Тонкая темная линия - Хоуг (Хоаг) Тэми - Страница 19

• Предыдущая
• 19/104
• Следующая

Стараясь не вдыхать тошнотворный запах, Анни перерезала веревку карманным ножом и поморщилась, когда крыса шлепнулась на пол. Потом порвала записку, незаметно стянула пустую коробку из кладовой и использовала ее в качестве гроба. Анни даже не думала нести крысу к Ноблие. И так уже все плохо, а станет еще хуже. Уйти она тоже не могла. Написав еще раз рапорт о вандализме на кладбище и отдав его сержанту, Анни взяла коробку, свой рюкзак и вышла из здания. Она собиралась выбросить крысу в лесу, когда доберется до дома.

Обычно возвращение домой на машине всегда успокаивало ее после трудного дня. А теперь Анни только сильнее ощутила свое одиночество. Солнце уже село, уступив место странно-серым сумеркам, словно пришедшим из плохого сна. Лес казался неприступным и суровым. Поля сахарного тростника выглядели как большие зеленые озера. В домах, мимо которых проезжала Анни, уже зажгли свет. Семьи собирались за ужином, смотрели телевизор.

В такие моменты Анни наиболее остро осознавала, что у нее нет настоящей семьи. Конечно, у нее были дядя Сэм и тетя Фаншон, и Анни очень их любила. Но в глубине ее души оставалось ощущение собственного сиротства, ее отчужденности от других людей… Такой же отчужденной была ее мать. И это чувство останется с ней навсегда. И сейчас оно охватило ее с новой силой.

Анни свернула к Углам. На засыпанной гравием стоянке стояли три машины – пикап дяди Сэма, ржавая «Фиеста» работавшего в вечернюю смену продавца и, чуть в стороне, сверкающая каштановая «Гранд-Ам». Анни даже застонала. У дяди с тетей сидел Эй-Джей.

Она сидела какое-то время, рассматривая место, которое всю жизнь называла своим домом. Простое двухэтажное здание под рифленой жестяной крышей, широкое переднее окно служит витриной с десятком вывесок и объявлений о продуктах и услугах. Красная неоновая вывеска над пивной, объявление «Здесь говорят по-французски» и надпись от руки фломастером-маркером: «Горячая кровяная колбаса и шкварки».

На первом этаже дома разместился магазин Сэма Дусе, которому он отдал сорок лет. Со временем скромный магазинчик превратился в целый комплекс с местом отдыха для туристов, кафе и магазином с большим ассортиментом товаров.

В квартире на втором этаже здания Сэм и Фаншон жили в первые годы после свадьбы. Процветающий магазин позволил им выстроить кирпичный дом неподалеку, и в 1968 году они сдали квартиру Мари Бруссар. Как-то днем она появилась у них на пороге беременная, несчастная, но такая же загадочная и отрешенная, как обычно.

– Неужели ты приехала домой, дорогая! – окликнул Анни дядя Сэм, выглядывая из-за второй, затянутой сеткой двери.

Анни вылезла из джипа, закинула рюкзак на плечо, а другой рукой подхватила коробку.

– Что у тебя в коробке? Ужин?

– Не совсем.

Дядя вышел на веранду, босой, в джинсах и белой рубашке с закатанными до локтя рукавами, обнажавшими мускулистые руки. Он был невысок ростом, но и в шестьдесят с хвостиком его фигура излучала силу.

– У тебя сегодня будет компания, дорогая. – Дядя широко улыбнулся, и его глаза превратились в щелочки. – Приехал Андрэ, – Сэм всегда называл Эй-Джея на французский манер, – и он хочет видеть тебя. – Он заговорщически понизил голос, когда Анни ступила на веранду. Его лицо раскраснелось от удовольствия. – У вас с ним шуры-муры, верно?

– Мы не любовники, дядя Сэм. И к тому же это не твое дело. Я тебе уже тысячу раз об этом говорила.

Сэм вздернул подбородок, он выглядел оскорбленным.

– Как это не мое дело?

– Я уже взрослая, – напомнила ему Анни.

– Значит, у тебя хватит ума, чтобы выйти замуж за этого мальчика, или нет?

– Ты когда-нибудь смиришься?

– Как знать, – дядя широко распахнул перед ней дверь. – Может быть, и смирюсь, когда ты сделаешь меня дедушкой.

На прилавке рядом с кассой стоял букет красных роз, выглядевший так же неуместно, как выглядела бы ваза династии Мин. Продавец, работавший в вечернюю смену, – худосочный рябой парнишка, чья кожа цветом напоминала лакрицу, – смотрел по видео фильм «Скорость».

– Привет, Стиви, – поздоровалась Анни.

– Привет, Анни, – откликнулся он, не отрывая глаз от экрана. – А что в коробке?

– Отрубленная рука.

– Круто.

– Разве ты не поздороваешься с Андрэ? – В голосе дяди Сэма послышалось раздражение. – Он проделал такой путь, прислал цветы…

Эй-Джею хватило ума смутиться. Он прислонился к витрине с высушенными крокодильими головами и другими мрачными подделками, от которых заходились в восторге туристы. Он не переоделся, но снял галстук и расстегнул воротничок рубашки.

– Не знаю, – сказала Анни, – могу ли я это сделать в отсутствие моего адвоката.

– Я просто сорвался с катушек, – признался Эй-Джей.

– Хорошо, что крыша не поехала.

– Вот видишь, дорогая, – Сэм тепло улыбнулся, подталкивая Анни к Эй-Джею. – Андрэ знает, когда виноват. Поцелуйтесь в знак примирения.

Анни не поддалась на уговоры.

– Пусть поцелует меня в задницу.

Сэм, выразительно подняв бровь, взглянул на Эй-Джея:

– Он готов попробовать.

– Я устала, – объявила Анни и повернулась к двери. – Спокойной ночи.

– Анни! – окликнул ее Эй-Джей. Она слышала его шаги за спиной, когда поворачивала за угол веранды и поднималась по лестнице к себе в квартиру. – Ты не можешь все время убегать от меня.

– Я не убегаю. Я просто пытаюсь тебя игнорировать. И поверь мне, это лучшее, что я могу для тебя сделать. Сейчас ты мне слишком действуешь на нервы…

– Я же попросил прощения.

– Нет, ты сказал, что сорвался с катушек. Признать собственную неправоту это не значит попросить прощения.

Две кошки стрелой пронеслись мимо ее ног и с громким мяуканьем взлетели на площадку лестницы. Пятнистая тут же оказалась на перилах и с вожделением потянулась к коробке. Анни перехватила ее повыше и открыла дверь в квартиру. Она не собиралась вносить дохлое животное в дом, но и избавляться от него на глазах у Эй-Джея, дышавшего в затылок, показалось ей неудобным.

Анни положила коробку и рюкзак на маленький столик у входа и прошла в гостиную к телефону, где сердито мигал красный глаз автоответчика. Она могла только догадываться, что ожидало ее на пленке. Журналисты, родственники и совсем незнакомые люди звонили, чтобы выразить свою точку зрения или выведать у нее информацию. Анни прошла мимо телефона на кухню, зажигая по дороге свет.

Эй-Джей последовал за ней и поставил вазу с розами на стол в кухне.

– Прости меня, прости, – попросил он. – Мне не следовало так на тебя набрасываться, но я правда беспокоился о тебе, дорогая.

– И это не имеет никакого отношения к тому разносу, что тебе устроил Притчет?

Эй-Джей засопел.

– Ладно, признаю, новости меня ошеломили. Да, я считал, что ты должна мне все рассказать, учитывая наши с тобой отношения. И мне казалось, что в такой ситуации ты должна была обратиться именно ко мне.

– Ну да, чтобы ты. смог прибежать к Смиту Притчету и обо всем ему доложить, как хороший придворный.

Анни прислонилась к раковине. Их с Эй-Джеем разделял стол.

– Вот тебе и еще одна причина, почему наши с тобой отношения не могут сложиться, – продолжала она. – Вот ты, а вот я, и между нами… все это. – Анни красноречиво развела руками. – Моя работа и твоя работа, отдельно мы, отдельно наша работа. Я не хочу об этом говорить, Эй-Джей. Прости, не хочу. Не сейчас.

Только не теперь, когда Анни вдруг обнаружила, что и ее захватила буря, поднятая Фуркейдом. Ей требовалось все ее мужество, чтобы держать голову над водой.

– Я думаю, что сейчас не самое лучшее время для подобных разговоров, – негромко сказал Эй-Джей, приближаясь к ней. – Сегодня выдался тяжелый день. Ты устала, и я тоже вымотался. Давай закончим его мирно. Поцелуемся и все забудем, а? – прошептал он.

Анни закрыла глаза, когда его губы прижались к ее губам. Она покорно ответила на поцелуй. Он прижал ее теснее, и это казалось таким же естественным, как дыхание. Его тело было теплым, сильным. Рядом с ним Анни почувствовала Себя маленькой и защищенной.

• Предыдущая
• 19/104
• Следующая