Проект «Юпитер» - Холдеман Джо - Страница 48

• Предыдущая
• 48/95
• Следующая

Джулиана порадовала искренность и прямолинейность Амелии, но все же он не смог поверить ей до конца. Если даже она и любила Питера, при сложившихся обстоятельствах Амелия могла и не сказать Джулиану всей правды об этом — чтобы пощадить его чувства. Но уж определенно она не казалась просто любопытствующей, когда лысая голова Питера была у нее между ног.

Но все это можно будет обдумать как-нибудь в другой раз. Джулиану в конце концов удалось уснуть — за несколько секунд до того, как зазвонил будильник. Он отыскал упаковку с пластырьками ускорителя, и они с Амелией приняли очередную дозу стимулятора. К тому времени, как оба они оделись, сознание полностью прояснилось. Джулиан выпил чашку кофе и снова засел за вычисления.

После того, как все имеющиеся данные были пропущены через стандартный компьютерный анализатор, обработаны по новому аналитическому методу Джулиана и старой, проверенной временем методике Питера, оказалось, что все три результата практически полностью совпадают. Амелия описала результаты проделанной работы в статье, и еще полдня все трое доводили статью до ума, а потом отправили ее в раздел научных обозрений Астрофизического журнала.

— Скоро толпы народу начнут охотиться за нашими головами, — заметил Питер. — Лично я собираюсь уехать куда-нибудь дней на десять. Отключу телефон и залягу спать — просплю, наверное, целую неделю.

— И куда ты поедешь? — поинтересовалась Амелия.

— Куда-нибудь на Виргинские острова. Хочешь со мной?

— Нет, я буду чувствовать себя там не в своей тарелке, — все натянуто рассмеялись. — В любом случае, мы и так пропустили много занятий. Пора вернуться к преподаванию.

Все еще немного пообсуждали эту тему — Питер был настроен оптимистично, Амелия сердилась. Она все равно прогуливала одно-два занятия в неделю, так почему бы не погулять еще немножко? Амелия категорически отказывалась — именно потому, что она и так уже слишком много прогуляла.

Потом Джулиан с Амелией, усталые до полного изнеможения, вернулись в Техас. Они еще какое-то время продолжали принимать ускоритель, не решаясь отказаться от стимулятора до конца рабочей недели. Они как обычно ходили на работу и вели занятия со студентами, зная, что с каждой секундой мир неумолимо приближается к катастрофе. Никто из их сослуживцев не следил постоянно за отделом научных обозрений Астрофизического журнала и, похоже, вообще нисколько не интересовался этим изданием.

В пятницу утром Амелия получила краткое послание от Питера: «Наша статья выйдет в обозрении сегодня после обеда. Надеюсь на лучшее».

Джулиан как раз был внизу. Амелия позвонила ему и позвала к себе. Показала письмо Питера.

— Я думаю, нам надо бы где-нибудь затаиться на время, — сказал Джулиан. — Если Макро прознает про это, пока еще будет в офисе, нас тут же вызовут «на ковер». Пусть лучше это случится в понедельник.

— Трусишка! Вообще-то, я тоже боюсь. Может, давай сегодня пораньше поедем в клуб? Погуляем где-нибудь. К примеру, сходим в зоопарк уродов.

Зоопарк генетических уродов официально назывался «Музеем Генетических Экспериментов». Это заведение постоянно закрывали по требованию всяких организаций, заботящихся о защите прав животных, но неизменно открывали снова после завершения судебных разбирательств. Музей находился как будто бы в частном владении, но служил в основном для рекламных целей — это была своего рода удобная витрина, в которой демонстрировались потрясающие возможности технологий генной инженерии. Экспонаты там были просто кошмарные, но музей пользовался неизменной популярностью и являлся одной из самых посещаемых достопримечательностей штата Техас.

От «Ночного особого» до музея было всего десять минут хода, но с тех пор, как «зоопарк уродов» в последний раз открыли, Джулиан с Амелией там еще не бывали. А музей наверняка пополнился множеством новых жутких экспонатов.

Некоторая часть экспонатов была представлена в виде чучел и тщательно сохраненных трупов, но интереснее всего были живые экземпляры, которых держали в специальном зоопарке. Генетикам каким-то образом удалось вырастить змею с двенадцатью ногами. Но они так и не сумели научить ее этими ногами пользоваться. Тварь шагала всеми шестью парами конечностей сразу и перемещалась нелепыми судорожными рывками — не особенно удачная альтернатива обычному ползанию. Амелия предположила, что нервная система ног этой твари, скорее всего, выращена как продолжение тех нервов, что у обычных змей отвечают за движения ребер. Ребра у змеи то поднимаются, то опускаются, все одновременно — так змея ползает.

Вообще-то, польза от сверхподвижной змеи в любом случае весьма сомнительна, так что бедную тварюшку, скорее всего, вырастили исключительно как любопытную диковинку. Но вот следующий экспонат имел довольно наглядное практическое применение — кроме запугивания непослушных детишек. Это был паук размером с крупную подушку, который сновал вверх и вниз по специально поставленной раме и быстро заплетал ее толстой, крепкой паутиной — живой ткацкий станок. Материя, которую получали таким способом, годилась для использования при хирургических операциях.

Еще там была миниатюрная корова меньше метра ростом — никакой практической пользы от нее тоже не предусматривалось. Джулиан сказал, что как раз такая корова подошла бы для повседневных нужд людям вроде них с Амелией — которые любят пить кофе со сливками. Правда, только в том случае, если бы они придумали, как извлекать из этой мини-коровки молоко. Коровка-малышка вела себя совсем не так, как обычные коровы. Она непоседливо сновала по загону и с любопытством совала повсюду нос. Наверное, зверушка состояла в близком родстве с гончими собаками.

Чтобы сэкономить продуктовые карточки и деньги, мы пошли к автоматам с закусками и взяли себе бутерброды с сыром. Рядом с зоопарком находилась специальная площадка под навесом, где стояли раскладные столики для пикников — столики были новые, не такие как в прошлый раз, когда я сюда заходил. Нам достался столик без тента, под жарким полуденным солнцем.

— И что мы будем рассказывать остальным? — спросил я, кромсая чеддер на мелкие ломтики пластиковым столовым ножичком У меня был с собой армейский выкидной нож, но это оружие превратило бы сыр в ни на что не годную обгорелую корку. Или в бомбу.

— О тебе? Или о Проекте?

— Ты что, не бывала там с тех пор, как я попал в больницу? — Амелия покачала головой. — Тогда давай вообще не будем об этом заговаривать. Я имел в виду, будем ли мы рассказывать об открытии Питера? О нашем открытии.

— А почему бы и нет? Завтра это и так будет всем известно.

Я пристроил неровный ломтик сыра на кусочек черного хлеба, положил на салфетку и пододвинул к Амелии.

— Да, пусть лучше говорят об этом, чем обо мне.

— Кто-то все равно прознает. Марти, к примеру, узнает наверняка.

— С Марти я поговорю сам. Если успею.

— По-моему, все-таки конец света поважнее твоих проблем.

— Большое видится издалека…

Хотя солнце уже село, было еще очень жарко, когда мы по запыленной дорожке шли к «Ночному особому»-Пыль была белая, как мел. Мы испытали огромное облегчение, войдя в холл ресторана с прохладным, чистым кондиционированным воздухом. Марти и Белда уже сидели в зале, на их столике красовалось блюдо с закусками.

— Привет, Джулиан! Как дела? — осторожно спросил Марти.

— Уже все в порядке. Давай переговорим об этом позже, идет? — Марти кивнул. Белда ничего не сказала, полностью сосредоточившись на разделывании креветок. — Есть что-нибудь новенькое насчет вашего с Рэем проекта? Меня это очень интересует.

— Новых данных почти нет, Рэй работает с тем, что есть Что там за жуть случилась с детишками в этой, как ее, Иберии?

— В Либерии, — поправил я.

— Трое наших пациентов поступили на обследование как раз после этого случая. Несладко же им пришлось!

— Всем тогда досталось. А особенно этим детям.

— Чудовища! — заметила Белда, оторвавшись от креветок. — Вы знаете, мне нет дела до политики, и материнский инстинкт у меня не особенно развит. Но у меня в голове не укладывается, как люди могли подумать, что такая чудовищная жестокость может им чем-то помочь?

• Предыдущая
• 48/95
• Следующая