Космическое семейство Стоун - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 20
- Предыдущая
- 20/47
- Следующая
— Эй, дедуля, вид-то какой!
— Не смотри на Солнце, — резко сказал Кастор.
— Не будь дураком. Насладись.
Перед ними висели два тонких полумесяца — Земля и Луна. «Стоун» медленно удалялся от Земли по ее орбите и еще медленнее — от Солнца. Еще много недель они будут видеть Землю как шар, как диск, прежде чем расстояние превратит ее в яркую звезду. Сейчас она казалась почти такой же большой, как с Луны, только теперь Луна сопровождала ее. Светлая сторона Земли была зеленовато-бурой, густо покрытой ватой облаков. Темная сторона светилась бриллиантами городов. Но братья не обращали внимания на Землю они смотрели на Луну. Поллукс вздохнул.
— Красивая, правда?
— Что, юнец? Тоскуем по родине?
— Нет. Но она все равно красивая. Слушай, Кас, давай — сколько бы кораблей у нас ни было, всегда будем регистрировать их в Луна-Сити. Это будет наш порт.
— Годится. А городишко наш видишь?
— Кажется, да.
— Может, у тебя просто пятнышко на шлеме. Я не вижу. Давай работать. Они увешали велосипедами все ближние к люку скобы и двинулись на корму, но Поллукс сказал:
— Эй, стой-ка! Отец не велел заходить за шестьдесят пятый шпангоут. Чего там, за девяностым и то чисто. Двигатель у нас работал меньше пяти минут.
— Зря ты так уверен. Нейтроны — шустрые ребята. И ты же знаешь, какой отец педант.
— Это точно, — сказал вдруг третий голос. Близнецы не выпрыгнули из своих башмаков только потому, что те были плотно застегнуты. Они обернулись и увидели отца, который стоял, подбоченившись, возле пассажирского шлюза. — Привет, папа, — поперхнувшись, сказал Поллукс.
— Ну и напугал ты нас, — пробормотал Кастор.
— Прошу прощения. Да вы не отвлекайтесь — я просто вышел полюбоваться видом. — Он посмотрел на их работу.
— Превратили мой корабль в свалку металлолома.
— Надо же нам где-то работать. Да и кто нас видит?
— Здесь вам в затылок смотрит Всевышний. Но не думаю, что он против. — Слушай, папа, ты вроде говорил, что не разрешаешь нам заниматься сваркой в трюме?
— Да, я это вроде говорил — не разрешаю. Вспомните, что случилось на «Конунге Кристиане».
— Тогда мы соорудим стенд и будем варить здесь. О'кей?
— О'кей. Но день слишком хорош, чтобы говорить о делах. — Роджер протянул руки к звездам и посмотрел вокруг. — Славное местечко. Полно жизненного пространства. Хорошая декорация. — Это точно, но, если хочешь на что-нибудь посмотреть, перейди на солнечную сторону.
— И правда. Помогите мне с тросами. — Все трое обогнули корпус и вышли на солнечный свет. Капитан Стоун, уроженец Земли, посмотрел сначала на родную планету.
— Похоже, большой шторм на Филиппинах.
Близнецы не ответили. Погода была для них явлением таинственным, и они относились к ней неодобрительно. Отец повернулся к ним и тихо сказал: — Я рад, что мы отправились путешествовать, ребята. А вы? — Еще бы! А как же!
Они уже позабыли, какой холодной и неприветливой казалась им еще недавно окружавшая их черная бездна. Теперь это был громадный дом, великолепно обставленный, ну разве что не совсем обжитой. Их дом, в котором можно жить и делать все, что хочешь.
Они долго еще стояли и наслаждались. Наконец капитан Стоун сказал: Ну, я уже достаточно нагрелся. Пошли в тень. — Он потряс головой, чтобы стряхнуть каплю пота с кончика носа.
— Нам все равно надо работать.
— Я вам помогу — так дело пойдет быстрее.
«Перекати-Стоун» двигался к Марсу, а его экипаж вошел в ежедневный ритм. Доктор Стоун ловко управлялась с готовкой в невесомости — она здорово поднаторела в этом за год интернатуры в невесомой клинике околоземной космической станции. Мид было до нее далеко, но надо уж очень постараться, чтобы испортить завтрак. Отец наблюдал за ее гидропонными работами, помогая углубить знания, которые она получила в лунной школе. Доктор Стоун делила с бабушкой заботу о младшеньком, а на досуге потихоньку разбирала свои многолетние записи к труду «О кумулятивных эффектах многоканальной гипоксии».
Близнецы обнаружили, что математика может быть еще интереснее, чем они думали, и гораздо труднее — она требовала смекалки даже больше, чем, по мнению близнецов, у них было, а это немало значило. Так что приходилось работать головой. Отец взялся за старые номера «Реактивного мира» и штудировал справочник по управлению кораблем, но всегда находил время, чтобы учить и высмеивать близнецов. Оказалось, что Поллукс не способен представить себе график функции, читая уравнение.
— Не понимаю, — сказал отец. — У тебя же были хорошие отметки по аналитической геометрии.
Поллукс покраснел.
— В чем дело? — спросил отец.
— Дело, папа, в том…
— Ну-ну.
— Ну, у меня были не совсем хорошие отметки.
— То есть как? У вас обоих был высший балл — я прекрасно помню. — Ну, видишь ли… Мы в том семестре были очень заняты, и нам показалось, что будет логично…
— Давай-давай выкладывай!
— Кастор сдавал за двоих геометрию, — сознался Поллукс, — а я сдавал за двоих историю. Но учебник я прочел.
— Надо же! — вздохнул Роджер Стоун. — Ну, сейчас срок давности, пожалуй, уже прошел. Теперь ты на себе ощущаешь, что подобные преступления несут наказание в самих себе. Вот понадобилось, а ты ни бум-бум. — Да, сэр.
— Придется накинуть тебе еще час в день — пока не сможешь четко представить по уравнению четырехмерную гиперповерхность в неэвклидовом континууме, даже стоя на голове под холодным душем.
— Да, сэр.
— Кастор, а ты какой предмет замотал? Тоже учебник прочел? — Да, сэр. Историю средневековой Европы, сэр.
— Хмм… Виноваты вы оба одинаково, но меня не слишком волнует предмет, который не требует логарифмической линейки и таблиц. Будешь помогать брату. — Есть, сэр.
— Если время будет поджимать, я помогу вам с вашими поломанными велосипедами, хотя и не следовало бы.
Близнецы рьяно взялись за дело. К концу второй недели отец объявил, что доволен познаниями Поллукса в аналитической геометрии. Братья стали подниматься все выше и выше, на вершины с разреженным воздухом: комплексная логика матричной алгебры, блистающая ледяным одеянием… тензорное исчисление, отпирающее врата атому… дикие и чудесные уравнения поля, сделавшие человека царем Вселенной… сокрушительная, уму непостижимая интуиция решения Форсайта, которое открыло двадцать первый век и позволило человечеству сделать еще один великий шаг к звездам. К тому времени когда Марс стал светиться в небе ярче, чем Земля, они ушли гораздо выше тех областей, где отец мог следовать за ними, и продолжали познавать неизвестное.
Обычно они учились по одной книге, плавая голова к голове по кубрику, и одна пара ног указывала на небесный север, другая — на юг. Близнецы рано приобрели привычку читать одну книгу одновременно, и в результате оба читали текст вверх ногами так же легко, как и в нормальном положении. Однажды читавший именно так Поллукс сказал брату:
— Знаешь, дедуля, вот я читаю и начинаю думать — не пойти ли нам в науку вместо бизнеса. В конце концов, деньги — это еще не все.
— Да, — согласился Кастор, — есть еще акции, боны, патентные права, не говоря уж о движимом и недвижимом имуществе.
— Я серьезно.
— Мы будем заниматься и тем и другим. Я дочитал страницу — щелкни выключателем, когда и ты дочитаешь.
«Бог войны», орбита которого немного отличалась от стоуновской, постепенно нагонял их и уже был виден невооруженным глазом, как звезда переменчивая звезда. Она мигала и каждые шестнадцать секунд вспыхивала ярким светом. В целостат «Стоуна» было отчетливо видно, почему это происходит: «Бог войны» все время кувыркался, производя полный оборот за тридцать две секунды. Так он создавал, по принципу центрифуги, искусственную тяжесть, оберегая нежные желудки своих земных пассажиров. Через каждые пол-оборота солнечные лучи отражались от его блестящего корпуса как раз под таким углом, чтобы послать ослепительную вспышку в сторону «Стоуна». При взгляде в телескоп блеск просто резал глаза.
- Предыдущая
- 20/47
- Следующая