня обманули, выставили перед друзьями в идиотском виде. Сказали, что их отпустите, а сами оставили в камере!
Майор снова попятился назад, он уже был на лестничной площадке, а мама продолжала махать перед ним обломком букета.
– Не виноват я! Да послушайте же! Я с дежурства сменился, – пытался оправдаться он.
– Убирайтесь отсюда вон со своими конфетами!
Мама бросила в него коробку, и шоколадные конфеты посыпались на пол. А майор, продолжая пятиться по лестнице вниз, неожиданно оступился и грохнулся головой о ступени.
– Ну вот, – грустно сказал он, медленно поднимаясь, – зачем же вы мне голову-то всё время бьёте? – Он поднёс пальцы к голове, показал их маме с Володей. Пальцы у него были в крови. – А я ведь к вам пришёл прощения просить.
– Идите в квартиру, – скомандовала мама. – Сейчас я вам сделаю перевязку, а потом составляйте на меня свой акт.
Майор прошёл следом за нею на кухню, сел послушно на табурет и подставил голову.
Мама быстро достала бинт, вату, спирт.
– Придётся немного выстричь волосы.
– Выстригайте, – печально согласился майор. – Хоть наголо стригите. Захочешь вот так поговорить по-человечески, а тебе!
Мама отвечать не стала, только принюхалась.
– Каким-то одеколоном брызгаетесь!
– Естественно, – признался майор, – после бритья.
– Естественно! – передразнила мама. – Запах у него пошлый!
– Не знаю, я им пятнадцать лет освежаюсь, никто не говорил.
Через несколько минут майорский лоб снова пересекала свежая повязка.
– Всё. Можете быть свободным.
– А вы, Людмила Алексеевна, извините, пирожки сами печёте? – спросил майор, продолжая сидеть на кухонном табурете.
– Нет, шеф-повар гостиницы «Москва», – сказала сердито мама.
– А вы, извините, не позволите мне угоститься? – и майор проглотил слюну. – Я как с дежурства сменился, ничего не ел…
– Угощайтесь, – сказала мама, – только учтите, говорить мне с вами не о чем.
Мама подвинула ему пирожки, взяла чайник.
– Вам покрепче или как?
– Покрепче, пожалуйста, если можно, конечно.
В тот момент, когда она понесла чайник над столом, ручка у него оторвалась и чайник грохнулся, к счастью, на пол.
– Теперь чуть не ошпарилась из-за вас!
– Не из-за меня, извините. А из-за ручки чайниковой. Сейчас я вам всё закреплю… Отверточку принесёте?
– У меня сын есть, он и закрепит. Он уже неделю как обещал.
– У сына свои дела, мальчишеские, а тут… по-мужски.
Он поднял чайник, вылил в раковину остатки кипятка, достал отвалившуюся внутри гаечку и быстро всё починил.
– А пирожки у вас очень вкусные. Давно не ел таких тёплых…
Но мама продолжала сурово молчать. А когда он съел второй пирожок, потом третий, запил их чаем, она молча пошла в прихожую. Майор тоже пошёл за ней и встал рядом, глядя, как мама заметает остатки букета.
– Вы позволите, Людмила Алексеевна, пригласить вас с сыном на праздничный вечер?
– На вечер? – переспросила мама. – Вовик, ты слышишь, нас этот человек ещё и на вечер приглашает! В камере будем праздновать или где?
– Ну что вы так со мной! – обиделся майор. – Это вечер смеха. В Доме офицеров. Народные артисты, мастера сатиры и юмора…
– Нет уж, с вами я не пойду. Да и не до смеха мне сейчас… Будьте здоровы!
И милиционер, в который раз печально вздохнув, покинул квартиру. глава четвертая Два года назад, в конце третьего класса, в апреле, шёл Володя из школы, и кто-то сверху его позвал:
– Вовик!
Поднял он голову, оглянулся – Зина! Она стояла в балконных дверях и махала ему рукой.
Уж сколько раз и в первом, и во втором классе он её и прощал, и снова ненавидел. В третьем же классе, зимой, Анатолий вдруг успокоился и мучиться перестал. Они с Володей не вспоминали о ней больше, и сразу стало им спокойней.
– Вовик, а я дома сижу. Поднимайся ко мне, ты мне очень нужен! Лови ключи! – и она зачем-то бросила ему с балкона ключи.
Сколько раз он видел её в школе, сколько раз мимо дома её проходил, и она его не замечала. А теперь вот: «Вовик! Ты мне очень нужен!»
Он поднял ключи с мокрого асфальта, обтёр их рукой и подумал: «Может, их назад забросить?» Очень ему было надо подниматься к ней наверх, когда Анатолий про неё даже и думать перестал.
– Вовик, поднимайся быстрей, ты очень нужен! Сам откроешь?
Он решил всё-таки подняться. И ещё не понимал, зачем она ему ключи бросила, могла бы ведь сама отпереть дверь, да и всё.
Он долго возился с её замком, наконец вошёл. В прихожей было темно.
– Вовик, ты раздевайся, проходи! – услышал он голос Зины издалека.
По полутёмному коридору, оставив ранец в прихожей, Володя осторожно пошёл в комнату, откуда через открытую дверь слышал Зинаиду. Какой ещё сюрприз она ему приготовила?
Зина лежала поверх кровати в длинной цветастой юбке, в кофте, одна нога у неё была полностью в гипсе, и сама она радостно улыбалась.
Володя даже подумал сначала, что это она шутит, игру такую придумала.
– А я тебя уже два дня высматриваю. Двойной перелом, – показала она на ногу. – На лыжах с горы съезжала. Серенада – такое место за Зеленогорском, знаешь, сколько там обломков лыж! Ты не стой, ты садись в кресло и рассказывай.
Володя не знал, про что рассказывать, и немного помолчал. Но в кресло сел.
– Ну, как живёшь? Рассказывай. В школе без меня здорово изменилось?
– Здорово, – поддакнул Володя, хотя о том, что Зина сидит дома с ногой, он и не знал.
– Да, без меня, наверно, всё не так, – пожалела школу Зина. – А я тут лежу. На минутку встану, потом снова лежу. И нога так под гипсом чешется – хоть плачь! Ну, расскажи, как ты живёшь?
– Хорошо, – ответил Володя. Он хотел добавить что-нибудь про Анатолия, как тот готовится в экспедицию искать могилу Рюрика, но не сказал.
– Ты садись как следует, что ты такой стеснительный всё ёжишься! Конфеты в вазе, хочешь? И мне тоже брось. Ко мне из класса приходили – конфет нанесли, яблок. И ещё поклонники всякие. – Зина засмеялась. – Знаешь, у меня столько поклонников! Я даже список составила, нечего делать было – и составила. Отмечала, кто звонил. Всех отшила. Буду ходить хромая – тогда посмотрим, какие у них сделаются лица. А тебе кто-нибудь из девочек в классе нравится? – спросила она вдруг, по-прежнему улыбаясь и не отводя от Володи взгляда. – Сознайся честно.
На такой вопрос Володя никому не стал бы отвечать.
– Ага, смутился! – обрадовалась Зина. – Даже покраснел!
– Ничего не покраснел, – стал отговариваться Володя.
– А я на второй год останусь, – сказала Зина беззаботно, – из-за английского и математики. Здорово, да? В выпускном классе – и на второй! А что, в школе даже интереснее. Историю, литературу – это я дома легко повторяю, вон учебники, видишь? По математике тоже. Один третьеклассник – представляешь, третьеклассник! – никогда бы не подумала, что такое возможно, – он по стереометрии мне объясняет, вот смешно! Так что, может, и вытяну. Только английский – никак. Мама хотела репетитора нанять, чтоб домой ходил, – так дорого. А весной уже нету репетиторов, их зимой разбирают. Такие, Вовик, у меня дела. А что, «Зинка-второгодница» – звучит, правда? «Это кто там с костылями ковыляет? А, это Зинка – хромая второгодница».
- Предыдущая
- 5/14
- Следующая