Коля пишет Оле, Оля пишет Коле - Алексин Анатолий Георгиевич - Страница 18

А дальше, Оля, было так. Я изложил Белке свой план и сказал ей:

– Ты снова должна помочь мне. Ты должна разыграть роль… как бы это сказать… Олиного посланца. Или, вернее, «посланки»… Хотя такого слова, кажется, нету.

Я решил, что обстановка, в которой мы с Тимошкой встретимся с твоей, Оля, «посланкой», должна быть очень необычной. Я сказал Белке, что мы встретим ее на берегу реки, там, где за городом сразу же начинается лес. Я сказал, что она должна выйти к нам прямо из вечернего леса… Белка предлагала другие необычные места: нашу центральную площадь, вестибюль школы, клуб. Я чувствовал, что она просто боится выходить из леса или, вернее сказать, боится входить туда, чтобы потом выходить обратно. И тогда я сказал:

– Боишься, да? Опять боишься! А ты преодолей свою трусость. Думаешь, мне легко выполнять Олины задания? Но я же выполняю! Борюсь сам с собой. И выполняю. Вот и ты поборись!

– Хорошо. Я выйду из леса точно в назначенный час. Только напиши об этом Оле, ладно?

И вот я пишу. Белка действительно преодолела свой страх, и, когда мы с Тимошкой, перейдя через мост, спустились на берег реки, она вдруг показалась меж сосен… Белка показалась очень быстро, потому что боялась стоять в зимнем лесу одна. Я попросил ее одеться для этого случая как-нибудь необычно, и она нацепила на голову мамину шляпу, а перед собой выставила нераскрытый мамин зонтик, будто тонкую шпагу.

Ее таинственный вид, однако, ничуть не подействовал на Тимошку, хотя он, как ты писала, очень впечатлительный ребенок. Он сразу весело заорал:

– Это же Олина Белка! Я ее знаю!..

– Сейчас она не Белка… – прошептал я ему в самое ухо. – И если ты будешь орать, мы ничего от нее не узнаем.

«Посланка» остановилась чуть-чуть в отдалении от нас и голосом, совсем непохожим на свой собственный, спросила:

– Кто из вас Тимофей?

Это я научил ее называть Тимошку полным взрослым именем.

– Да что ты, Белка? Ты же меня знаешь!.. – не удержался Тимошка.

– Вот именно! – шепнул я ему. -Тебя знает Белка. А сейчас перед нами фактически другой человек. Запомни это! И не задавай ей лишних вопросов. А только слушай и запоминай!

– Слушай и запоминай! – вслед за мной повторила Белка. – В день своего рождения ты, Тимофей, найдешь самую неожиданную находку. Это будет Олин подарок!

– Где найду? – не удержался Тимошка.

– Там, куда слетаются вести со всех концов света!

– А куда они слетаются?

– Сами догадайтесь! Я исчезаю…

С этими словами твоя «посланка», Оля, дрожа от страха (хоть этого, конечно, не было видно), скрылась в лесу.

– Давай догоним ее, а? – торопливо предложил Тимошка. -И заставим сказать, где сейчас Оля! Ведь она должна знать, если она от Оли пришла…

– Как это «заставим»? Пытать ты ее будешь, что ли?

– Я девчонок не бью, – ответил Тимошка. И тут же вновь оживился:

– А давай проследим, куда она пойдет, а? Будем тайком идти по ее следу… Давай! Может, она прямо отсюда к Оле отправится? А мы – за ней!

– Следить? Подглядывать? Как тебе не стыдно, Тимофей! Я просто не узнаю тебя!..

Он махнул рукой и мрачно направился к мосту… Но когда мы были уже на середине моста, вдруг весело сказал:

– Сколько у меня будет подарков ко дню рождения! И от Оли… И двухколесный велосипед!

Я прямо остановился как вкопанный. Значит, он не забыл о моем обещании. И зачем я брякнул тогда, в первый день нашего знакомства, насчет этого велосипеда? Зачем?!

Дорогой Коля!

Я еще не поняла, в чем именно заключается твой замечательный план. Буду с нетерпением ждать писем.

А двухколесный велосипед ты должен подарить Тимошке обязательно. Он не забудет про твое обещание, не надейся на это. Обманывать его нельзя, иначе он ни в чем не будет тебе верить. Я уже писала об этом, но хочу еще раз напомнить.

Здравствуй, Оля!

Послушай, что было дальше.

Я еще в тот самый первый день знакомства с Тимошкой заметил, что он довольно-таки скрытный парень. Вот, например, старается мне не показать, что как-нибудь особенно сильно по тебе скучает, сдерживается, а у него то и дело эта самая тоска наружу прорывается.

На следующий день после встречи с твоей «посланкой» я пришел к Тимошке и вижу, что учебники у него раскрыты и тетрадки тоже, но он в них не смотрит. А лицо грустное-грустное.

Он на меня так пристально взглянул и вдруг спрашивает:

– А может быть, вы меня обманываете?

– Как это обманываем, Тимофей! В чем?

– Может быть, Оля вовсе никуда не уехала? Может быть, она просто не хочет больше дружить со мной, а сама преспокойно сидит дома?

– Ну, ты, Тимофей, просто того… перезанимался немного. Я сам был бы рад, если бы она никуда не уехала. И другие ребята были бы рады. Но она уехала…

– А как же она тогда свой подарок передаст? И где Белка ее видела? Может быть, она все-таки никуда не уезжала, а? Ну, скажи мне, Коля! Очень прошу тебя!

И смотрит на меня так внимательно. И отворачивается, чтобы согнутым указательным пальцем под очки слазить, словно у него глаза чешутся.

Я стал утешать его:

– Не расстраивайся, Тимофей! Насчет «посланки» я тебе точно сказать не могу. Но Оля уехала… Это я точно знаю.

– Нет, не верю, не верю.

– Ну ладно! – не выдержал я. – Идем тогда прямо к ней домой. Вернее сказать, туда, где раньше был ее дом. И там все проверим. Ты знаешь, где Оля жила?

– Нет, не знаю. А то бы я уже давно проверил! Она сама всегда ко мне приходила. И в школе у меня часто бывала. Мне ребята наши даже завидовали…

– А вот я знаю, где она жила. В моем подъезде. На первом этаже, как и вы с Феликсом… Идем туда!

Мы пошли.

В вестибюле нашего дома я подвел Тимошку к списку жильцов и сказал:

– Во-он, смотри! В самом верху написано: «Воронец Н. К.» Видишь? «Н. К.» – это как раз Олин папа. Запомнил номер квартиры? Ну, вот и идем. Проверим. Сейчас убедишься!

Мы подошли к твоей бывшей квартире, я совсем забыл, что Белка предупреждала меня нажимать на кнопку два раза, если я хочу, чтобы Еремкины открыли. Я нажал один раз, а они все равно открыли дверь. Точнее сказать, он сам открыл – Еремкин. На один звонок! Представляешь себе? На один!

Но сейчас ты еще больше удивишься: Еремкин мне обрадовался, будто давно уже ждал меня в гости.

– Навестить нас решил? Очень приятно. Да вас двое? Заходите, пожалуйста!

Мы зашли… И вот тут ты, Оля, так удивишься, что даже не поверишь мне! На диване у Еремкиных я увидел двойняшек Анны Ильиничны, которые уже не баюкали шепотом своих кукол, а прямо ногами, в ботиночках, прыгали по дивану. И Еремкиным это, представь себе, очень нравилось!

– В них столько энергии! Столько энергии! – восклицали они.

Я подумал, что, если в двойняшках и дальше будет столько энергии, Еремкиным скоро придется покупать новый диван.

Я так был поражен всем этим, что забыл даже, для чего пришел. Но Еремкина сама мне напомнила.

– Детям простор нужен, – сказала она. – Да ты сам знаешь, раз у тебя младший братишка есть, – и указала на Тимофея.

Еремкины стали хвастаться, что девочки знают наизусть очень много стихотворений. Двойняшки стали читать сразу в два голоса, а Еремкины шевелили губами, беззвучно повторяя те же самые строчки, словно боялись, что девочки забудут, запнутся. Но они не запинались. И я вспомнил, что так же вот беззвучно, очень волнуясь, мама подсказывала мне стихи, когда я однажды выступал на утреннике у нее в детском саду. Потом уже я никогда больше на утренниках не выступал…

Двойняшки еще и пели разные песенки тоже. А Еремкины на всякий случай беззвучно им подпевали.

Только уходя, уже в дверях, я подмигнул Тимошке и громко сказал:

– А Оля, значит, уехала?

– Да, уехала! – ответил Еремкин. – И такую нам, знаете, приятную замену вместо себя оставила…

Я поскорее простился, потому что боялся, как бы Тимошка не спросил, куда именно уехала Оля.

На следующий день, в школе, я заговорил с Анной Ильиничной о Еремкиных. И она мне сказала:

– Сама даже не заметила, как это случилось: полюбили они моих девочек. А что ж, дети могут любому сердце смягчить.

Это она верно сказала: я чувствую, как Тимошка тоже немного меня смягчает. Но не в этом дело…

С Анной Ильиничной-то я уже на другой день говорил. А сразу после этого, как мы ушли от Еремкиных, случились еще очень важные события. Я о них в следующем письме расскажу.

Коля

Коля пишет Оле

Здравствуй, Оля!

Я должен рассказать тебе, что еще случилось, когда мы вышли от Еремкиных.

На улице я взглянул на Тимошку, который от смущения не проронил у Еремкиных ни одного слова (и очень хорошо, что не проронил), и говорю ему:

– Что, убедился? Он печально кивнул головой. И тут нас сзади догнал противный, шепелявый голос Рудика Горлова:

– Ну как. Свистун, не скучаешь ли по Вороне? Ты ведь птиц любишь! Помню, как она тут перед тобой на коленках стояла…

– Какая ворона? – тихо спросил меня Тимошка.

Но Рудик услышал его вопрос.

– А ты, дитя неразумное, не знал Ворону? Была у нас такая, Оля Воронец… Все справедливую из себя строила! А потом каркнула, крыльями взмахнула и улетела…

Рудик собирался еще что-то сказать – наверно, про нашу с тобой переписку. Но Тимошка вдруг стянул с носа свои очки и сунул их мне:

– Подержи, Коля, одну минуточку. А то разобьются…

И я еще даже ничего не успел сообразить, как он, маленький и худенький, подошел к долговязому Рудику, приподнялся на цыпочки и влепил ему звонкую затрещину.

Рудик в драку не полез: или стыдно было отвечать Тимошке, который еле доставал ему до плеча, или меня боялся. Он стоял на месте, без толку размахивал руками и кричал:

– А ну еще попробуй! Еще хоть один разок!.. Тимошка вновь деловито приподнялся на носках и еще раз звонко стукнул Рудика. Тот продолжал вопить:

– А ну еще попробуй!..

Но Тимошка больше пробовать не стал. Он, на оглядываясь, ушел со двора. Я догнал его и пошел рядом.

Мы до самого Тимошкиного дома не разговаривали. Потому что оба были очень растерянны. И я до самого дома так и держал в руках его очки…

В Тимошкином дворе мы стали прощаться. Тимошка натянул на нос свои очки, И тут вдруг что-то камушком упало с дерева.,

Мы увидели в снегу маленький, взъерошенный комочек сероватого цвета.

– Воробушек, – сказал я. – Замерзнет…

Тимошка, словно «скорая помощь», бросился к маленькой птичке. Он бережно положил ее на ладонь, будто на носилки, осторожно прикрыл другой ладошкой. Воробушек еле дышал… Тогда Тимошка опустил его в свою меховую рукавицу. Воробушек там вполне уместился.

Я смотрел на доброго, ласкового Тимошку, и мне как-то не верилось, что это он пятнадцать минут назад зло и решительно ударил два раза Рудика Горлова. Как-то даже не верилось…

Вот и снова начнет работать птичья лечебница! Но главным врачом теперь будет Тимошка, а я – вроде бы «научным консультантом».