Битва Шарпа - Корнуэлл Бернард - Страница 22

• Предыдущая
• 22/79
• Следующая

Конь француза рванул вперед, и вдруг его копыто попало в кроличью нору. Лошадь споткнулась.

Кили помчался следом, увидев свой шанс. Он яростно нахлестывал коня, привстав в седле, чтобы вложить весь вес своего тела в смертельный удар, но каким-то образом драгун парировал, притом, что сила удара чуть не выбила его из седла. Усталая лошадь изо всех сил пыталась подняться, между тем как драгун парировал снова и снова, потом вдруг француз перестал защищаться и нанес Кили сильный колющий удар. Острие его палаша попало в эфес Кили и выбило палаш у того из руки. Кили закрепил петлю обшитого шелком ремешка вокруг запястья, так что палаш не упал, а лишь повис свободно на руке, но его Светлости требовалось несколько секунд, чтобы ухватить обтянутую змеиной кожей рукоять, и чтобы выиграть время, он отчаянно погнал лошадь вдаль. Француз почуял победу и направил свою усталую лошадь вслед за противником.

И вдруг — выстрел из карабина. Это было так неожиданно, что звук выстрела успел отразиться от крутого склона холма, прежде чем кто-нибудь понял, что произошло.

Драгун удивленно разинул рот, когда выстрел настиг его. Пуля ударила его в ребра и отбросила назад. Умирающий человек еще пытался выпрямиться в седле, потом покачал головой, не веря, что кто-то вмешался в поединок. Его палаш выпал из руки, повиснув на ремешке, драгуны кричали, протестуя против нарушения правил, согласно которым дуэлянты должны быть оставлены на поле боя один на один, из открытого рта драгуна темная кровь стекала на серый мундир, и наконец он упал на землю к ногам своей усталой лошади.

Удивленный лорд Кили бросил взгляд на жаждущих мщения драгун, спешащих к упавшему товарищу, и перебрался через ручей.

— Я не понимаю, — сказал полковник Рансимен.

— Кто-то нарушал правила, генерал, — сказал Шарп, — и он спас шкуру Кили, сделав это. Он был бы уже покойником, если бы не этот выстрел.

Французы все еще выкрикивали протесты, и один из них выехал на берег ручья и вызывал любого офицера союзников драться с ним во втором поединке. Никто не принял его вызов, после чего тот начал выкрикивать колкости и оскорбления, которые Шарп счел заслуженными, потому что кто бы ни стрелял из карабина, убил он француза незаконно.

— Так кто же действительно стрелял? — спросил Шарп громко.

Это был тот самый офицер, которого преследовали драгуны и чье прибытие в долину вызвало поединок, закончившийся так неспортивно. Шарп увидел карабин в руках беглеца, но к его удивлению никто не упрекал офицера за его вмешательство в поединок. Вместо этого все офицеры Real Compania Irlandesa собрались вокруг вновь прибывшего и приветствовали его. Шарп подъехал ближе и увидел, что беглец — стройный молодой офицер, а то, что Шарп принял за плюмаж из блестящих черных конских волос, ниспадающий вдоль спины, было не конскими, а его, точнее — ее собственными волосами, поскольку офицер был не офицер, а женщина.

— Он хотел вытащить пистолет, — объясняла женщина, — и поэтому я стреляла в него.

— Браво! — выкрикнул один из восхищенных офицеров. Злобствующий француз отвернулся в отвращении.

— Это…? Она…? Это…? — спрашивал Рансимен бессвязно.

— Это — женщина, генерал, — сказал Шарп сухо.

— Честное слово, Шарп! Так он… она…

Она к тому же и выглядит необыкновенно, подумал Шарп, не просто выразительно, но вызывающе — благодаря мужскому костюму, обтягивающему округлости фигуры. Она сняла шляпу с плюмажем, чтобы приветствовать лорда Кили, затем наклонилась, чтобы поцеловать его Светлость.

— Это его любовница, генерал, — сказал Шарп. — Майор Хоган рассказал мне о ней. Она собирает мундиры у полков всех своих возлюбленных.

— О, мой Бог! Ты хочешь сказать, что они не женаты, и мы должны быть ей представлены? — спросил Рансимен в тревоге, но было слишком поздно бежать, поскольку лорд Кили уже подзывал английских офицеров к себе. Он представил сначала Рансимена, затем указал на Шарпа.

— Капитан Ричард Шарп, моя дорогая, наш наставник в современном воинском искусстве. — Кили даже не пытался скрыть насмешку, описывая Шарпа таким образом.

— Мадам, — сказал Шарп неловко. Хуанита бросила на Рансимена один безразличный взгляд и долго оценивающе смотрела на Шарпа, в то время как свора ее охотничьих на собак рычала, путаясь в ногах его лошади. Пристальный взгляд женщины был недружелюбен, и наконец она отвернулась, как бы игнорируя его присутствие. — Так зачем вы стреляли в драгуна, мадам? — спросил Шарп, пытаясь спровоцировать ее.

Она обернулась к нему.

— Потому что он собирался стрелять в моего лорда Кили, — ответила она вызывающе. — Я видела, что он взялся за пистолет.

Ничего она не видела, подумал Шарп, но он немногого добьется, обвиняя ее в наглой лжи. Она стреляла, чтобы сохранить жизнь возлюбленного, вот и все, и Шарп вдруг почувствовал укол ревности: почему этот никчемный гуляка Кили завладел такой роскошной, неукротимой, такой замечательной женщиной! Она вовсе не была красавицей, но что-то в ее умном и диком лице задевало Шарпа, хотя будь он будет проклят, если даст ей понять, что она имеет над ним власть.

— Вы приехали издалека, мадам?

— Из Мадрида, капитан, — сказала она холодно.

— И французы не задержали вас? — спросил Шарп недоверчиво.

— Я не нуждаюсь в разрешении французов, чтобы ездить по моей собственной стране, капитан, и в моей собственной стране я не обязана давать объяснения дерзкому британскому офицеру. — Она поскакала прочь, и ее длинноногие косматые псы помчались за нею.

— Ты ей не понравился, Шарп, — сказал Рансимен.

— Это взаимно, генерал, — сказал Шарп. — Я ни на грош не верю этой суке. — Ревность говорила в нем, и он знал это.

— Тем не менее, весьма привлекательная женщина, не так ли? — Рансимен казался задумчивым, как если бы он вдруг понял, что ему не суждено пожертвовать мундир 37-ого линейного в гардероб Хуаниты. — Не могу сказать, что я когда-либо прежде видел женщину в бриджах, — сказал Рансимен, — уж не говоря о мужском седле. Таких не много в Гэмпшире.

— А я никогда не видел, чтобы женщины проехала от Мадрида до Португалии без слуги и без всякого багажа, — сказал Шарп. — Я не доверял бы ей, генерал.

— Вы не доверяли бы кому, Шарп? — спросил лорд Кили, подъехав к британским офицерам.

— Бригадиру Луп, сэр, — непринужденно солгал Шарп. — Я объяснял генералу Рансимену значение этих серых мундиров. — Шарп указал на драгун, которые уносили тело мертвеца вверх по склону.

— Сегодня серый мундир не помог этому драгуну! — Кили все еще был возбужден поединком и очевидно не испытывал угрызений совести из-за того, как он закончился. Его лицо казалось моложе и привлекательнее, как если бы прибытие любовницы восстановило блеск молодости в опустошенном пьянством взгляде Кили.

— Рыцарство ему тоже не помогло, — сказал Шарп неприязненно. Рансимен, подозревая, что слова Шарпа могут вызвать другой поединок, сердито шипел на него.

Кили только презрительно усмехнулся.

— Он нарушил правила рыцарства, Шарп. Не я! Он явно пытался вытащить пистолет. Полагаю, он знал, что будет мертв, как только я снова возьму свой палаш.

Его усмешка заставила Шарпа противоречить ему.

— Забавно, как быстро рыцарство оборачивается подлостью, не правда ли, милорд? — сказал Шарп вместо этого. — Но война и есть подлость. Вначале всегда благородные намерения, а в конце — солдаты, зовущие матерей и собирающие собственные кишки, вырванные пушечным ядром. Вы можете разодеть человека в золото и пурпур, милорд, и сказать ему, что война — благородное дело, которое он украшает своим присутствием, но он всегда кончит тем, что истечет кровью до смерти и обосрется от страха. Рыцарство воняет, милорд, потому что это — самая подлая кровавая вещь на земле.

Кили все еще держал в руке палаш, но теперь вогнал длинное лезвие в ножны.

— Я не нуждаюсь в лекциях о рыцарстве от вас, Шарп. Ваша работа состоит в том, чтобы быть инструктором по строевой подготовке. И мешать моим бандитам дезертировать. Если вы действительно можете остановить их.

• Предыдущая
• 22/79
• Следующая